Автомобиль, который сберег фотографии, и другие истории беженцев из Карабаха
Истории беженцев из Карабаха
Пятилетняя Анна Гулян живет в однокомнатной квартире вместе с младшей сестрой, родителями и тетей. К новому жилью семья приспособилась, но квартира в ереванском пригороде все равно остается чужой. Свой дом остался в Шуши/Шуше, в Карабахе.
«Давай же, – говорит Анна, поприветствовав меня, – иди, посмотри, какая я красивая!»
Анна
Бойкая девочка быстро вступает в диалог с незнакомцами. Нацепила корону, нарядилась принцессой. Она любит рассказывать гостям о своей жизни, детском саде, игрушках, показывать свои рисунки.
Вероника
«Мы везде в гостях. Нам нужен наш дом», – говорит ее мать, 38-летняя Вероника.
Семья переехала в эту квартиру несколько месяцев назад из другой съемной квартиры, куда она попала из временного приюта. В этом старом, но опрятном доме все говорит о прошлом, но не о прошлом этой семьи. У семьи Гулян здесь ничего нет своего.
Вероника говорит, они были одной из последних семей с детьми, оставивших Шуши во время 44-дневной войны осенью 2020 года. Ее муж Артур был на фронте, а сама она с дочерями – 3,5-летней Анной и 4-месячной Нарэ – пряталась в бомбоубежище.
В начале октября 2020 года, когда их эвакуировали, она ничего не взяла с собой, кроме коробок с молочной смесью и памперсов для младшей дочери.
«Я даже не думала ничего брать, потому что была уверена, что мы вернемся через несколько дней. Я только хотела взять коляску Нарэ, но она не поместилась в машину. Как только стемнело, мы уехали в чем были и с пакетом подгузников», – рассказывает Вероника.
«Я даже свои зубные протезы оставила», – добавляет тетя Вероники, которую дома называют Айя. Она стала беженкой во второй раз. Первый был в 1990 году, после погромов армян в Баку.
В Ереване Анна пошла в детский сад. Здесь она научилась говорить на литературном армянском языке, а не на карабахском диалекте, и завела новых друзей. Детский сад Анна полюбила. Особенно уроки рисования.
«Это наш дом в Шуши. Сейчас наш дом снесли, но ничего, мы его заново отстроим», – говорит она, показывая мне один из своих рисунков.
Вероника говорит, что раньше Анна не говорила о войне, но в последнее время стала часто вспоминать о Шуши/Шуше и задавать вопросы.
Взрослые же стараются в присутствии детей войну не вспоминать.
Вероника отводит дочку в садик, а затем идет на работу. Она лишь недавно начала работать и занята всего несколько часов. Зарплату получает маленькую, но и этим довольна, так как снимает часть финансового бремени с плеч мужа.
- Почему город Шуша/Шуши так важен для азербайджанцев и армян? Два комментария
- Доктор Акоп, или Когда идут бои, не думаешь, кого спасать, а кого нет
- История про глиняного ослика, пережившего войну
Дом, в котором теперь живет азербайджанская семья
Недавно знакомые послали Веронике линк репортажа азербайджанского телеканала, в котором показана азербайджанская семья. Вероника говорит, что репортаж снят в ее квартире.
«Думаю, это не на самом деле, ведь в Шуши сейчас никто не живет. Но даже зная это, я не могу спокойно смотреть. Только чашки не наши, все остальное точно так, как мы оставили: диван, покрывало, ваза. Все мое», – говорит она.
В этом репортаже азербайджанские беженцы из Шуши говорят о том, как они рады вернуться в родной город и как соскучились по здешнему воздуху и природе. Город не заселен полностью, но семьям некоторых военных и работников единственного в городе супермаркета. гостиницы и кафе позволили там жить — прим. редактора
«Шуши был настолько безопасным и неприступным городом, что люди из разных сел и других городов привозили свое имущество в дома шушинских знакомых и родственников, чтобы не потерять его из-за войны. А получилось так, что все потеряли все», – говорит Вероника.
