Попытка не пытка. Как беженцы из Чечни штурмуют польскую границу в Беларуси
Брест, железнодорожный вокзал. На часах 11.30 утра, на улице вовсю жарит солнце. В зале, ведущем в зону пограничного контроля, немноголюдно, но через 17 минут прибудет электричка Тересполь-Брест, и помещение заполнится людьми. Среди них будет много беженцев из Чечни, которых польские пограничники не пропустили в Евросоюз и отправили обратно в Беларусь.
Из Чечни бегут по разным причинам: от политических преследований до безденежья. Беженцы едут в Польшу, потому что считают ее первой безопасной для пребывания страной.
Сегодня в Бресте около ста чеченских беженцев. За день границу удается пересечь единицам. Никто не понимает, чем руководствуются пограничники. В прошлом году одна из семей попала в Евросоюз с шестьдесят восьмой попытки.
Пока мы ждем поезд, с нами знакомится Хава (имена всех героев изменены). Она наполовину казашка, наполовину чеченка, из-за этого в Чечне у нее с самого детства проблемы:
— Чеченские родственники предвзято ко мне относились. Мачеха-чеченка хотела от меня избавиться. Все время говорили мне: “Уматывайся в свой Казахстан, нам стыдно, что ты у нас тут живешь”.
По ее словам, если в Чечне к женщине плохо относятся родственники, то также относятся все остальные. Это и стало причиной того, что она бежала.
• «Нам здесь хорошо. Но мы хотим в Австрию»
Хасан: “В один день пришлось поехать в Сирию”
Хасан бежит из Чечни по политическим мотивам, но надеется вернуться.
“Сейчас там беспредел конкретный и, можно сказать, геноцид… Стараешься ровно идти: пить нельзя — не пьешь, курить нельзя — не куришь, но они все равно что-то находят. Рамзан Кадыров всегда требует от своих подчиненных работать, вот они и стараются”.
Хасан подрабатывал таксистом. Ему подбросили наркотики и дали выбор: либо тюрьма, либо добровольцем на войну.
“Выбирай, говорят. Решил, что лучше подпишу контракт, чем сяду лет на пять-десять в тюрьму. Даже если отправят в Сирию или на Донбасс, думал, что смогу убежать”.
Хасан пытался бежать в Польшу через Брест, но после тринадцати неудачных попыток пройти границу поехал в Казахстан. Там дали 15 суток, чтобы покинуть страну.
“Потом поехал в Грузию, просить убежище мне там не советовали. Сказали, что, наоборот, будут проблемы. Сразу отдадут полиции и передадут в Чечню. Короче, решил вернуться в Грозный. Ну, и в один день пришлось поехать в Сирию. Приехали в итоге к нефтяным скважинам — должны были охранять их. Я пробыл там три месяца. Из 120 человек 20 назад не вернулись. За это время было несколько штурмов наших укреплений. Мы даже не понимали, с кем воевали: там и Иран, и Турция, и Америка. Там уже не пойми что. Асад сам по себе — воюет как бы с террористами. А Россия, например, просто нагло выкачивает нефть, и все”.
“Мы для польских пограничников — третий сорт”
Амина — самая молодая беженка, которую мы встречаем в Бресте. Она ходит в джинсах, с распущенными волосами и много курит. Говорит, за такое в Чечне обычно проблемы.
“Чечня — это место, где у женщин нет практически никаких прав. Они ничего не решают. Так получилось, что я забеременела. Я не была замужем за этим человеком, он был другой национальности. Я рассказала обо всем матери. Она рассказала отцу, и после этого меня хорошенько разукрасили. Отец сказал, чтобы я делала аборт. Вернее, он сказал, что сам поведет меня на аборт. Он говорил, что я опозорила весь наш род, что если об этом узнают, то меня накажут по шариатскому суду, что меня убьют, потому что такое у нас не прощается”.
Амина бежала с парнем к нему на родину, но через несколько лет он решил расстаться и забрать ребенка. Амина сбежала. Говорит, что останется жить в Беларуси, если не сможет уехать в Польшу.
Билет в третий вагон
Первый утренний поезд из Бреста в Тересполь отправляется в семь утра. В 6.30 вокзал заполняется чеченскими семьями. Мы покупаем билет на поезд для Хавы. Кассир, кивая на беженку, спрашивает:
— Это вы для нее?
— Да.
— Так надо было так и сказать сразу. Для них только третий вагон.
— Почему?
— Так решили пограничники.
Путь от Бреста до Тересполя занимает 20 минут. Когда поезд останавливается, выходим последними, чтобы посмотреть, куда поведут беженцев. Но им нельзя выходить из вагона, пока остальные пассажиры не покинут поезд. Больше мы их не увидим. Сразу вспоминается фраза Амины:
— Мы для польских пограничников — третий сорт. Они даже на интервью говорили, что поэтому мы и ездим в третьем вагоне.
Лагерь беженцев
Посетить лагерь для беженцев в Бяла-Подляске МИД Польши нам не разрешил. Лагерь — это угрюмое серое здание, издалека даже напоминающее тюрьму из-за колючей проволоки на части строения. Местные условно делят лагерь на закрытый и открытый. Закрытый — тот, что обнесен проволокой. Сюда попадают люди, которые, не получив международную защиту в Польше, сбежали из лагеря или пытались уехать в другую страну ЕС. В открытой части лагеря находятся все остальные, в том числе те, кого перевели из закрытой.
Возле лагеря знакомимся с Хатуной из Дагестана. Половина ее лица закрыта платком. В польский лагерь она приехала вместе с двумя детьми — шестилетним Азизом и 16-летней Арьян. Муж Хатуны задолжал денег каким-то людям в Дагестане, а потом просто исчез. Однажды, когда женщина была одна, ее дом подожгли. У Хатуны обгорела большая часть тела — она пережила несколько операций, с бедер кожу пересаживали на лицо.
— Нам сегодня дали позитив [гуманитарный статус беженца], — делится радостью дагестанка. — Через десять дней мы, даст Бог, уедем в другой лагерь в городе Линин [в 45 минутах езды от Варшавы].
17-летние Висхан и Алехан (имена этих героев настоящие) вместе с отцом и другими родственниками приехали из Ростова. До этого они бежали от войны — во время перестрелки погибла мама мальчиков.
— Вы, наверное, слышали про войну, — говорит Висхан. — У отца тоже были проблемы в Чечне, он сидел в тюрьме.
В Бресте семья пробыла месяц, в Польшу удалось проехать с восьмой попытки.
— В лагере места не было, поэтому нас и не пропускали, — смеется Алехан.
Через два дня после нашей встречи Амина с сыном делает еще одну попытку и попадает в Польшу.
— У нас с сыном все хорошо! Ограничений нет, своя комната, везде очень чисто. Нам можно уехать на два дня куда захотим. Кормят хорошо, постоянно есть мясо. По поводу денег — на двоих с сыном нам дают где-то 419 злотых [около $110] на месяц. Это неплохо с учетом того, что здесь кормят и нам есть где жить.
Висхан через несколько дней уезжает из Бяла-Подляски в другой центр — в деревню Вохынь. Там, говорит, условия лучше, чем в распределительном лагере.
Остальные герои этого текста по-прежнему остаются в Бресте. Они покинули Кавказ в надежде на лучшую жизнь, но по пути в Евросоюз застряли в электричке между Беларусью и Польшей. Кто знает насколько?
Еврорадио благодарит правозащитную организацию Human Constanta за помощь в подготовке материала.
