Вдова убитого в Мариуполе литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса об убийстве мужа и жизни после него

Режиссер убитый в Мариуполе

Материал Новой газеты.Балтия

В марте 2022 года в Мариуполе убили литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса. Он приехал в город вместе со своей женой, режиссером Анной Белобровой. Анна нашла тело мужа в оккупированном городе и вывезла его в Литву. А еще Анне удалось вывезти материал и закончить фильм «Мариуполис-2». Анна Белоброва рассказала «Новой газете.Балтия» свою историю.

На основании данных и показаний, собранных Анной Белобровой, в апреле 2022 года литовские правоохранительные органы начали расследование убийства литовского кинорежиссера Мантаса Кведаравичюса в контексте российской агрессии против Украины.

Анна также обратилась к Вольфгангу Калеку, генеральному секретарю Европейского Центра конституционных и человеческих прав (ECCHR). Он выразил готовность предоставить юридическую поддержку от своих адвокатов и помощь Анне в сборе и анализе доказательств, а также в экспертизе международного уголовного права. Этими вопросами они с Анной продолжают активно заниматься, передавая все собранные материалы литовским правоохранительным органам.

Подробностями хода расследования поделиться невозможно из-за соображений конфиденциальности.

3 марта 2022 года. Режиссер Анна Белоброва отмечает день рождения. Со своим гражданским мужем, литовским режиссером, Мантасом Кведаравичюсом она планирует свадьбу в Греции, позже — переезд в США и пополнение в семье. В тот день пара вернулась домой после полуночи. Анна получает сообщения от родственников, которые в Украине прячутся по подвалам от бомбежек. «Мантас позвал меня: подойди в комнату. Я почувствовала, почему он зовет. Он говорит: давай, наверное, в Мариуполь ехать», — вспоминает Анна.

19 марта Мантас Кведаравичюс и Анна Белоброва были в Мариуполе. 30 марта Мантаса убили. Анна оставалась в городе, пока не нашла его тело. Останки Мантаса Кведаравичюса Анна сумела вывезти в Литву, как и отснятый материал. Фильм «Мариуполис-2» Анна завершала уже сама — в мае 2022 года премьера состоялась в Каннах.

«Поняла, как кровь в жилах стынет»

До полномасштабного вторжения России в Украину пара больше не собиралась на войну, где бы она ни была. «Мантас говорил, мол, нет, я все, не хочу ехать больше. Потом, когда случилось 24 февраля, было как-то не по себе. Я прожила в Киеве восемь лет, хотя сама с Донбасса. Когда начали бомбить Киев, это было что-то… Я собиралась ехать туда. Бронировала какие-то оставшиеся билеты, Мантасу не сказала. Уже перед последним кликом мне денег не хватило на карточке», — говорит Анна. Она признается, что до сих пор жалеет, что такое решение хотела принять сама, без мужа. Тогда Анна и Мантас поссорились: он предложил успокоиться и подумать. Анна решила не ехать — боялась за Мантаса, а он не хотел отпускать ее одну.

3 марта состоялся тот самый разговор в комнате, а после него — еще несколько. По словам Анны, это были очень холодные и рассудительные диалоги: раз решили ехать, раз решили брать такую ответственность, то как обезопасить себя?

19 марта Анна и Мантас въезжали в Мариуполь. Анна сразу не поняла, что это город — она помнит сплошное зарево и стену черного дыма.

На ее вопрос, что там такое, Мантас ответил ей коротко: «Мариуполь горит». 

Пара въехала в город, первая остановка была недалеко от кинотеатра «Комсомолец». Вторая остановка — в церкви, где позже режиссеры снимали «Мариуполис-2». По дороге через Мариуполь машину Анны и Мантаса чуть не снесло танком: «Мы просто проскочили, между домов стоял танк, он выстрелил, взрывная волна ударила по машине».

Уже в церкви, разгружая гуманитарку, Анна сказала Мантасу: «Если нас тут за неделю не убьют, считай, что нам повезло». Тогда Мантас ответил: «Ты мне сейчас скажи — мы либо остаемся, либо уезжаем». Анна решила остаться.

«Покажите миру, что происходит в Мариуполе»

Анне и Мантасу разрешили остаться в церкви. Тогда они думали, что если на следующий день обстрелы затихнут, они поедут в какое-то другое место. Но обстрелы не затихли, и пара просто не могла уйти из подвала. Они спросили у людей, можно ли снимать, и получили согласие — люди хотели, чтобы Анна и Мантас показали миру, что происходит в Мариуполе.

