«Протесты многое у нас отняли, но дали не меньше». Участники протестов в Грузии — о том, как изменилась их жизнь
Монологи протестующих в Грузии
Уже более 220 дней десятки, а порой и сотни тысяч человек каждый вечер перекрывают главную улицу Тбилиси — проспект Руставели. Протесты не прекращаются с 28 ноября 2024 года и проходили даже в зимние холода, во время затяжных весенних дождей и летней жары.
Демонстранты собираются не только в Тбилиси, но и на главных улицах Батуми, Ахалцихе, Зугдиди, Кутаиси и Гори. В Мартвили, расположенном в Самегрело, демонстрантка по имени Мзиа Габешиа выходит на одиночный протест каждый день с 28 ноября.
- ОБСЕ призывает партию «Грузинская мечта» освободить политзаключенных и провести новые выборы
- Amnesty International: кампания с требованием наказать полицию в Грузии за жестокость к протестующим
- Соцопрос: большинство жителей Грузии считают «Грузинскую мечту» причиной политического кризиса
Непрерывные протесты в Грузии начались 28 ноября 2024 года после того, как премьер-министр от «Грузинской мечты» Иракли Кобахидзе объявил, что Грузия приостанавливает переговоры о вступлении в Евросоюз до 2030 года.
Это произошло через месяц после парламентских выборов 26 октября. Результаты этих выборов были поставлены под сомнение оппозицией и гражданским обществом, а также международными партнерами Грузии, так как в избирательном процессе выявили фальсификации и грубые нарушения, например, избирательной тайны.
Но перманентные протесты в стране начались гораздо раньше, когда правительство «Грузинской мечты» начало вводить закон «О прозрачности иностранного влияния», который оппозиция назвала «российским» из-за схожести с законом об иноагентах в РФ. Первая попытка властей принять закон весной 2023 года окончилась неудачей из-за массовых протестов. Вторая, весной 2024 года, увенчалась успехом, несмотря на не менее масштабные демонстрации.
Нынешние протесты проходят на фоне растущих репрессий: в тюрьме — более 50 протестующих, среди которых есть актеры, учителя, музыканты, врачи и поэты. Впервые в истории Грузии
в тюрьме оказалась женщина-журналист Мзиа Амглобели. К тюремному заключению приговорены и лидеры оппозиции.
Для многих людей протест стал новой жизненной рутиной — «второй работой», как иногда говорят особо активные демонстранты. И эта новая рутина перевернула жизни многих людей.
JAMNews попросил нескольких участников продолжающихся протестов из Тбилиси и регионов рассказать, как изменилась их жизнь за последний год.
Нино Бекишвили, филолог, переводчик. Тбилиси
«Мне неловко писать о своей личной истории, когда столько людей незаконно лишены свободы, а их родные ночи напролет стоят на улице Руставели, не получая никакой помощи. С другой стороны, наши личные трагедии — это часть одной большой трагедии, которую переживает вся страна и которую мало кто осознает критически. Если бы это было не так, ситуация была бы иной.
С 27 октября (после парламентских выборов — JAMNews) я скорблю и протестую одновременно, как могу. Сначала мне было ужасно стыдно, и я винила себя. Теперь уже нет.
Если мы не проведем четкую границу между собой и палачами, пострадаем от этого только мы сами. Если есть палач, то есть и жертва. И я впервые ощущаю себя жертвой — это непривычное и болезненное чувство.
После пяти месяцев непрерывного стояния на улице по вечерам (а иногда и днем), когда я поняла, что все равно не смогу изменить реальность и умираю от скуки, я решила пойти на балет «Жизель». Танцевал Гиорги Поцхишвили, и мне стало интересно, какой из него получится Альберт. Спектакль начинался в семь часов, и я сразу подумала, что убегу, как только опустится занавес, — мне было стыдно уходить из театра вместе с другими зрителями.
Было уже темно и шел дождь. Я шла к парламенту и плакала, слезы текли сами собой, я даже не знаю, от чего. Наверное, от отчаяния и диссонанса, который я так ясно видела и частью которого я добровольно стала. С одной стороны — протесты, а с другой — расслабленные и беззаботные люди, знакомая, любимая и в то же время странно чуждая обстановка.
