«Мы пытаемся быть сильными". Монологи родственников погибших в Украине бойцов из Грузии

Грузинские добровольцы в Украине

С 24 февраля, с начала вторжения России в Украину, туда отправились и десятки грузинских добровольцев. Кто-то помогает мирным жителям, кто-то сражается на передовой.

На прошлой неделе в Тбилиси привезли тело 46-летнего Михаила Капланишвили из Киева. 21 октября под Луганском он попал в окружение «вагнеровцев». Тогда же в Украине были убиты еще двое грузинских бойцов — 24-летний Александр Мартиашвили и 40-летний Гуга Гагнидзе.

На этот момент, по неофициальным подсчетам, в Украине погибли более 20 грузинских военных.

JAMnews пообщался с членами семей погибших и услышал их истории.

Давид Гобеджишвили, 47 лет. Погиб 26 марта в Ирпене.

Марика Кублашвили, жена Давида Гобеджишвили:

«Ему было 18 лет, когда началась война в Абхазии. Жил он тогда в Сухуми. После этого он всегда где-то воевал против России. Он ушел на августовскую войну, вообще никуда не завербовавшись.

Когда Россия вторглась в Украину, у него был билет в Польшу. Оттуда он должен был отправиться через Мексику в Америку, как многие. Но когда началась война, он сразу сказал, что должен ехать в Украину, а не в Америку.

Он очень переживал по этому поводу. Я знала, что он не остановится. Но он все же собирался в Америку с родственником, и я думала, что он не откажется от Америки и не поедет в Украину из-за этого мальчика, родственника.

Грузинские добровольцы в Украине

Когда он прилетел в Польшу, он должен был сидеть на карантине, потому что у него не было прививок [от ковида]. До окончания карантина оставалось три дня, когда он сказал мне: «Марика, не бойся, не беспокой детей. Но я не могу оставаться здесь, мне нужно ехать в Украину.

Я запаниковала, я пыталась его переубедить, но он сказал мне, что это ненадолго, что он должен это сделать, помочь ребятам, отдать своего рода долг. Вся семья его просила днем и ночью, но безрезультатно. Потом он забрал ребенка — он говорил, мол, вы не знаете, кто они такие [российские военные], если у них получится в Украине, то они придут сюда и сделают то же самое с нами. Я спорила — зачем им трогать наших детей?!

21 марта он один уехал из Польши. Всю дорогу он нам звонил. Со мной говорила еще какая-то женщина, которая оставила за границей двоих детей и снова возвращалась в Украину: «Что вы нервничаете? Я не в первый раз еду на войну». Когда он приехал, мы ни разу не разговаривали с ним по видеосвязи, чтобы я не могла видеть, что там на самом деле происходит. Он мне написал, что находится в трехкомнатной квартире в Киеве и все нормально. Я немного успокоилась.

• Из Украины через Россию — судьба украинских беженцев в Грузии
• Как выглядит мир, который хочет построить Путин
• В США через Мексику — куда, как и почему бегут граждане Грузии

Он не мог часто с нами связываться, он говорил ребенку, что, мол, тут интернет не работает, но мы в квартире. Не в квартире, а в огне, как потом рассказывали мне его товарищи. Он ушел 21 марта и погиб 26-го. У него не было ни минуты отдыха, он все время воевал. Был снайпером.

Как написано в свидетельстве о смерти, он погиб в Ирпене в результате бомбежки. Кассетные бомбы или что-то такое упало, осколки попали ему в голову и взрывной волной ему переломало кости. Ему было 47 лет.

Подписывайтесь на нас — Twitter | Facebook | Telegram | Instagram | Youtube

Перед тем, как сообщить мне эту новость, сначала сказали, что Дато ранен. Я просила: «Не лгите, скажите правду, если он мертв». И тогда они подтвердили это. Мы пережили такие ужасные дни, такой ад.

Это неизлечимая, невыносимая боль. Но в какие-то моменты я чувствую гордость за то, что у меня был такой муж. Я думаю, он не хотел быть героем, но хотел бы, чтобы им гордились. Вы знаете, мы, люди, эгоистичны, мы думаем только о себе. А он пожертвовал собой. Мое сердце болит, что он погиб от рук русского. Он все твердил мне: «Русские еще не стреляли в меня, они ничего мне не сделают, не бойся».

У нас двое детей — 15 лет и 21 год. Один из них гандболист. Несколько дней назад он сказал мне, что иногда ему кажется, что отец в спортзале.

Как только светает, я смотрю, что происходит в Украине. Сейчас это то, ради чего я живу. Я как никогда хочу, чтобы Украина победила.

Мой муж героически погиб. Я не знала, что у меня был такой смелый муж. Я, конечно, знала, что ты смелый, но все же. Я горжусь. Но это так тяжело.

Каха Гоголь, 47 лет. Погиб 10 июля в Луганске. (Klonopin)

Иракли Пипия, двоюродный брат Кахи:

«Он был там уже 27 февраля. Его понимание свободы шло через победу Украины. Он был большим патриотом и всеми силами старался победить, ослабить врага и тем самым способствовать процветанию страны. Ему было 17 лет во время войны в Абхазии, поэтому его не взяли воевать, но он сам сбежал. Он еще был участником и ветераном войны 2008 года. Теперь он с первых дней воевал против нашего общего врага.

Я не удивился, ведь я хорошо знал его с детства. Он шел туда, где в нем нуждались. Он ни у кого не спрашивал совета, он сам делал все, что нужно стране и семье. Как только он принял это решение, он сказал своим друзьям. Через пару дней я тоже уже знал. Семья узнала чуть позже, и сопротивляться его решению, конечно, было бессмысленно.

