"На снегу все становится одинаковым". Истории участников войны
Раненые во время 44-дневной карабахской войны: рассказы
«Меня ранило 25 октября. Сначала меня увезли на скорой помощи в Степанакертскую больницу, а оттуда в Ереван, в медцентр Эребуни. Я не чувствовал половины тела и уже представлял себе, что произошло».
Геворг Карапетян окончил Военный университет имени Вазгена Саркисяна, после чего поступил на воинскую службу. Геворг был ранен в результате взрыва авиабомбы и получил осколочное ранение позвоночника во время 44-дневной войны осенью 2020 года.
«До войны я не представлял себе, что, например, машину нельзя парковать перед пандусом, рассчитанным для инвалидов, потому что не сталкивался с проблемами людей с ограниченными возможностями».
По официальным данным сторон, во время карабахской войны 2020 года погибли 2 904 человека с азербайджанской стороны и 3 788 человек с армянской стороны. Получили статус лиц с ограниченными возможностями 2 772 человека с азербайджанской стороны и 1 494 человека с армянской стороны, где, в частности, верхние или нижние конечности были полностью или частично ампутированы у 137 человек.
«А сейчас, если я захочу выйти один, то все равно не смогу передвигаться по городу без чьей-либо помощи. Есть в городе несколько мест, куда я могу добраться, но их очень мало.
Я решил купить машину, переоборудовать и ездить на ней самостоятельно, потому что мне встречались таксисты, в багажнике у которых не помещалась моя коляска, потому что там был газовый баллон (многие такси в Ереване в качестве топлива используют сжиженный газ).
В салон тоже было проблематично засунуть коляску, потому что она часто бывает грязной. Восемь из десяти водителей говорят: «Извини, брат, но я не могу поставить инвалидную коляску в мою машину.
Знаете, это не тот случай, когда можно приспособиться, но я никогда не смогу примириться с этим фактом».
Пандусы, лифты и другие «предметы роскоши» сосредоточены в основном в столице, говорит директор общественной организации «Унисон» Армен Алавердян.
«Конечно, самая большая проблема для человека в инвалидной коляске – это доступность. Но у человека должна быть какая-то цель для выхода на улицу, например, куда-то пойти, встретиться с кем-либо, зайти в магазин – но во все эти места еще нужно попасть.
Даже общественные места в городе недоступны для людей с ограниченными возможностями», – говорит Армен Алавердян.
Хачик Варданян, дьякон церкви Св. Богородицы в селе Амберд: «Я выехал в Арцах (Карабах) в качестве волонтера на помощь местной епархии на второй день войны в 2020 году«.
«Я начал ходить в церковь, когда мне было 12 лет, и сначала моя семья была против. Я всегда говорил, что я не просто хожу в церковь, а что-то меня туда влечет«, — рассказывает он.
Причем, это влечение было таким сильным, что я в итоге пошел против своей семьи, окружения, хотя 12-летний ребенок не может иметь серьезных идей и следовать за ними. На меня оказывалось сильное психологическое давление. Люди не терпят, чтобы кто-либо очень отличался от них».
«Во время войны основной обязанностью полковых священников была работа с «мобом» (так у нас называют некадровых военных, мобилизованных в ходе войны), оказание психологической поддержки, но они делали больше.
Представители духовенства выводили людей из самых горячих точек войны, выносили раненых».
«Мой глаз был поврежден в результате гранатометного выстрела. Было два удара гранат, я такой упоротый (смеется). Мой глаз был поврежден первым ударом гранаты, а когда я уже лежал и ждал медицинской помощи, рядом со мной взорвалась вторая граната».
«Раньше я говорил, что если человек немного согрешит, то он не должен ничего видеть. Теперь же я понимаю, как ужасно быть слепым и не видеть мира. Становишься полным инвалидом».
«Когда не сталкиваешься с этими проблемами, они кажутся такими далекими. Например, сейчас, когда я смотрю на протезы, мне думается, что единственный орган, который нельзя заменить, это глаз.
Протезы кисти и стопы, конечно, не полные, но кое-какие функции они все же выполняют, а глазной протез единственный, который не используется функционально, а просто обеспечивает эстетический вид».
С армянской стороны в результате карабахской войны 2020 года полностью или частично потеряли зрение 106 человек.