Ну а кто сейчас ходит в оперу? Теперь на улицах стоят обычные люди: и художники, и зрители. Пройдя мимо музея на Руставели, я достала свое «обмундирование»: театральную маску, шляпу, обычную маску, покрывающую рот. Ужасно уныло стоять на Руставели в маске. Оскорбительно, что нужно протестовать и одновременно скрывать свое лицо, но это лучше, чем не протестовать совсем.
На Руставели я ни с кем не разговаривала. Два часа стояла одна и плакала. Наверное, и за себя, и за свою страну. При этом обычно я совсем не плакса. Просто был такой день.
В другие дни стояние на Руставели и у Общественного вещателя оказывало на меня терапевтический эффект. Лучше плохо действовать, чем плохо бездействовать. Многие из нас, кто выходит на протесты, не прилагают к этому огромных усилий. Но равнодушие и страх остальных сводят на «нет» даже такие усилия. Нас должно быть много, а нас — мало.
«Российский закон», замаскированный под аналог американского FARA, уже вступил в силу, и никто из нас не знает, что будет дальше. Группа туристов, которые также не знают, что им делать, куда-то идут, стараясь не замечать протесты на улице.
У меня, возможно, больше не будет работы. Но одно я знаю наверняка: я не смогу покинуть Грузию. Я не знаю, как жить где-то еще. Я знаю, что в таких странах, как наша, люди становятся молчаливыми. Но я не представляю, как смогу молчать. Поэтому я буду протестовать так долго, как смогу. Пусть меня арестуют — я много читала о ГУЛАГе и тюрьмах и знаю, что там можно выжить.
Многое разбивает мне сердце, но больше всего — равнодушие молодежи и студентов. А радует и придает сил то, что я встретила так много ярких и смелых молодых людей. Я хочу стоять рядом и разговаривать с ними на митингах.
Режимы не вечны. Они кончаются — обычно, катастрофой для палачей. Этого я жду больше всего».
(Нино Бекишвили подготовила для нас этот текст до того, как власти арестовали члена ее семьи, поэта Звиада Ратиани — JAMNews)
Гурам Мацхонашвили, режиссер. Тбилиси
«В декабре у меня появилась забавная вечерняя рутина: возвращаясь домой после протестов, я смывал токсины из водометов с кожи и одежды и ложился читать. Я перечитал много книг, но вскоре понял, что больше всего под мое состояние подходили труды 1920-х годов.
Затем я перешел к более поздним текстам и наткнулся на следующее у Акакия Бакрадзе: «Эти люди создали общество, в котором все перевернуто с ног на голову: зло называется добром, безнравственность — моралью, предательство — гражданским долгом, духовное прелюбодеяние — сознанием, лень — здравым смыслом, рабское повиновение — порядком, смесь воровства, мошенничества и взяточничества — трудом, ложь — честностью, раболепие — прямотой, беспринципность — принципиальностью, ненависть — любовью».
Читая эти строки, я в очередной раз понял, насколько мощным орудием может быть язык. И насколько часто режим пользуется им лучше, чем обычные люди. Пропаганда «стреляет» более метко, чем искусство. Только в хаотичном языке пропаганды проявляются две реальности, две правды, две Грузии. «Молчуны» живут во второй реальности, продолжая свои обычные жизни и придерживаясь рутины, не замечая, что, чем больше они изгоняют политику из своей жизни, тем глубже она в нее проникнет.
Когда политическая система становится тоталитарной, она в первую очередь просачивается в повседневную жизнь: на улицы, в дома, салоны красоты, школы, общественный транспорт, магазины, кафе, — и изгоняет мир и спокойствие из этих пространств. Так случилось с грузинскими политзаключенными.
В «Божественной комедии» Данте Алигьери относится к числам с навязчивой одержимостью и пишет с маниакальной симметрией от начала до конца. Все 33 песни заканчиваются словом «звезды».
