"Мир" под ежедневными обстрелами
Крупномасштабные военные действия, развернувшиеся в апреле 2016 года, спустя двадцать два года после установления режима прекращения огня в карабахской войне, заставили жителей зоны конфликта пересмотреть свои представления о мире.
Вардитер
Спустя двадцать три года общественность по обе стороны карабахского конфликта вынуждена адаптироваться к “миру”, в условиях которого стороны продолжают стрелять друг в друга и нести потери.
• Карабах в повседневной жизни азербайджанцев
В регионе, по словам местных жителей, непосредственно затронутых противостоянием, другого мира они и не могут себе представить — апрельская война 2016 года внесла коррективы в их надежды на мирное будущее.
Из-за войны 49-летняя Вардитер Хачатрян, жительница города Аскеран в Нагорном Карабахе, потеряла мужа и пятилетнего сына.
Вместе с мужем они прожили всего несколько лет. У них было двое детей – мальчик и девочка. Ее молодой муж, повар по профессии, который работал киномехаником, стал сапером и обезвреживал заминированные территории на протяжении войны.
«Это случилось 10 апреля 1994 года. Муж обезвреживал мину в районе Талышлар, когда подорвался на ней вместе с остальными четырьмя товарищами. Он был сапером…”, — вспоминает Вардитер.
Ее муж погиб, не дожив всего месяц до перемирия, заключенного между сторонами карабахского конфликта, который начался в конце 80-х годов прошлого века.
Смерть мужа стала не единственной потерей молодой Вардитер.
“Когда Валерий погиб, моей дочке было пять лет, а сыну – три. Кто бы мог подумать, что после потери мужа судьба уготовила мне еще один удар”, — рассказывает она.
Ее лицо заливается слезами, а на полке стоит портрет погибшего пятилетнего сына Виталия.
Вардитер помнит, как 14 января 1996 года, в день своего рождения, ее сын играл с какой-то железкой.
“Вдруг железка взорвалась, и мой Виталик умер на месте. Я не знала, что это было, наверное, какая-то взрывчатка, оставшаяся со времен войны”.
“Никогда бы не подумала, что моя жизнь может так кардинально измениться. Мы мечтали о спокойной жизни, о счастливой семье, но… Конечно, было трудно найти в себе силы, чтобы двигаться дальше, но что было делать, надо было жить ради дочери”.
Сегодня Вардитер живет со своей 16-летней дочерью Кристине, которая родилась от второго мужа. Ее старшая дочь живет вместе с мужем и детьми в деревне неподалеку от Аскерана.
“Знаю, не будь войны, я вряд ли бы родилась, но было бы лучше, если бы войны вовсе не было. Тогда моя мама была бы счастливой и не осталась бы без мужа”, — говорит Кристине.
Отец девочки оставил их с матерью, когда ребенку было всего несколько месяцев.
Сегодня Вардитер работает поваром в местной школе. Говорит, что ее месячный заработок составляет около 110 тысяч драмов (около 230 долларов) — это вместе с пенсией погибшего мужа.
“Так и перебиваемся. У нас есть огород. Мои родители помогают нам из деревни… Вот так и живем. Несколько месяцев назад Красный Крест предоставил двести цыплят вместе с кормом в качестве помощи. Они еще маленькие, пока не приносят дохода. Но я надеюсь, что из этого тоже что-то выйдет”, — делится планами Вардитер.
Сама Вардитер и ее дочь неустанно повторяют, что со многим готовы свыкнуться, только бы “не было войны, был бы мир”.
На мой вопрос, как они представляют себе мир, отвечают: “Пусть не будет войны и погибших”. Однако, по их словам, после апрельских событий прошлого года надежды у них поубавились.
“Во время апрельской войны мне казалось, что я перенеслась в прошлое на машине времени… мы вновь испытали те же переживания. Мы … не хотим войны”.
Мы, живущие здесь, в те дни отчетливо осознали, что все может начаться вновь.
“Каждый день мы видим беспилотники в небе, слышим звуки выстрелов. Если день проходит без жертв, его можно считать мирным”, — говорит Вардитер.
С момента установления режима прекращения огня в 1994 году, число потерь армянской армии — как боевых, так и небоевых — составило около двух тысяч человек.
