"Хранительницы очага" или бесправные девочки?
После недавнего страшного убийства во Владикавказе 22-летней Регины Гагиевой — бывший муж нанес ей больше 20 ударов ножом — в Северной Осетии, а за ней и в Южной Осетии началось большое общественное обсуждение проблемы домашнего насилия.
Как выясняется, проблема стоит очень остро. За последние два года здесь произошли несколько чудовищных историй убийства жен и доведения их до самоубийства. И правозащитники говорят, что случаев издевательств и избиений намного больше, только о них становится известно разве что близким родственникам.
• Как взрослые соглашаются сделать детей жертвами традиций: Северный Кавказ
• «Когда семья уходит, меня запирают дома, как заключенную»
Есть, по всей видимости, несколько причин того, что ситуация достигла здесь опасного уровня. Расскажем о них по порядку.
Отсутствие кризисных центров и гендерных организаций
Вплоть до этого момента в Северной и в Южной Осетии не существовало ни одного кризисного центра, где женщины, становящиеся жертвами домашнего насилия, могли бы получить помощь и защиту. Нет также и активных гендерных организаций.
В нескольких профильных министерствах работает горячая линия, на которую можно позвонить и поговорить с психологом. Но эта возможность часто воспринимается людьми как формальность.
И вот в сентябре 2019 года группа североосетинских психологов, юристов и блогеров объявила о создании проекта «Хотае» («Сестры»).
Активисты объявили о планах «защищать и поддерживать женщин, подвергшихся насилию со стороны близких родственников», и намерены организовать в Северной Осетии круглосуточную «горячую линию» и кризисный центр.
Более того, они говорят, что попытаются дать старт созданию общественного института защиты прав женщин, изменить сложившийся менталитет.
И именно менталитет, по мнению многих правозащитников, является еще одной причиной широко распространенной практики насилия против жен, сестер и дочерей.
Свекровь и другие считают насилие нормой и даже культивируют его
Зарине [имя изменено — JAMnews] 32 года, у нее двое детей и бывший муж. Замуж она вышла по любви, но спустя два года ушла из семьи из-за конфликта со свекровью.
«Свекровь вечно лезла в наши отношения. Всегда была мной недовольна, хотя я спину не разгибала — весь день, убирала, готовила, стирала. Ей этого было мало, она начала при муже или соседях меня попрекать и унижать», — рассказала Зарина JAMnews.
В отличие от многих молодых жен, которые из-за конфликтов в семье мужа возвращаются к своим родителям, Зарина сразу сняла квартиру и стала строить свою новую жизнь. Вскоре они помирились с мужем и он переселился к ней. Родился второй сын.
Но и это не помогло сохранить семью.
«Даже когда мы стали жить отдельно, свекровь нас не оставила в покое. Приходила ко мне в гости и продолжала натравливать мужа против меня. Я вынуждена была подать на развод, суд нас развел».
Уже пять лет Зарина живет отдельно, бывший муж выплачивает алименты, даже купил новую квартиру и оформил на младшего сына. Упрашивает вернуться, говорит, что хочет вернуть семью и жить вместе.
«Я не отрицаю, что он заботится о детях, обеспечивает нас. Но я не могу чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Мы часто вместе гуляем, уделяем время детям, учебе — но дольше двух-трех часов я рядом с бывшим мужем находиться не могу. А он все настойчивее требует сойтись вновь».
Неделю назад, когда Зарина возвращалась с работы, бывший муж подкараулил ее у подъезда и приказал «сесть в его машину и поговорить». Женщина не согласилась. И тогда мужчина стал ее избивать прямо на глазах соседей.
«Он бил меня прямо на улице. Прохожие не вмешивались, нас обходили, некоторые достали телефоны и стали это снимать. Я боялась, что это видео выложат в Инстаграм, и мои родственники узнают меня».
Насилие остается безнаказанным
Правозащитники говорят, что решить проблему тяжело еще по одной причине — домашнее насилие чаще всего остается безнаказанным и редко вызывает интерес у полиции.
За исключением таких трагических случаев, как убийство или нанесение тяжкого вреда здоровью, виновникам удается уйти от ответственности, используя связи и знакомства в полиции.
Зарина зафиксировала побои в МВД, провела экспертизу, однако заявление в полицию подавать не намерена.
«Да, мой бывший муж останется безнаказанным. Я не буду на него жаловаться, потому что он отец моих детей, он делает для них все. Да, он говорит, что любит меня, что хочет вернуть семью, но я решение давно приняла, жить с ним я больше не буду. Это моя самая большая месть. Наши дети вырастут, когда они меня спросят, почему мы развелись, я достану и покажу им эти справки о побоях».
Зарина не хочет жаловаться на бывшего мужа родственникам:
«Один из дерущихся окажется сильнее. Я не хочу, чтобы сильнее оказался бывший муж, и кто-то из моих братьев или отец пострадали бы от него еще», — отворачивая лицо с незажившими синяками, говорит Зарина.
Обращаться за помощью к психологам или к новосозданной «Хотае» она тоже не будет.
«Что они мне могут посоветовать? Уйти от мужа? Да я уже давно от него ушла. Мне было очень трудно первые несколько лет, но я справилась. Я доказала, что и без его помощи могу состояться как личность, могу хорошо зарабатывать».
