Не так, как они мечтали: возвращение домой азербайджанских вынужденных переселенцев

Азербайджанские вынужденные переселенцы из Карабаха после войны 2020 года ожидают скорого возвращения на родину. Но не успели они обрадоваться этой перспективе, как оказались лицом к лицу с неопределенностью. Когда они вернутся домой и как?

История Гюльбяниз Керимовой, вынужденной переселенки из села Бабайлы Зангиланского района, во многом типична. После того, как Керимовы вынуждены были покинуть Зангилан во время первой карабахской войны в начале 90-х, они пыталась найти себе временное пристанище — всегда надеялись, что смогут вернуться домой. С работой дела складывались не очень хорошо, потому что в Бабайлы семья жила за счет натурального хозяйства — держали скотину и птицу, ухаживали за плодовыми деревьями. Перестраиваться на городской лад было тяжело.

Со временем – решив, что мечта о возвращении так и останется мечтой, – семья купила земельный участок в поселке Сарай недалеко от Баку и решила построить там дом. 

«На строительство ушло года три-четыре. Свекровь моя говорила, что не хочет умереть в тесной двухкомнатной квартире. А свекор так там и умер. Так что мы решили переехать в еще недостроенный дом. И достраивали, уже живя в нем».

После второй карабахской войны Зангилан вернулся под контроль Азербайджана, и теперь, казалось бы, мечта вынужденных переселенцев сбылась.

«Когда наши взяли Зангилан, я сперва была в шоке. Потом раскричалась, расплакалась. Так, через крик и слезы, выражалась моя радость. Несколько часов не могла в себя прийти. Все звонили, поздравляли, а я никому не могла отвечать, только плакала», — говорит Гюльбяниз.

Гюльбяниз уже знает, куда отправится первым делом, когда вернется в родную деревню – на кладбище, где покоятся ее родные. 

Однако возвращение будет не таким, как она мечтала. Те из сельчан, кому разрешили побывать в Бабайлы, привезли оттуда видео, из которого стало ясно, что дома, ключ от которого Гюльбяниз до сих пор хранит, больше нет, а на кладбище нет могильных плит.  

Вторая проблема заключается в том, что, согласно новым правилам, которые сейчас разрабатывает азербайджанское правительство, вряд ли каждый вынужденный переселенец вернется именно в свое село — возможно, вместо них построят другие. 

Президент Ильхам Алиев уже заявил, что сложно создавать инфраструктуру в каждом отдельно взятом селе, поэтому те, что помельче, будут объединены с крупными. Кроме того, он говорит, что возможность вернуться будет предоставлена лишь тем переселенцам, которые собираются жить там постоянно: 

«Понимаете, я тоже уверен, что все хотят ехать, и дай Бог. Но может кто-то не хочет ехать. Поэтому зачем мы должны тратить, если он не поедет, или же если он поедет туда на уикенд, а жить будет в Баку или Сумгайыте. Разве это выход из ситуации? Нет. Нам надо там размещать тех, кто будет там жить». 

Гюльбениз Керимова говорит, что ее семья как раз намерена жить в родном селе, а не в каком-то новом. Восстановление дома в том виде, в каком они его помнят, — принципиальный вопрос для них. Дети разделяют эти планы и ностальгию взрослых, потому что всю жизнь слушали их рассказы: 

«Когда первое видео из Бабайлы привезли, моя дочь смотрела и плакала. Я ей говорю: «А ты-то что плачешь, ты же никогда там не была». А она отвечает: “Бабушка так рассказывает про двор, про инжировые деревья, что я как будто гуляю по селу, как будто я сама там жила». Теперь там просто пустырь, это тяжелее всего”.

Гюльбениз говорит, что некоторое время назад ее мужа и его братьев позвали в местное отделение исполнительной власти Зангиланского района и расспрашивали об оставленной в деревне собственности:

«Нельзя указывать в качестве приусадебного участка больше 10 соток земли. А если, например, у тебя было две лошади, но указать можно только одну. Деревья в расчет не берутся. Может, этот опрос нужен для того, чтобы получить у Армении компенсацию, мы так толком и не поняли, для чего он проводится». 

При возвращении людям, возможно, будет выплачена какая-то компенсация, считает экономист Тогрул Велиев: 

«Может быть, вынужденным переселенцам выплатят что-то, но о компенсации как таковой речи не идет. Из бюджета на эти цели ничего не выделено, и никаких официальных заявлений на этот счет нет». 

Надо отвлечься от прошлого и вести оценку в соответствии с нынешними показателями, на основании прозрачных критериев, уверен экономист Ровшан Агаев:

«Я предлагаю, чтобы уже в ближайшие полгода правительство представило концепцию реформ для этих территорий. На данный момент там есть около 700 тысяч гектаров пригодной для сельского хозяйства земли. Надо объявить, какая часть этих земель останется в муниципальной и государственной собственности, а какая будет подлежать приватизации». 

На восстановление этих территорий из государственного бюджета на 2021 год предусмотрено выделить 2,2 миллиарда манатов [около $1,3 млрд]. На пресс-конференции, проведенной в феврале, Ильхам Алиев сказал, что половина этих средств уже распределена. 

Эксперты, однако, сходятся во мнении, что до возвращения вынужденных переселенцев еще далеко, и в 2021 году оно точно не начнется.

А Гюльбяниз между тем с нетерпением ждет момента, когда она вновь увидит Зангилан, но при этом беспокоится, что им станет сложно посещать могилы близких, которых семья потеряла за эти годы: 

«Вновь мы окажемся на распутье. Кто-то из наших близких похоронен в Зангилане, кто-то в Баку, кто-то в Сумгаите. Снова придется разрываться между ними, решая, на чью могилу идти». 

Эта история – часть медийного проекта «Траектории». Он рассказывает о людях, чьи жизни были затронуты конфликтами на Южном Кавказе. Проект работает c авторами и редакторами со всего Южного Кавказа и не поддерживает ни одну из сторон ни в одном конфликте. За публикации на этой странице несут ответственность авторы. Топонимы в большинстве случаев используются так, как это принято в обществе автора. Проект осуществляют организации GoGroup Media и International Alert при поддержке Европейского Союза