Первое письмо политзаключенного Мате Девидзе из тюрьмы гласило: «Мы озаряем ваши сердца, присоединяясь к маленьким звездам».
На последнем слушании, покидая зал суда, он сказал:
«[Я отправляюсь] на поиски света в бесконечной тьме».
34-я песня «Комедии» заканчивается так: «И мы вышли снова посмотреть на звезды». Мне нравится более прямолинейная версия перевода этого стиха: «Мы бы закричали во тьме, прежде чем увидели бы звезды».
Мы уже во тьме, пора увидеть звезды. Чего бы нам это ни стоило, мы должны увидеть звезды. Звезды и свободу.
Мы никогда точно не знаем, о чем говорим, когда говорим о свободе, но в последние годы режим помог мне сузить свои собственные версии до одной: свобода — это время.
А пока приложение Bolt упорно предлагает мне добавить в «Избранное» переулок Агмашенебели, 64 (адрес Тбилисского городского суда — JAMNews) из-за частых поездок на этот адрес».
Тая Махарашвили, специалист по государственной политике, бывшая госслужащая. Тбилиси
«В мае прошлого года я была членом жюри конкурса Technovation Girls 2024 и оценивала работы невероятно талантливых старшеклассниц. Знакомство с этими девочками наполнило меня гордостью и вселило надежду на будущее. Technovation Girls — это глобальная образовательная программа, целью которой является развитие лидерских качеств у девочек-подростков посредством технологий. Проект реализовывался в Грузии организацией «Techdro», пока принятие «российского закона» сделало его продолжение невозможным. Проект, в котором ежегодно участвовали 500 девушек, получая бесценный опыт, поддержку и веру в то, что будущее за ними, больше не может быть реализован.
Ровно через год после этого случая в моей жизни многое изменилось. Меня уволили за подписание открытого письма, в котором я, вместе с другими госслужащими, выступила против приостановки европейской интеграции.
Это был первый случай в моей жизни, когда я выступила истцом в суде. Это первый раз, когда я осталась без собственного дохода. Первый раз, когда я провожу время со своими маленькими детьми на митингах.
В последние годы я, как и многие другие, перешла на онлайн-шопинг. Однажды я заказала вместо одежды маскарадную маску и посмеялась над этой, казалось бы, странной, но очень нужной покупкой.
Я потеряла всякий интерес — не к борьбе, а к мелочам жизни. Как будто бы все, что нужно нам, женщинам, стало для меня неактуальным: новая косметика, красивое платье, покраска волос. Одна из моих недавних покупок — брюки цвета хаки в стиле милитари, и они мне очень нравятся. Вся страна теперь будто находится в казарме, включая меня и моих сограждан.
В прошлом году я планировала сделать ремонт и копила деньги на это. Этот план был отложен. К сбережениям добавилась компенсация, которую я получила после увольнения, и теперь я собираюсь потратить накопления на своих детей и насущные нужды, пока не найду стабильную работу.
Я не сломлена духовно. Отсутствие интереса к повседневности не означает, что у меня депрессия. Я просто не могу развлекаться в кафе, зная, что в кругу единомышленников на Руставели мне будет гораздо лучше.
Меня беспокоит то, что сейчас мне очень трудно сосредоточиться на саморазвитии, хотя раньше оно было моим приоритетом. Я хочу этого избежать.
Я думаю, что я скорее «кризисный» человек. Большинство людей испытывают чувство беспомощности от того, что их планы рушатся, а я никогда ничего не планировала. Я не из тех, кто покупает билет на самолет за полгода вперед. Поэтому я смотрю в будущее со спокойной душой, веря, что то, что сбило нас с ног, не может длиться долго. Всему свое время.
Я никогда не устанавливала конкретных дедлайнов, и даже сейчас, больше, чем когда-либо, я жду события, которое сможет в одно мгновение все изменить. История помнит такие случаи. Пришел наш черед бороться за будущее, в котором Грузия будет по-настоящему свободной, независимой и развитой».
