Письма из тюрьмы в Армении: горечь сладкой мечты
Рисунок Анастасии Логвиненко
Это шестое письмо Юрия Саркисяна
Предыдущие письма:
Первое письмо: воля, неволя и все, кто в доле
Второй письмо: там, где сон предпочтительнее реальности
Третье письмо: будущее прекрасно, когда оно есть
Четвертое письмо: последнее предупреждение
Пятое письмо: человек всегда на распутье
Если хочешь узнать человека, спроси, о чем он мечтает — для себя, других и вселенной. В деталях. Ведь мечта — стремление души, а итог настоящего дня, нередко, — оковы мечты. Я задаюсь этим вопросом всегда, спрашиваю родных и чужих. Насколько каждый близок к цели — и как далеко от нее отстоит. Глядя на судей и прокуроров, думаю то же: о чем они грезят, воплощая желания в жизнь, даруя или отнимая ее у других?
А узник? Годами, десятками лет мечтает о сладкой свободе. Во сне он ее обретает, а пробуждаясь — теряет. Я знаю, что там меня ждет — в каждом прожитом дне, в любом человеке, даже в своей жене. Представляю, как меня будут сторониться, шарахаться как от прокаженного и не доверять до конца. Да, вот она — горечь свободы, путь к которой завален нашими страхами и комплексами. Но это мои проблемы — и я готов их решать.
Задумываются ли об этом вершители судеб людских? Не знаю. Но освобождая меня на испытательный срок или навсегда, они не в силах избавить от наказания. Все та же горечь навязчивой сладкой мечты. Да, наказание не тюрьма и не чужое мнение, а собственное осознание случившегося и неизбежность личной ответственности.
Четвертый месяц тянется суд по условно-досрочному освобождению. Оглядываясь на пустой зал, вижу собственное будущее. Ни родных, ни друзей, ни врагов — лишь осуждающие и оправдывающие.
Стальной тюремной решетке предшествует — решетка духовная. Еще будучи относительно свободным, человек создает условия, оборачивающиеся кошмаром неволи. Мы нередко оказываемся на краю пропасти, сами того не замечая. Срываемся в нее тоже довольно часто. Как предотвратить хотя бы одну беду, удержать себя и другого от роковой ошибки — ошибки, за которую иногда приходится расплачиваться жизнью?
Обычный день, 19 марта 1994 года, оборвался трагедией. Три человека стояли на перекрестке судьбы. У каждого из нас был выбор до последнего мгновенья — и каждый сделал его себе во вред. Жизнь обернулась своей противоположностью. Двадцать четыре года я цепляюсь за иллюзию страшного дня, понимая неотвратимость и непоправимость случившегося. Если бы я не назначил встречу?.. Не пошел бы на нее?.. Не имел бы при себе оружия?.. Не сделал бы рокового выстрела?.. Если бы…
Но все это произошло. Самым непредвиденным и предсказуемым образом. Отныне ни одна радость не будет полной, напоминая о людях, у которых ты ее отнял; ни одному человеку не сможешь смотреть в глаза, не вспоминая те, которые погасил движением руки. Бремя ответственности за отнятые жизни — это навсегда.
Тюремная камера не меняет людей, она лишь способствует проявлению имеющихся качеств: лучшее становится еще лучше, плохое хоронит носителя. Увы, это не путь через тернии к звездам. Когда нет надежды — это путь в никуда.
В середине декабря 2017 года меня представили к условно-досрочному освобождению. Независимая комиссия в нем отказала, и дело перешло в компетенцию суда. Состоялось четыре заседания, откладываемые под разными предлогами.
В Армении нет прецедента освобождения пожизненно заключенного — и до сих пор это устраивало всех, кроме заложников ситуации: осужденных и их близких. Каждый из претендентов на УДО (условно-досрочное освобождение) надеется на чудо. И я его тоже ожидаю.
Мрачные факты из моего прошлого никто изменить не в силах. Убийство невозможно забыть, оправдать, простить или искупить. Я совершил его в возрасте двадцати шести лет. У суда просто не было выбора: смерть убившему. И я умер. Умер в собственном безумстве, для родных и чужих, для себя сегодняшнего. Правосудие в моем случае восторжествовало: земной суд лишь огласил приговор, вынесенный небесами.
Людям свойственно сетовать на все: на небесные и земные власти, на свое окружение и внутреннее состояние. Всегда кажется, что мы достойны лучшего, а невзгоды списываем на происки темных сил. Но как говорится жизнь на десять процентов состоит из того, что с нами происходит, и на 90 процентов — из того, как мы на это реагируем.
Члены независимой комиссии по УДО, прокуроры и тюремщики — все они правы, отказывая осужденному в доверии: им так удобно! Каждый видит лишь одну грань истины, и это — убийца. Никому не хочется вдаваться в подробности, учитывать нюансы… Им так удобно! И они делают свой выбор — выбор во вред себе и другим. Тот же самый выбор, что и убийца.
В случае отказа комиссии — дается право на повторную. Через полтора года. Отрицательное решение суда отдаляет манящий горизонт на три года. Что может за это время произойти такого, чего не случилось за двадцать четыре года? Какие новейшие технологии намерены задействовать ради превращения обычного человека в ангела? И есть ли вообще какие-либо четкие критерии, соответствие которым гарантировало бы нам свободу?
Это тот самый случай, когда вопрос важнее ответа. Потому что все упирается не в личность осужденного, а в личную зону комфорта ответственных за его судьбу.
Ситуация «человек-оковы» загоняет наш разум в клетку защитной реакции — от всего: Бога, людей, обстоятельств. И вот ты живешь, постоянно оправдываясь, цепляясь за свои права на большие и маленькие человеческие радости, на эмоции и чувства, личное мнение; учишься выживать и оставаться человеком вопреки всему, — учишься выживать в тюрьме.
Но жить на свободе можно научиться, лишь став свободным. За этим я и обратился в суд — к опыту судьи, способному к всестороннему рассмотрению вопроса и принятию объективного решения. Решения, позволившего бы мне вновь стать свободным, стать мужем, отцом, братом и другом; позволившего бы мне жить среди вас. Сегодня мне пятьдесят лет. Трудно сделать правильный выбор, поверив человеку, натворившему столько зла. Но избежать выбора невозможно.