Потери армянской стороны в ходе короткой войны 2016 года, длившейся со второго по пятое апреля, составили свыше 90 человек (военнослужащих и гражданских лиц).
Гагик
“На данный момент, к сожалению, это и есть мир, который мы имеем. Если нет крупномасштабных боевых действий, то условия уже можно считать мирными, а в целом на идеальный мир между нами просто невозможно рассчитывать”, — считает 43-летний Гагик Акопджанян, чья жизнь в корне изменилась из-за войны.
Он мечтал стать борцом, но так и не сумел осуществить задуманное.
Война не позволила — после окончания школы, ему, как и многим сверстникам, пришлось уйти на войну, а после он выбрал карьеру военного.
“Я занимался борьбой с раннего возраста, думал поступить в Институт физкультуры в Ереване после окончания школы и добиться поставленной цели, но не получилось. Я поступил на факультет агрономии Степанакертского университета, но на занятия мы ходили всего три или четыре месяца”, — рассказывает Гагик.
В семнадцать лет Гагик вместе с другими мужчинами встал на защиту родного села Гиши Мартунинского района, а потом начал участвовать в боевых действиях.
Для Гагика война тоже не обошлась без потерь — из-за ранения, полученного в результате взрыва мины, ему ампутировали ногу, однако это не помешало ему продолжить военную карьеру. Сегодня он военный комиссар Мартунинского района.
Его семья все еще живет в родном Гиши — жена работает в сельской школе учительницей, сын Давид служит в армии, а дочь Лилит учится в школе.
Представления о мирном будущем даются Гагику с трудом. Если до четырехдневной апрельской войны были какие-то надежды на мир, то сегодня никаких иллюзий на этот счет нет.
“Вот уже более 20 лет мы все ждем, что ситуация постепенно изменится к лучшему, но в апреле эти ожидания сошли на нет”.
Все надежды на достижение мира были сведены к нулю, поскольку, если до этого противник нарушал перемирие стрельбой из автомата, то в апреле и в последние годы в целом он стал применять и другие виды оружия.
“К сожалению, применение системы “Град” со стороны противника становится все более привычным явлением, а ведь все началось с обычного автомата. Если сегодня применят “Град”, в этом не будет ничего особенного. Это тоже начнут воспринимать как обычное явление”.
По данным пресс-службы министерства обороны Арцаха, за период с первого января 2014 года до 31 октября этого года на линии соприкосновения вооруженных сил Азербайджана и Нагорного Карабаха азербайджанские войска нарушили режим прекращения огня примерно сто тысяч пятьсот раз, а количество выстрелов достигло одного миллиона четырехсот тысяч. К слову, эти показатели не отражают статистику четырехдневной апрельской войны.
Противник стал проявлять активность еще в 2015 году, нарушая за этот период режим перемирия почти в два раза чаще, чем в предыдущем году. Именно в 2015-м, наряду с другими видами вооружений, азербайджанская армия стала применять также гаубицу Д-30, к которой в 2016-м добавились системы “Град”, [ракеты] “Спайк” и другие виды оружия.
Для человека, прошедшего через ужасы войны, Гагик все еще болезненно реагирует на вести о новых потерях. Когда шла война, было понятно, что если не выстрелишь ты, то будут стрелять в тебя, доберутся до всех и убьют, рассказывает он. (Clorazepate/)
“Сегодня все по-другому. Убивают друг друга в условиях относительного мира”, — говорит Гагик, вспоминая моменты, когда ему самому приходилось стрелять в противника.
Об одном из таких моментов ему и вовсе не хочется вспоминать — тогда пришлось стрелять с близкого расстояния, в отличие от других случаев.
“Когда этот момент всплывает в мыслях, мне сразу хочется о нем забыть. Конечно, знаю, что я был вынужден это сделать, но все равно…”
“Тогда наше поколение было в опасности, а сейчас рискуют наши дети — эта угроза постоянно висит в воздухе”.
По словам Гагика, он живет обычной жизнью – работа, дом, домашняя рутина.
“Конечно, дома тоже ощущают, что я военный, но я стараюсь оставлять армейский порядок за порогом своего дома”.
Мечтает он только об одном – о мире. Все хотят построить дом, создать что-то, но неразрешенный конфликт — большое препятствие на этом пути. Риски велики, вероятность войны — тоже, считает Гагик.