Он почти ежедневно контактировал с семьей и с родственниками.

Он все время нас успокаивал: «Мы обязательно победим Россию и после победы в Украине вернемся победителями в Абхазию».

У него был такой настрой — Украина победит, и это станет началом объединения нашей страны. Он был из села Верхний Пшап, из Абхазии, он там родился и вырос.

10 июля на рассвете он погиб в Луганске в результате бомбежки. Ему было 47 лет. У него остались жена и взрослый сын, ему 25 лет.

Все это мы услышали от его товарищей, от людей, которые были рядом с ним. Это очень большая потеря. Он хотел помочь стране, исходя из своего военного потенциала, исходя из своих знаний. Кроме того, будучи чрезвычайно энергичным человеком, он никогда не просил помощи у друзей или родственников. Он все сам знал и первым прибыл в пункт назначения. Он был очень надежным человеком, любил свою родину».

Гия Бериашвили, погиб 18 марта под Ирпенем.

Кети Хеладзе, жена Гии Бериашвили:

«Гия уехал, не зная, что окажется в Украине. Но когда он приехал в Польшу, он сказал нам, что должен поехать и помочь Украине. И я не могла и представить, что он собирается на войну. Я ему даже сначала не поверила. Он был таким человеком, не любил выставлять напоказ свои поступки. Он звонил нам почти каждый день, иногда по два-три раза. Но я сомневалась, что он воюет на передовой. Он звонил специально в такое время и из такого места, чтобы мы ничего такого не заподозрили. Но потом появилось фото — он рядом с танком. И так мы узнали, что он действительно был в бою.

Я пыталась изменить все, но это было бесполезно. Он был уверен, что поступает правильно. Он все время говорил, что это не только война в Украине, но и война в Грузии. Он же был участником войны 2008 года, считал Россию империей зла.

Сообщили, что он погиб 18 марта. Но я почему-то думаю, что это произошло 17-го. 17 марта утром Гия со мной не связался, и я писала ему каждую минуту. Было уже четыре часа, когда он ответил мне: «Я жив». А несколько дней назад один из военных опубликовал видео, снятое 17 марта. Там они искали Давида Ратиани и Беро [сокращение от фамилии Бериашвили], были слышны звуки бомбежки, они нервничали. А потом я поняла, что у Гии был мобильный телефон во время этого боя, и это и были его последние слова, что он мне написал.

Утром 18-го, когда я пошла на работу, я прочитала в Facebook, что погибли два грузина. Я стала спрашивать всех в офисе, но никто не знал, кто именно погиб. Было около двух часов, когда друг Гии и моя подруга пришли ко мне на работу и все рассказали.

Гия воевал в Ирпене. Есть множество версий его смерти. Я бы солгала, если бы сказала, что уверена в какой-то одной. По одной из версий, после бомбежки он вернулся, чтобы вынести с поля боя одного из французских солдат, и это зафиксировал дрон. Тот военный выжил.

Мы прожили вместе 25 лет, знали друг друга 28 лет. Я ничего не боялась, когда у меня родился сын. Нас было трое, у нас была небольшая, но очень дружная семья. Теперь мы остались двое — я и наш 23-летний сын. Мы пытаемся быть сильными, но… Надеюсь, у нас это получится.

Я надеюсь, что жизни, которые отдали эти парни, не напрасны, империя зла точно потерпит поражение. Это тоже очень важно и для нашей страны, их жертвы не будут напрасными. Я хочу поблагодарить всех людей, которые поддержали меня, написав: «Слава героям». Это такая большая поддержка для меня, вы не представляете. И спасибо журналистам. Если бы не вы, все было бы не так…».

Алуда Звиадаури, 42 года. Умер 18 июня в Луганской области.

Грузинские добровольцы в Украине

Нугзар Чинчараули, дядя Алуды Звиадаури:

«Он вырос у меня на глазах, его отец умер, и они жили со мной. У него не было квартиры, и он уехал работать в Эстонию, чтобы как-то улучшить свои условия жизни. Он долго не звонил — две недели. А потом позвонил мне и сказал, что он в Киеве. Я не сказал его матери, но я умолял его вернуться.

У него не было боевого опыта, он никогда не был на войне, он только прошел обычную срочную службу. Я объяснял, что даже если его не ранит, война — психологически очень тяжелый опыт. Но я говорил как будто с камнем или с деревом. Он сказал: «Нет. Это наш враг, и если мы не дадим ему отпор здесь, он придет к нам в Грузию».

Оказывается, он там тренировался, участвовал в учениях. Потом он мне позвонил и сказал, что подписал контракт и едет в Луганск. Он пошел прямо на передовую, написал: «Чего мне прятаться, я же не крыса». Он хотел поговорить с мамой, но я осторожничал, надо было его как-то уговорить вернуться. Но мы так и не смогли сломить этого человека. Через некоторое время пришло известие, что он умер. Ему было 42 года.

В одном медиа со слов командира батальона было напечатано, что Алуда вытащил с поля боя одного украинца, а когда вытаскивал другого, пронес его полтора километра и в это время был убит. Этот командир советовал ему не идти туда [в зону боевых действий], но Алуда все равно пошел.

Я не знаю, был ли это правильный путь, но я бы не смог так. А Алуда был очень спокоен и бесстрашен.

Его похоронили с воинскими почестями. Было бы хорошо, если бы тех, кто там умер, хоронили в одном месте».

Грузинские добровольцы в Украине