Приключения азербайджанца в Армении
«В очереди на паспортный контроль в ереванском аэропорту Звартноц, выглядящем очень просторно и как-то празднично, во мне зашевелилась тревога. Я всматривался в лица пограничников, пытаясь угадать, кто из них добрее. И вот меня направили к одному из них. Он покрутил в руках мой внутренний российский паспорт. Кажется, поморщился при виде фамилии «Мамедов».
Но в итоге я все же услышал: «Добро пожаловать в Армению».
Когда москвич Арслан [имя изменено] собрался лететь в Ереван, некоторые друзья стали его отговаривать, считая это рискованным шагом. Хотя после начала войны в Украине в Армению подались тысячи россиян. Но случай Арслана особый – несмотря на российское гражданство, он наполовину азербайджанец.
Из-за карабахского конфликта, более тридцати лет назад разделившего общества Армении и Азербайджана, граждане этих стран ездят друг к другу только по официальным поводам. Дипломатических отношений между государствами нет, Азербайджан закрыл границу для граждан Армении официально, Армения формально сохраняет безвизовый режим для граждан Азербайджана, но на самом деле через границу их пропускают только с особым разрешением. Кроме того, даже если бы границы были открыты, вряд ли поездки вошли бы в привычку, потому что враждебность в обоих обществах очень велика.
«Мама у меня московская татарка, а отец – азербайджанец, переехавший в Россию в 1990-х годах. Он довольно-таки националистически настроенный человек.
С самого детства взгляды отца на мир казались мне чуждыми и непонятными и это осложняло наши отношения постоянной конфронтацией. Мне сама идея конфликта с соседями, с которыми ты вчера вместе чай пил, с детства казалось абсурдной, чуждой и враждебной.
Когда Россия объявила войну Украине, это стало шоком для меня, как и для многих других. Я сразу решил уехать, предполагая, что скоро в России грянет тотальная чистка всего живого. Тем более, что я журналист и давно занимаюсь политическим активизмом. Так что закон «о фейках», принятый российскими властями, имел ко мне непосредственное отношение.
Кроме того, мне кажется, что сейчас самое время создавать некую антивоенную эмигрантскую сеть, в том числе и на Южном Кавказе.
Этим я и решил заняться — объединить все антивоенные инициативы, существующие как в эмигрантской среде, так и среди местных жителей. Объединить активистов, журналистов, людей из академической и творческой сферы, выступающих против любых войн и диктатур.
Решение ехать именно в Армению было символическим жестом двойного отрицания.
Мое российское гражданство как будто требует от меня быть частью войны с Украиной, а моя этническая принадлежность — чтобы я поддерживал Азербайджан в карабахском конфликте. Я отказываюсь участвовать в конфликтах и войнах, потому что идентичность “человека” для меня важнее, чем “русский”, “армянин” или “азербайджанец”.
«По дороге в город мы проезжали в такси мемориальный комплекс «Цицернакаберд» (посвященный массовому убийству армян в Османской Турции, который в Армении и многих западных странах признан Геноцидом армян). Я попытался поддержать разговор с таксистом:
«Красиво!», — сказал я.
«Красиво?!, – возмутился тот. – Здесь нет ничего красивого. Эти люди умерли».
«Это как трагическая музыка, красивая, но грустная». Кажется, таксист не вполне понял, что я имею в виду.
На месте меня встретил мой друг, мигрант из России. Он расплатился с таксистом и мы пошли к нему в гостиничный номер.
Я предложил прогуляться. Но он сказал, что не будет со мной бродить по улицам Еревана. И мне лишний раз выходить не советует, «сразу азербайджанца узнают и… В общем, представляйся дагестанцем».
Я отшутился, но слегка запугать меня ему удалось. Впрочем, я не для того уехал из России, чтобы сидеть в номере.
Я поселился в хостеле, предоставленном организацией «Ковчег», которая помогает российским эмигрантам. В Ереване прожил около месяца, если не считать короткой поездки в Россию (чтобы получить загранпаспорт).
Все это время я только и делал, что знакомился с людьми и искал единомышленников-антимилитаристов.
Даже в разговорах со случайными знакомыми я старался как можно чаще говорить, что мой отец азербайджанец, но я не занимаю сторону Азербайджана в этом конфликте.
Хотя в таких случаях про антимилитаризм я старался не заговаривать, а только проверял, может ли измениться шаблонное представление об азербайджанцах.
И люди по большей части реагировали хорошо.
Было лишь несколько неприятных моментов, когда я напрягся. Один парень очень настойчиво спрашивал меня о национальной идентификации: мол, кем ты себя считаешь? Это не было агрессией, он спрашивал забавы ради, не понимая, как можно не иметь национально-кровных идентичностей. А я, в свою очередь, хотел, чтобы он избавился от этих рамок.
Еще однажды в метро какой-то человек всю дорогу не сводил с меня пристального взгляда. Будто по внешности догадался, что я азербайджанец, хотя не понимаю, как такое возможно.
Чаще всего я ходил в кафе, где собиралась местная богема и политические мигранты из России. Там проходили поэтические вечера на политические темы, на пианино играли песни Beatles, Pink Floyd и что-то посовременней, а порой что-то из старого советского репертуара.
За три недели своего пребывания в Ереване я перезнакомился, наверно, с сотней человек. С некоторыми даже сумел договориться, например, о том, что мы напишем совместный антивоенный манифест.
Думаю, в результате этой поездки я продвинулся на шажок к поставленной цели – созданию антивоенной сети, и обрел десятки новых знакомств.
Эта история – часть медийного проекта «Траектории». Он рассказывает о людях, чьи жизни были затронуты конфликтами на Южном Кавказе. Проект работает c авторами и редакторами со всего Южного Кавказа и не поддерживает ни одну из сторон ни в одном конфликте. За публикации на этой странице несут ответственность авторы. Топонимы в большинстве случаев используются так, как это принято в обществе автора. Проект осуществляют организации GoGroup Media и International Alert при поддержке Европейского Союза.
