Семь часов в плену
Семья Барсегян в течение двух десятилетий живет в высокогорье, занимаясь скотоводством. Супруги обитают в самодельном деревенском домике, отрезанном от внешнего мира.
“У нас есть один радиоприемник и все. Нет ни телевизора, ни света, по вечерам зажигаем керосиновую лампу. Своей работой мы помогаем нашим детям – производим масло, сметану, топленое масло. Парни поднимаются сюда раз в неделю, чтобы унести нашу продукцию на продажу. После того, как Сейран попал в плен, мы отказались держать скот на деревенском пастбище: оно находится неподалеку от позиций и слишком опасно”, — рассказывает Сируш Барсегян.
У 67-летней женщины щеки обгорели под палящим горным солнцем и ветром, а руки покрылись трещинами из-за тяжелой работы. В самодельном домике, построенном ее мужем, есть все удобства для временного проживания – кухня, спальня, гостиная. В уголке кухни супруги складывают гостинцы, приготовленные собственными руками.
“У нас есть 12 коров, и Сейран доит их наравне со мной. А по выходным мои сыновья поднимаются сюда из деревни, чтобы спуститься обратно и продать нашу продукцию”, — объясняет Сируш.
У Барсегянов пятеро детей и двенадцать внуков. Живут они в приграничной деревне Воскеван Тавушского региона, что в 180 километрах от Еревана. Прежнее название деревни – Гошгота, в переводе с азербайджанского означает «грубый плуг». Живописный Воскеван с населением 1400 человек имеет 12-километровую общую границу с Азербайджаном.
18 августа 1993 года двое жителей Воскевана – Сейран Барсегян и Арто Григорян – попали в плен к азербайджанским солдатам. Арто Григорян умер в 2008 году. Когда Сейран вспоминает о своем похищении, у него меняются голос и взгляд.
“Я шел, чтобы пригнать скот. Вдруг на меня напали сразу четверо, крепко связали мне руки, затем привязали моего приятеля ко мне, так как он плохо видел. Мне на голову надели мешок для риса и потащили за собой. Когда нас повели в сторону границы, у меня все вылетело из головы, я понял, что мне пришел конец, что меня ведут на смерть. Я ничего не видел: меня потащили в их штаб с завязанными глазами и связанными руками”, — рассказывает Сейран Барсегян, силясь вспомнить каждую секунду произошедшего.
В Дзитанке есть прекрасные пастбища для выпаса скота
Радиоприемник - единственный источник информации в горном “жилище” Барсегянов
Он все еще помнит удары автоматом по голове, побои и унижения.
“Кровь капала с головы. Я тоже отвечал им пинками, понимая, что проживаю последние часы своей жизни. Я забыл про семью, про жену. Потом нас отвели в овечий хлев. Мне показалось, что именно там нас собираются убить. У двери загона была привязана огромная собака, которая даже не посмотрела в мою сторону, что разозлило азербайджанского военного. Ты смотри, говорил он, даже собака на этого не лает”, — вспоминает Сейран.
Оказавшихся в плену крестьян снова избивали в овечьем загоне. Позднее, когда их вытащили оттуда, один из азербайджанских военнослужащих подошел к Сейрану, назвал его по имени, спрашивая “это ты?”.
Сейран тоже узнал азербайджанца – своего давнего друга Амирхана, который жил в деревне Параклу соседнего Казахского района.
“Мы обнялись, расчувствовались… Я и сейчас бы обнял и крепко поцеловал Амирхана, если бы увидел вновь. Нас бы сейчас здесь не было, если бы не он. Мы знали друг друга еще с тех хороших советских времен. Он не позабыл хлеб-соль, что мы с ним не раз делили. Я работал в автосервисе в соседнем селе Воскепар. Неподалеку от автосервиса была хорошая столовая. Тогда всех этих передряг не было, и армяне с азербайджанцами наравне ходили в эту столовую. Мы очень часто обедали с ним там”, — рассказывает 72-летний Сейран Барсегян.
Супруги считают счастливой случайностью то, что их сын Меружан, который в тот день был с отцом, не попал с ним в плен.
“Меружану тогда было 17 лет, я взял его с собой на поле, чтобы присматривать за овцами и коровами. Мой старший сын Мартик тогда только вернулся из армии, и Меружан ходил в его военной форме. В тот день я сказал Меружану оставаться стеречь овец, а сам повел коров вверх по склону, где меня и схватили азербайджанцы. Если бы мой Меружан повел коров вместо меня, а я остался стеречь овец, то его бы похитили вместо меня и убили бы. Мальчика не отпустили бы. Меня узнали, поэтому и освободили”, — продолжает Сейран.
Сируш Барсегян, которую муж ласково называет Гушик («голубок»), взволнованно вспоминает, что, услышав о произошедшем, в первую очередь подумала о сыне.
“Думала, если он с отцом, то пусть хотя бы он спасется, но, слава Богу… то, через что мы прошли, было ужасно. Это нельзя передать словами, у меня не было надежды. Но случилось чудо, и Сейран тоже вернулся. Вся деревня тогда собралась у нас дома, чтобы встретить Сейрана, сумевшего избежать смерти. Пировали всю ночь”, — рассказывает Сируш.
По словам ее мужа, когда он стал прощаться с Амирханом на армяно-азербайджанской границе, попросил его снова встретиться на границе на следующий день вечером. Так Сейран хотел выразить ему особую благодарность за спасение своей жизни.
“Я попросил его сделать выстрел в воздух, добравшись до места. Так я бы понял, что он подает сигнал. Я сказал, что приведу с собой барана, водки и вина, и мы славно поедим у нашего источника, а наша дружба станет крепче прежнего. Я верил, что это было возможно. Амирхан пришел в тот день и выстрелил, как мы и условились ранее. В тот момент, как назло, в деревне подняли сигнал тревоги и началась перестрелка. Мне не позволили пойти туда, а ведь я готовился к встрече с Амирханом. Мы с ним так и не встретились, но я буду благодарен ему до конца своей жизни”, — заключает Сейран Барсегян.