В доме молитвы они провели шесть дней. По словам Анны, люди воспринимали их, больше как волонтеров, чем как съемочную группу: Мантас помогал со всеми работами, Анна раздавала медикаменты. К тому же помогло то, что Анна «своя» — родом из Луганской области.

В первый день разобрались с расписанием — Анна и Мантас уже поняли, в какие моменты затихают обстрелы. «В пять утра можно было выйти. Потом уже решали, брать ли камеру», — рассказывает она.

Самым сильным воспоминанием для Анны стал момент, когда в церковь пришел вооруженный российский солдат — абсолютно пьяный, с автоматом. Анна сразу спрятала Мантаса, потому что у него литовский паспорт — накрыла его одеялами и попросила ни при каких обстоятельствах не вылезать.

«Солдат просто начал размахивать автоматом внутри подвала. Спрашивал, что за машина стоит. Я начинаю его заговаривать, пытаюсь вывести из подвала. Говорю, в машине что-то сломалось, не едет она. Он вроде остывает, а потом снова уходит в агрессию. Солдат вышел и начал стрелять с порога. Я понимаю, что нам сейчас прилетит. Проходит буквально до пяти минут, и нам его обратно заводят, а у него нога прострелена. Я понимаю, что он не может у нас остаться, потому что сейчас придут и убьют всех. И как-то я попросила людей, чтобы принесли гражданскую одежду. Говорю, снимай штаны. Если он еще пять минут назад был такой весь из себя, то теперь стоит в шоке: «Сестричка, я без нижнего белья, без трусов». Я говорю: «Снимай штаны!». Он снимает, а он абсолютно голый, какие-то даже не кроссовки, а кеды, эти штаны, майка, и даже никакой курточки нет. У меня бинт был какой-то, я затягиваю ему это ранение. Я не медик, не буду ему эту пулю доставать. Перетягиваю, одеваю на него гражданскую одежду и говорю: «Родненький, пожалуйста, уходи».

Позже в церковь еще раз зашла группа солдат — по словам Анны, тогда чуть не расстреляли уже всех. В тот момент Анна очень испугалась, сказала Мантасу: «Если с тобой что–то случится, я умру». Он ответил: «Да ладно, бери видеоматериал, езжай в Литву и делай фильм, заканчивай. Стасис (Стасис Балтакис, литовский продюсер, актер, режиссер и монтажер — прим.) тебе подскажет, что делать».

«Тогда это было, как шутка. Но когда я возвращалась, у меня не было вопроса, куда ехать», — говорит Анна.

Выезд из церкви

Когда в церковь зашла группа российских солдат, они забрали ключи от машины Анны и Мантаса. Был второй ключ, но в нем не было батарейки. Пара взломала собственную машину, достали остатки гуманитарки. Утром возможности выехать не было, а потом машину вообще забрали.

«Машины нет. Ситуация такая, что тебя уже сколько раз «пронесло» — больше может не пронести. Мы перепаковали рюкзаки и вообще думали идти пешком», — вспоминает Анна.

Но приехал волонтер, с которым Анна и Мантас въезжали, и пара решила выехать с ним. Некоторым людям, которые оставались в церкви, Анна и Мантас пообещали помочь с выездом. Но так как машины больше не было, теперь пара просила волонтеров забрать не только их самих, но и дополнительных людей.

Мариуполь. Скриншот видео, предоставленного Анной Белобровой

Анна и Мантас переехали в другой район. Анна вспоминает, что в других районах было спокойнее, потому что город был уже взят. Приехали к матери водителя, чтобы переночевать, утром собрать оставшихся людей и уезжать из города. «Это была первая спокойная ночь, первый спокойный вечер. Было чувство мнимой безопасности. То есть стреляют и бомбят подальше, а мы как бы вроде и выехали. Мне кажется, это нас и сгубило — вроде как самое страшное уже позади, завтра нас тут уже не будет».

В медиа писали, что Мантас Кведаравичюс погиб во время съемок. «Это не так, — уточняет Анна. — Съемки мы закончили. Уже был риск и не было надобности. Камера уже была сложена, уже ничего не планировали снимать».

