Цена аннексии: Крым пять лет спустя
Независимое украинское онлайн-телевидение “Громадское” снова посетило Крым, чтобы встретиться с героями своего первого репортажа, посвященного аннексии. Он был снят в день “референдума” — 16 марта 2014 года. Заявив, что на этом голосовании более 96 процентов жителей полуострова высказались “за воссоединение Крыма с Россией”, 18 марта 2014 года Россия объявила о принятии Крыма в свой состав.
“Я считаю, что этих людей убили”
“Оксана умерла”, — отвечают мне, когда я спрашиваю про героиню видео, записанного в апреле 2014 года.
С Оксаной мы встречались в Симферополе пять лет назад. К тому времени она уже семь лет проходила лечение по программе заместительной терапии — это когда вместо уличных наркотиков ты под контролем врачей получаешь метадон, препарат для лечения зависимости. Такая практика существует во многих странах, но в России она запрещена.
До аннексии в Крыму было 800 пациентов, которые лечились по программе. Весной 2014 года они умоляли о помощи. В их числе была и Оксана. Она продержалась три года.
“Я расплакался, когда узнал. Хотя мужчины не плачут”, — рассказывает Игорь (имя изменено), бывший пациент программы.
По словам Игоря, за годы аннексии в Крыму погибли сотни пациентов, оставшихся без метадона.
“Сотни людей умерли за эти годы ужасной смертью: один повесился, другой прыгнул с девятого этажа”.
• Крым: пропаганда против реальности
• Заборы на вокзалах и перекрытый выход к морю — как в Крыму готовятся к туристическому сезону
• Может ли Россия аннексировать Беларусь?
Точной цифры погибших неизвестно. Благотворительный фонд “Альянс общественного здоровья”, который занимался наркозависимыми в Крыму, перестал вести эту статистику в 2015 году — когда в медучреждениях, оказавшихся под контролем России, усложнился доступ к информации о пациентах, а родственники погибших перестали выходить на контакт — очевидно, под давлением местных властей.
По данным “Альянса общественного здоровья”, примерно через год после прекращения программы заместительной терапии, погибли около 120 ее бывших пациентов. Эта цифра фигурирует и в документах ООН. Тему поднимали на международных заседаниях, но российские чиновники стоят на своем: помощь оказывалась всем.
“Я считаю, что правительство Крыма и России убили этих людей”, — подводит итог Игорь.
“Экстремизм и терроризм”
При нынешнем раскладе самая высокая вероятность оказаться за решеткой по обвинению в терроризме — у крымских татар. Это коренное население Крымского полуострова, которое подверглось гонениям и массовой депортации в 1940-е годы. Вплоть до начала 90-х крымские татары были вынуждены жить в изгнании и вернуться на родину смогли только после распада Советского Союза. Оккупационные власти считают крымских татар своими главными оппонентами. И это вполне резонно: крымскотатарское меньшинство активно сопротивлялось аннексии.
Еще весной 2016 года адвокат Эмиль Курбединов, который занимается в основном защитой крымскотатарских активистов, объяснил: “Имеешь отношение к Меджлису — обвинят в экстремизме, если же религиозный — обвинят в терроризме”. Меджлис крымскотатарского народа — исполнительный орган, который российские власти после аннексии объявили экстремистской организацией и запретили в оккупированном Крыму.
Систематические задержания крымских татар начались через год после аннексии. Сейчас в тюрьмах России и Крыма более 70 политзаключенных, преимущественно крымчан.
Родственники первых задержанных поначалу надеялись на ошибку и осторожничали. Но потом стали открыто говорить о своем горе. Родные политзаключенных объединились в движение “Крымская солидарность”. Появилась также организация “Бизим балалар” («Наши дети»), которая все эти годы ежемесячно предоставляет финансовую помощь детям политзаключенных до 16 лет. Во время учреждения организации в 2017 году получателей этой помощи было около 40. Сегодня их 111.
#ИхКрым
Ленур Османов до оккупации и два гола после нее работал администратором в кафе в “Мусафир” в городе Бахчисарай. Потом кафе пришлось закрыть. “Пришли 15 человек в масках. Я спрашиваю: а зачем автоматчики? Я здесь единственный мужчина, остальные женщины”.
Хозяева “Мусафира” прошли через череду судебных процессов, но доказать, что кафе является их собственностью, им так и не удалось.
Ленуру пришлось на время переквалифицироваться в водителя такси — в Крыму это популярный вид занятости.
Большинство из тех крымчан, кто был более или менее лоялен к аннексии, подчеркивают свою аполитичность. Одна из них — моя собеседница, попросившая называть ее Оксаной.
Мы общаемся в одном из современных ресторанов Ялты. Оксана много лет занимается организацией культурных мероприятий. Раньше, говорит она, 40 процентов гостей были из материковой части Украины, 30 процентов — из России, а остальные — иностранцы. Сейчас 95 процентов — русские.
Однако с прошлого лета Оксана принимала друзей с материковой Украины. В Крыму заработали терминалы и банки — уже не надо везти с собой чемодан наличных. Понемногу возвращаются инвестиции. Контрабанды мало — все контролируется. Цены московские. Крупные компании возобновляют представительства. Возрождается малый бизнес: пекарни, винодельни, производства сыра.
Выпускники крымских школ после выпускных экзаменов стремятся в Москву или Питер, продолжает Оксана. На материковую Украину выехать сложно — непросто с пересечением, и детям, которые учатся в Украине, проблемно передавать передачи или переводить деньги на карточку.
“Мне сложно сделать выводы — стало хуже или лучше. Разве надо все время находиться в состоянии “все пропало”? Есть вещи, которые не изменились, — море, леса, пещерные города. И мы, люди, не изменились, потому что стараемся путешествовать, быть открытыми миру. Единственное, появилось ощущение, что ты все время под наблюдением “Большого брата”. Все мы стараемся удерживать нейтральную позицию и держаться друг друга. Я не уверена, что надо бросить все — родителей, дом, хозяйство и искать светлое будущее там, где нас, скорее всего, не ждут”, — говорит Оксана.