Зарина говорит, что у нее не хватит терпения и выдержки промолчать на очередные оскорбления мужа, когда он «попытается ее подчинить». Поэтому решение жить отдельно она пересматривать не станет.
На чьей стороне закон?
Дзерассе 36 лет, она живет в Цхинвале. Муж часто срывается на ней и избивает, но она не обращается в милицию.
«Муж пьет, бывает, что в таком состоянии он поднимает на меня руку, при этом еще нецензурно выражается в мой адрес. Много раз мне советовали вызвать милицию, но я не вижу в этом смысла.
Вот уже больше года муж не работает, семью тяну я. Ну приедет наряд милиции. Его не заберут, потому что считается, что муж и жена должны разобраться между собой. А штраф платить придется. Так что единственный результат — это ущерб и без того скудному семейному бюджету» .
Соседка Дзерассы Фатима разделяет ее мнение:
«Я знаю семьи, в которых муж, если трезвый, то абсолютно нормальный. А как выпьет — бьет. И куда уйдешь от него, если есть дети, не хочется, чтобы они росли без отца.
Кроме того, разведенная женщина — это тоже тема для обсуждения, домыслов и фантазий сплетников, а в условиях маленького города это очень давит на психику».
С 7 февраля 2017 года в России (в Южной Осетии действует аналогичное законодательство) вступили в силу законодательные поправки, которые фактически декриминализировали домашнее насилие.
Теперь за побои, «причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий», если они совершены впервые, нарушитель привлекается только к административной ответственности. Ему грозит штраф в 30 тысяч рублей [около $500], арест на 15 суток или исправительные работы.
• Как живет Россия в условиях безнаказанного домашнего насилия
На чьей стороне традиции?
Осетинское общество, как и в целом кавказское, патриархально: мужчина – глава семьи, а женщина – хранительница очага.
Рукоприкладство по отношению к женщине и младшим считается позором – осетинские традиции осуждают домашнее насилие. Но определенные ограничения в правах были всегда.
Осетинское традиционное жилище было разделено на мужскую и женскую половины. Отношения тоже были строго регламентированы.
По сей день во многих семьях сохранился обычай «уайсадын», согласно которому осетинская невестка не имеет права разговаривать в присутствии старших членов семьи, свекра и братьев мужа. Когда свекр решит снять этот запрет, он устроит пир, во время которого принесет в жертву барана или бычка, и в присутствии родственников официально объявит, что освобождает невестку от соблюдения этого обычая.
В качестве доказательства своего решения свекр преподносит невестке почетный бокал и разрешает ей с этого момента разговаривать с ним и при нем.
Алкоголь и война
Наталья из Южной Осетии считает одной из причин домашнего насилия в Южной Осетии популярность спиртных напитков:
«Мужчинам в Южной Осетии не раз приходилось защищать свои дома и семьи с оружием в руках. Никакой психологической помощи они никогда не получали, и многие в группе риска. Многие рассказывают, что в снах они снова стреляют и видят все ужасы войны. И утром при малейшем раздражителе срываются на самых близких — на жене и детях».
Эмансипация началась?
В последнее время в Осетии женщины, особенно молодые, начинают вести себя все более независимо.
«В республике безработица, чаще и легче работу находят девушки — потому что осетинские мужчины не рассматривают «непрестижные» профессии: парикмахер, визажист, продавец, официант. Мужчины садятся за руль такси, а многие просто сидят дома и свою злость срывают на женах», — говорит парикмахер Алина.
В итоге, говорит она, женщины становятся все более самостоятельными, ведут свой бизнес, ездят на хороших машинах.
«И когда муж или кто-то из членов семьи пытается повысить на нас голос, указать на место на кухне или поднять руку, мы начинаем защищаться. Женщины должны научиться сами ставить обидчиков на место».
Но серьезного разговора о гендерном равноправии ни во Владикавказе, ни в Цхинвале никто особо не ведет.
В органах власти есть женщины — в основном те, кто начал строить карьеру еще в советскую эпоху.
Сейчас в правительстве Южной Осетии четыре министерских кресла занимают женщины – это министерства финансов, юстиции, образования и науки, а также культуры. В парламенте — три женщины. Также Национальный банк Южной Осетии и Верховный суд республики возглавляют женщины.
В Северной Осетии женщин-министров меньше. Пост министра образования и науки традиционно отдается женщине. Одним из семи вице-премьеров республики является женщина, в ее ведении находятся вопросы социальной сферы и культуры.
В парламенте Северной Осетии женщин-депутатов восемь. В прошлом два депутатских срока парламент Северной Осетии возглавляла женщина, что было серьезным карьерным взлетом для женщины-политика в Северной Осетии. Этот удачный опыт пока никто из женщин-парламентариев не смог повторить.
В Южной Осетии выигравшая в 2011 году президентские выборы Алла Джиоева вызвала критику оппонентов в том числе и по гендерному признаку.
Главный аргумент звучал так — в Осетии не может быть главнокомандующего в юбке.
Избранный президент к власти так и не была допущена.
This project is funded through the Democracy Commission Small Grants Program, U.S. Embassy Tbilisi. The contents of this publication are those of the Author(s) and do not necessarily represent the views of the Department of State.
