"Поле чудес" в Абхазии
Торговать на сухумском блошином рынке может любой желающий – нужно только заплатить символическую “пошлину за торговое место и разложить вещи на импровизированном прилавке. И эти вещи здесь как будто преображаются — то, что вы вполне справедливо считали хламом, вдруг оказывается ходовым товаром, а то и вовсе давней мечтой коллекционера.
Конечно, тут уместен торг! Но в нем нет легкости и игры, как на обычных восточных базарах. Потому что у этого рынка – собственная стратегия торга. Заключается она в том, что обе стороны непременно должны прибедняться:
— Давайте за двадцать, последние деньги отдаю.
— Нет, за тридцать, у меня за квартиру полгода не оплачено.
Необходимая степень бедности достигается одеждой «сообразно месту». Поясним: по негласным правилам блошиного рынка, и продавцы и покупатели обязаны соблюдать определенный бедняцкий дресс-код. Некоторые для надежности даже приносят с собой «сменку» — например, старую мятую кепку и поношенное пальто. Ожидается, что «бедный» вид придаст вашим словам вес во время торга.
На блошином рынке преображаются не только вещи, но и идеи. Например, здесь постоянно происходит столкновение установок о том, что рынок – это дешево, с собственными представлениям продавцов о стоимости их товара. Типичный продавец блошиного рынка относится к своему аcсортименту очень персонифицированно — он не отчужден от него, как в каком-нибудь магазине или комиссионке, где тоже продаются подержанные вещи. И любые попытки принизить ценность товара неизбежно вызывают протест:
— Сколько за ватные штаны хотите?
— Дорого!
- Сколько?
- 150.
- Да вы что?! Это же рынок! Давайте за 100?
- Нет, за 100 жалко.
Возможно, именно за все эти чудесные преображения сухумский блошиный рынок все чаще называют Полем чудес. Кто-то из местных продавцов напомнил мне, что выражение ‘блошиный’ пришло из Франции. Несколько веков назад под Парижем старьевщики собирались вместе и торговали по дешевке поношенной одеждой, которая нередко кишела блохами.
Обычный покупатель на блошином рынке – приезжий турист. Среди местных ценителей “барахла намного меньше. Однако же публика все равно очень разнообразная. Встретишь, кого угодно — и пенсионеров, которые забрели приодеться по дешевке, и молодых интеллектуалов, разыскивающих редкое издание, и модниц, покупающих винтажные сумочки и украшения.
Здесь очень много старых книг и открыток. Но мало кто продает собственные книги из домашней библиотеки. В основном это перепродажа. Галина Колесникова работает на блошином рынке с 1998 года – как раз с книгами. “В самом начале работы я однажды продавала книгу, сама не зная, сколько она могла стоить. Просила 20 рублей. Подошел мужчина, спросил цену, и когда я ему ее назвала, он отдал мне 100 рублей и сказал, что книга стоит намного дороже. Автора я уже и не помню, но это было старинное издание, 1879 года’, — рассказывает Галина Сергеевна.
Лена Лазинская пришла на блошиный рынок 20 лет назад, сразу после войны и из-за нужды – надо было как-то кормить детей. ‘Много здесь не заработаешь, но время проведешь интересно. У меня книги недорогие, от 20 рублей до 200. В основном приходят взрослые люди, глядя на книги, они вспоминают свою молодость. Очень интересно бывает с ними пообщаться’, — говорит Лена.
Еще на рынке продают деньги. Например, вот такие – советские, уже ставшие старинными. Их хозяйка рассказала, что нашла это богатство совершенно случайно, в вещах своей тети. Кстати, стоят они сейчас совсем недешево.
Любая старая вещь, скорее всего, будет пользоваться спросом, даже если она уже не работает. Дело в моде на винтаж, он сейчас ценится. Но обычно винтажные вещи соседствуют с новыми, а дорогие — с дешевыми. По правилам блошиного рынка, на каждом лотке наряду с дорогими товарами обязаны быть вещи по демократичным ценам.
Побродив подольше, можно встретить и настоящую благородную старину. Вот хоть такую деревянную чашу. Естественно, это неповторимая ручная работа — посмотрите, какой узор! Кажется, сейчас я стану покупателем! ’Откуда такая красота?’ — спрашиваю владельца прилавка. ’Вы не представляете, сколько ценностей наш народ просто выбрасывает, освобождая чердаки и чуланы’, — отвечает он мне, — “среди разного мусора нередко попадаются музейные вещи ХVIII и ХIХ веков’. Я не удивляюсь, это очередное превращение ненужного хлама в чудесную вещь. Я уже поняла, что здесь это не редкость.