«Иногда мой друг садится рядом со мной, закрывает один глаз, чтобы попытаться меня понять. А я говорю ему: «Все равно не поймешь, ведь твой мозг воспринимает мир по-другому, потому что у тебя два глаза». Закрыть глаз на несколько минут – это одно, но жить так годами – совершенно другое дело».
«Я перестал чувствовать расстояние. Бывало, я даже натыкался на других людей. Когда ты носишь [темные] очки, люди не видят, что у тебя проблема, они смотрят на тебя по-другому.
Мне кажется, что у тех солдат, которые во время войны приобрели проблемы со зрением, возникли также проблемы со слухом, особенно если снаряд взорвался рядом. А это создает дополнительные проблемы».
«Я часто шучу про свои глаза, а на самом деле, когда вокруг много людей, я чувствую себя неуютно, потому что знаю, что, бывает, кто-то кому-то что-то передаст, а я этого не замечаю.
Другой о чем-то говорит, а я не слышу, и вот уже я не участвую в разговоре, воспринимаю лишь часть его, могу понять лишь половину того, что происходит вокруг меня».
«Больше всего меня огорчает, что я не могу, как раньше, ходить в походы. Я не чувствую, где высоко, где низко. А на снегу вообще ничего не различаю, потому что когда есть камни и кусты, то еще можно как-нибудь понять, что где находится. А на снегу все становится одинаковым, и я не понимаю, что высоко, а что низко, что косо, а что прямо».
«Я всегда считал, что случайностей в жизни не бывает, что все определено. Может, это было испытанием, может, оценкой, может, ответом.
Мне говорят: «Ты сделал так много добра, что Бог тебя пощадил». Я же полагаю, что с религиозной точки зрения спасены те, кого уже нет. А живым еще нужно очиститься».
После войны 113 человек с армянской стороны были признаны лицами с ограниченными возможностями первой и 397 человек второй группы. Департамент переосвидетельствования министерства труда и социальных вопросов рассмотрел 346 апелляций на признание или непризнание этого статуса. Изменено было лишь 18 решений.
«Мне дали третью группу инвалидности, но все, кто узнал об этом, в один голос говорят, что надо было давать хотя бы вторую. Выйдя из больницы, я подал заявление на пересмотр этого решения, но потом, когда прочитал условия.
Мне говорят, что если [в результате ранения или аварии] рука осталась на месте, но не работает, то все равно второй группы не дадут.
В законе сказано, что если у тебя, например, одна конечность ампутирована ниже локтя и у тебя слепота, то это третья категория, если от плеча ампутирована рука и у тебя слепота, то это уже вторая.
Если у тебя отрезана нога ниже колена и слепота, то это третья категория.
И непонятно, при чем тут ампутация ноги выше колена или ниже колена – ее же все равно нет. Это уже доходит до маразма”.
Оценка потребностей является одной из нелегких проблем, в частности, потому, что соответствующие законы были приняты лишь недавно, считает член общественной организации «Полноценная жизнь» Сипан Асатрян.
«В прошлом году в закон внесли изменение о том, что оценка потребностей должна быть основана на оценке функциональности человека. Сейчас дают только инвалидность первой и второй степени, но это ничего не говорит о том, какие потребности у человека.
В будущем же будет проводиться оценка функциональности, основанная не только на медицинской точке зрения», – говорит Асатрян.
Говоря о проблемах людей, потерявших зрение в зрелом возрасте, Сипан Асатрян отмечает, что первая сложность, которая приходит на ум, — это оказание социально-психологической поддержки.
«Когда ребенок рождается с проблемами зрения или приобретает проблемы в раннем возрасте, он легче адаптируется. Но когда человек находится в сознательном возрасте, то адаптация к новой ситуации, естественно, будет проблемной.
В этом случае важно помочь человеку адаптироваться, понять, что, даже не видя, он может обрести новые навыки, приспособиться к новой жизни», – говорит Сипан Асатрян.
Эта история – часть медийного проекта «Траектории». Он рассказывает о людях, чьи жизни были затронуты конфликтами на Южном Кавказе. Проект работает c авторами и редакторами со всего Южного Кавказа и не поддерживает ни одну из сторон ни в одном конфликте. За публикации на этой странице несут ответственность авторы. Топонимы в большинстве случаев используются так, как это принято в обществе автора. Проект осуществляют организации GoGroup Media и International Alert при поддержке Европейского Союза.