Циала Катамидзе, активистка. Батуми
«Чуть больше года назад моя жизнь была в корне иной. Я жила самой обычной жизнью. На протяжении многих лет я работала в различных общественных организациях, в аппарате Народного защитника, была также госслужащей, преподавателем, резервистом в Министерстве обороны…
Наряду со всем этим я старалась быть сознательной гражданкой, понимая свои права, обязанности и ответственность. Потом был «российский закон», который сначала приняли, а потом отменили, а потом снова приняли. После этого было много всего.
Многие из этих вещей изменили мою жизнь. Все вокруг меня поменялось, но моя гражданская порядочность осталась неизменной. Знаете, почему я об этом говорю? Мое государство дважды оштрафовало меня, законопослушную гражданку, которая 37 лет не нарушала никаких правил и законов. Один раз — за то, что я якобы назвала полицейских «рабами, свиньями и русскими отморозками». Доказательств этому никто не предоставил. Второй — за то, что я наклеила на асфальт наклейку, «портящую облик города». Власти также исключили меня из списка резервистов и обвиняют меня в нарушении контракта.
Эта история — ничто, по сравнению с тем адом, через который проходят политзаключенные. Нас ждут трудные времена. Будет крайне сложно во многих отношениях…
Я не могу сказать ничего такого, о чем читатель этого текста не подумал бы хотя бы раз. Иногда мое настроение оптимистичное, иногда — совершенно упадническое, иногда меня одолевают гнев и беспомощность, иногда — страх и разочарование. Иногда я просто ничего не чувствую и двигаюсь на автомате. Но я знаю одно: я нахожусь в единственном месте, где мне не будет стыдно за себя, свое прошлое и будущее. Это перекресток улиц Гамсахурдия и Мемеда Абашидзе, возле Конституционного суда, где протестующие говорят всему миру, что «Грузинская мечта» сфальсифицировала выборы, заключила десятки невиновных людей и является врагом прошлого, настоящего и будущего нашей страны!
Неважно, насколько велика стоящая за ними сила, как хорошо они скоординированы, какими бесчисленными финансовыми или иными ресурсами они располагают. Как эти люди могут превзойти нас, учитывая их безнравственные действия и перспективы, которые они сами же создали? Каким бы неопределенным ни было наше положение, как бы часто не ошибалось наше сопротивление, как эти люди могут нас превзойти?
Правда есть правда, ложь есть ложь, факт есть факт. Где правда, там мы. Неважно, насколько плохи люди по ту сторону, неважно, насколько слабыми мы кажемся, наш союзник — правда, и она уравновесит и укрепит нас! Правда поможет нам выиграть эту войну. У нас нет другого оружия — ни сейчас, ни в будущем».
Элене Кайхосрошвили, правозащитница. Тбилиси
«Моя жизнь изменилась настолько, что я даже не помню, какой она была раньше. Я не имею в виду протесты, новую рутину или политзаключенных. Я также не говорю о том, что все в моей жизни перевернулось с ног на голову и я все потеряла.
Изменились мои приоритеты. То, что раньше было для меня правилом или чем-то важным, больше таковым не является. Давление и страх потери заставили меня сосредоточиться на том, что действительно важно.
Мы продолжаем говорить о том, что у нас отняли протесты. Да, они отняли многое, но и дали не меньше. Мой круг общения изменился. Или, скорее, изменилась в эмоциональном плане я. Ярость и другие «негативные» эмоции не всегда плохи. Движимая обидой и гневом, я приняла правильное решение.
Если кто-то не видит ценности в борьбе за свою страну и за общество, которое его создало и воспитало, я не хочу иметь дело с таким человеком. Если кто-то считает нормальным не быть рядом со мной в трудные времена, эмоционально или физически, то это не «разница во мнениях», а отвержение человека, то есть меня. Этот болезненный, но неизбежный процесс.
По сравнению с этим не имеет значения то, что я не могу купить новое платье, книги и другие вещи. Ничто из того, что я потеряла за последний год, не сломает меня. То, что я потеряла, уже заменено чем-то, что больше соответствует текущим приоритетам.