В Шуши/Шуше они жили недалеко от мечети. Артур сам отремонтировал их квартиру. Они купили новую технику и поставили в гостиной новый большой шкаф.
«Артур говорил, что пока продолжается пандемия, давай не будем деньги тратить. Но я настояла на покупке. Шкаф был большой, мы бы туда поместили все наши вещи. Привезли, поставили и не смогли использовать его ни одного дня. Я, конечно, о нем не сожалею. Люди потеряли самое главное – свою жизнь, но все равно, иногда я думаю: “Интересно, что они сделали с этим шкафом», – говорит Вероника.
Кроме работы и заботы о детях, Вероника еще и постигает основы социальной работы. По ее словам, она уже любит эту профессию и даже если не сможет найти подходящую работу, то, по крайней мере, сможет помочь себе и многим таким же, как она.
Нарэ
Младшей дочери Вероники, Нарэ, уже два года.
«Благодаря Нарэ нам сначала предоставили место во временном приюте, а когда он закрылся и мы не знали, что делать, директор приюта забрал нас жить в квартиру своей матери. Увидев Нарэ, люди говорили: «Как можно такого ребенка оставить без крова?», – рассказывает Вероника.
«Нарэ была радостью нашего приюта. Даже в самые трудные времена стоило Нарэ улыбнуться своей широкой улыбкой, как у всех на сердце становилось легко. Айя иногда ругала меня за то, что отдаю ребенка чужим, дескать, это опасно. Но в те времена Нарэ была нужна всем», – говорит Вероника.
В приюте Нарэ исполнилось пять месяцев. Она выросла как-то незаметно и была крещена после возвращения отца, раненного на войне.
Артур и история про машину
Артур говорит, что если бы не дочери и Вероника, он бы сошел с ума. В Шуши/Шуше, где все знали друг друга, не было недостатка в общении. Однако в Ереване Артур главным образом молчит.
Несколько месяцев назад он поступил на работу в цех мороженого. Дни стали более насыщенными, но все равно в Ереване ему одиноко.
Артур рассказывает, что когда в 2020 году началась война и семью пришлось отправить в подвал, в бомбоубежище, он вдруг вспомнил, что нужно сохранить паспорта и флешку с семейными фотографиями. И положил их в багажник машины.
Артур годами копил деньги на покупку машины, но во время войны отдал от нее ключи друзьям, для нужд фронта․
«Мы были в Ереване, когда за операцию Анны потребовали 120 тысяч драмов [около $300]. Я думал, хоть бы машина была, продали бы, были бы у нас деньги», – говорит Артур.
За время 44-дневной войны Артур трижды попадал в окружение, последний раз в Гадруте. Он был дважды ранен, но выжил. Из группы в 30 человек выйти из Гадрута смогли лишь шестеро.
Раненым он и оказался с семьей в приюте. Говорит, что даже когда смог передвигаться на костылях, ему было стыдно выходить из комнаты․ В приюте жили одни женщины, и он был мужем одной из них, вернувшимся с войны.
После возвращения Артура и окончания войны Гулянам позвонили и рассказали, что кому-то из знакомых удалось вывезти машину Артура и доставить в Варденис. Ключ он спрятал под придорожным камнем, место которого указал близкому другу Артура.
Друг сразу отправился в Варденис и нашел машину, прошедшую всю войну и поврежденную в нескольких местах. Таким образом она добралась до Артура, привезя в багажнике флешку, где были фотографии дома в Шуши/Шуше и его дочерей.
Семья Гулян попала в список тех, кто должен получить новое жилье в Степанакерте (Ханкенди). Никто не знает, когда это случится, но для Артура ясно одно: пока проблема с безопасностью не решена, он не подвергнет опасности своих дочерей․
«Я участвовал во всех войнах. За себя я не боюсь. Но не хочу чувствовать страх от звука разрывающихся снарядов, когда мои дети находятся на расстоянии в несколько метров», – говорит он.
Истории беженцев из Карабаха