Пара переночевала в доме матери волонтера. Утром Мантас вышел во двор попить кофе с самим волонтером — Александром. Анна услышала, как Александр попросил Мантаса пойти с ним и помочь собрать людей. Мантас согласился. Анна спросила мужа, может ли пойти с ним. Он ответил: «Ну чего ты пойдешь?». «Я подумала: и правда, если они найдут машину, это лишнее место, вместо меня можно кого-то посадить». И я с ним не пошла. Впервые за пять лет послушала мужа».

«Мантаса нет»

Уже в обед появилось чувство тревоги. «Я выглядываю-выглядываю, а их нет. Прошлась по улицам, где можно было. А куда идти? У меня ни адресов, ничего», — вспоминает Анна. У Александра был свой список людей, кого нужно забрать, у Мантаса — свой. Куда они пошли, Анна не знала. Под вечер ни Александр, ни Мантас не вернулись.

Утром 28 марта раздался стук в дверь. Анна выбежала, начали заходить люди. «Я по головам смотрю, не вижу Мантаса. Александр говорит мне, что Мантаса нет. Я думала, шутит. Продолжаю смотреть и понимаю, что правда нет».

Анна спросила, что случилось. По словам Александра, Мантас хотел что-то сфотографировать на телефон, это увидели солдаты и всех задержали. Анна говорит, что этот рассказ был очень скомканным — волонтер не дал адреса, где это произошло, назвал только примерный район. После Александр сказал, что ждать никого не будет, собирается и уезжает. Анна ответила, что не бросит мужа и отказалась выезжать.

Анна искала Мантаса пять дней. С утра, когда заканчивался комендантский час, и пока он не начинался снова. В первый день Анна собрала информацию: Александр назвал позывной солдата, который якобы задержал их всех, был примерный район, где это произошло, без конкретной улицы.

«Я просто неслась, табличек на улицах нет, ориентироваться сложно. Мама Александра говорила, например, увидишь девятиэтажное здание. А ты пробегаешь, смотришь, и не понимаешь, пятиэтажка это или девятиэтажка — здания просто нет. Спрашивала солдат «ДНР», были ли задержанные. Отвечали, что нет, не было, нет, не привезли, приходите позже».

Анна решила найти центральную улицу и уже от нее отталкиваться. Поиски затрудняло то, что даже многие солдаты «ДНР» не знали своих позиций, где стоят — ни улиц, ни районов. Она уже открыто говорила, что ищет мужа-литовца: если Мантаса задержали, то его национальность солдатам уже известна.

Анна нашла и начальника штаба, у которого в подразделении был солдат с тем самым позывным, который назвал Александр (так как следствие продолжается, Анна не может назвать имя начальника штаба и позывной солдата — прим). Он подтвердил, что в его подразделении есть такой солдат. Анна попросила спросить у этого солдата, где Мантас. Ответ был таким: «Он там бегает, стреляет, как я у него спрошу?».

«Я сказала: «Я точно знаю, что мой муж задержан. Вы же знаете, куда увозят задержанных. Есть же конкретный человек, который их везет из точки А в точку Б». Начальник штаба сказал, что не знает такого человека.

Тогда Анна решила действовать по-другому. Сказала начальнику штаба, что ее город — под властью Украины, она ходит по расположениям российских войск уже третий раз за день.

«Я уже все штабы ваши знаю, задержите меня, и меня наверное повезут в то место, где мой муж».

Начальник штаба в ответ рассмеялся: «А ты выйди на передовую, руки подними. Тебя наши изнасилуют, а мы скажем, что украинцы. А я не хочу грех на душу брать». Анну не задержали.

После этого Анна раздавала фотографии Мантаса, писала, во что он был одет. Искала списки задержанных, но их не было. Уже потом тот же начальник штаба, глядя Анне в глаза сказал: «Твой муж погиб».

«Я говорю: «Так вы знали моего мужа, значит». Он понял, что не то что-то сказал, и говорит: «Ну там гражданский в синей куртке лежит». Я говорю:»Так мне тогда надо прийти на опознание?». Он говорит: «Приходи завтра».

При начальнике штаба Анна даже не заплакала. Но когда она осталась одна, у нее началась паническая атака. «Я не могла успокоиться. Просто не могла пошевелиться».

«Ну чё, твой?»

Следующие три дня Анна продолжала искать Мантаса среди живых.

«Но я думала: «А если Мантас все-таки мертв, что я буду делать с телом?». Я вообще не понимала. То есть я вижу все эти трупы, просто везде. Вот правда, если мне нужно забрать человека, что делать? Искать какую-то тачку, куда его везти? Транспорта нет, я сама его не подниму, куда я буду его тащить? Пошла в церковь, попросила мужчин помочь, договорилась с главным в церкви, что если, не дай Бог, это Мантас, я смогу привезти его тело в церковь, а потом уже буду думать, что делать».

На следующий день были бои. На третий день Анна собиралась ехать в комендатуру в Володарск, ходили слухи, что там могут быть задержанные. Она думала взять в церкви какой-то велосипед, потому что транспорта не было, а дойти она просто не успела бы. Анна спрашивала солдат, может, кто-то отвезет ее в Володарск. В этот момент подъехала машина начальника штаба, но самого его в ней не было — только водитель. Анна отпустила мужчин из церкви, которые пришли ей помочь. Села в машину. Автомобиль выехал на передовую, Анна поняла, потому что уже знала это место.

«Я поняла, что еду на опознание. Я сидела сзади и через лобовое стекло вижу издалека — лежит Мантас. На песочке возле бордюра. Я начинаю бить водителя: «Останови машину!». Он заворачивает. Сидит этот начальник штаба у дома просто на табуретке. Я вылетаю из машины. Он такой: «Ну чё, твой?». Я говорю:» Мой». Солдат держал меня за локоть, я бегу, стою над Мантасом, и у меня мир просто рассыпается. Я не могу передать это чувство. Мозг все время вторил — запомни, как лежит, в какой позе лежит».

Мантас лежал вниз головой, на него была наброшена какая-то тряпка. Крови на одежде не было.

Начальник штаба приказал солдатам «помочь гражданской» и спросил, куда его везти — на Володарск или Донецк. Анна поняла, что у нее с собой нет отснятого материала. Она сказала, что ей нужно забрать деньги и документы. Солдаты ответили, что им еще нужно «своих забрать».

Анна побежала к матери Александра — в вещах хранилась копия съемок.

Всего было три копии — одна у Анны, одна — у Мантаса, еще одну закопали на случай, если с ними обоими что-то случится. Эта копия до сих пор под землей в Мариуполе. 

Анна спрятала копию в нижнее белье. Когда она возвращалась, снова проходила место, где лежало тело Мантаса. «Что-то странное было там. Уже потом, в Донецке, я поняла — крови не было. Ничего, земля сухая. Это странно».

Когда Мантаса загрузили в машину «Груз 200», Анна попросила посмотреть, нет ли у Мантаса документов. Ее попросили этого не делать: медика рядом не было, и было непонятно, как Анна отреагирует.

Мантаса убила не война, а человек

Тело Анна увидела уже в Володарске, когда тела перегружали — пакетов не было, и никто не был в пакетах. Тел было 14+1: 14 солдат и один гражданский, Мантас. Тела были погружены одно на другое. Анна попросила как-то Мантаса отодвинуть, в кузове впервые прикоснулась к его ноге, но лицо увидела только в Донецке. Когда тело Мантаса выгружали, санитар сказал, что у Мантаса очень сильно разрушена рука.

В Донецке Анна сделала фотографии всего тела и отправила их — на случай, если она сама пропадет, это будет доказательством, что Мантас погиб.

«Мне коллега, военный журналист, сказал: «Анна, ты понимаешь, никто не делает так. Даже солдаты при таком положении погибших забирают потом. Ни журналисты, ни режиссеры, ни друзья и родственники не забирают. О чем ты думала?». Но у меня не было другого варианта. Не было другой мысли даже. У нас с Мантасом было так, что мы вдвоем до конца. Если бы я искала его год, два, десять лет — я бы никогда не вернулась оттуда без него.

Когда я увидела, что что-то не так с его телом, когда я в морге увидела, что это пули. И без пуль я бы его везла, но я знала, что это убийство. Чтобы завести уголовное дело, мне нужно тело, нужно сохранить тело. Чтобы виновные были наказаны. Я все равно не теряю надежды, что фильм все равно на слуху. Я думаю, что сделала максимально все, чтобы о Мантасе помнили и знали, что Мантас не был убит случайно. Он не был убит «войной». Он был убит целенаправленно человеком. А человек и просто война, так назовем — это две очень большие разницы».

При поддержке «Медиасети»

exchange