Нет более важного «приключения», чем участие в протестах. Я не романтизирую эти процессы, но для меня это приключение, которое расширяет мой кругозор. Я наблюдаю за окружающим меня миром глубже, чем когда-либо прежде. У меня появились новые интересы и большая мотивация заботиться о себе. Я не смогла бы обрести такую перспективу никаким другим образом.
Конечно, все это не прошло бесследно, было потрачено много эмоциональных ресурсов, но они не были потрачены впустую. Мне что, стоило потратить их на что-то другое?! Что-то более важное, чем протест ради собственного благополучия и сохранения своих прав и возможностей?! Неужели этот ресурс исчез навсегда и больше никогда не восстановится?! Конечно, нет!
Я обрела огромную устойчивость и буду использовать ее для всего, что мне важно. Сегодня она понадобится для протеста, а завтра — для чего-то другого.
Этот путь вместе со мной прошли и члены моей семьи. Они присутствовали на моем судебном процессе и поняли, что я не преувеличиваю, когда, например, использую ненормативную лексику в социальных сетях. После наших испытаний они почти перестали критиковать меня за формы речи, с помощью которых я описываю происходящее. Они нервничают, но больше не просят меня «не нервничать».
Не я заставляю своих родителей нервничать. Это делает жестокий режим «Грузинской мечты». И я должна сыграть свою роль в том, чтобы положить этому режиму конец».
Арчил Тодуа, региональный координатор Transparency International в Грузии. Зугдиди, Самегрело
«»Приветствую вас, друзья, сегодня — еще один день непрерывного сопротивления в Зугдиди…». Так я начинаю свою речь на продолжающихся протестах в Зугдиди, где я каждый день думаю о том, какую большую цену нам приходится платить за свободу, и о том, насколько важна эта борьба.
В 2024 году я в течение 48 дней участвовал в непрерывных протестах против «российского закона». С 28 ноября 2024 года прошло 224 дня, и все это время мы протестуем против несправедливости, попыток подавить демократию и растущего авторитаризма в стране. Это очень важный этап в моей жизни — не только как гражданина, но и как родителя, профессионала и человека, который искренне верит в лучшее будущее Грузии.
Моя мотивация проста и в то же время сильна. Это моя Родина, которую я очень люблю, и мои трое детей. Я хочу, чтобы они выросли и жили в свободной, демократической и европейской Грузии, где защищены права человека, власть служит народу, а политика свободна от коррупции. Именно с этим ожиданием я стоял и продолжаю стоять на улице, протестуя вместе со своими согражданами против сложившейся ситуации.
Это было моей главной мотивацией и тогда, когда я наблюдал за выборами в октябре 2024 года, которые, к сожалению, были сфальсифицированы, а их результаты не отражают волю, выраженную грузинским народом.
Да, усталость есть. Стоять на улице под дождем, снегом и жарой нелегко, но эта усталость стоит свободы.
Я не ожидаю поражения. Никто никогда не побеждал в битве против своего народа, и теперь не сможет! Потому что борьба народа исходит из любви, ответственности и веры в будущее.
Я уверен, что Грузия обязательно вернется на европейский путь. Наша сила — правда и единство. Зугдиди стоял, стоит и будет стоять на страже свободы вслед за Тбилиси, Батуми, Кутаиси и другими городами, борющимися за свободу. Я верю, что мы построим лучшую страну — для наших детей и для всех.
Доди Хархели, специалист по цифровым коммуникациям. Тбилиси
«Когда меня спрашивают, как у меня дела, у меня один ответ: «Лучше, чем когда-либо!». Каждый раз в ответ на это мне улыбаются и кивают: «Да, и у меня тоже!». Как бы плохо мне не было, мне не может быть хуже, чем слуге режима, который живет в страхе, придумывает себе оправдания и вынужден ходить по улице с охраной и затаивает дыхание в аэропорту. Даже находясь за рубежом, эти люди боятся, что кто-то окликнет их и назовет предателями родины.
Так почему мне должно быть плохо? Я делаю то, во что искренне верю. Я вижу вокруг себя людей, которым доверяю больше, чем себе.
Протест изменил мою повседневную жизнь. Теперь я чаще всего встречаюсь с друзьями на Руставели или на маршах. Я более или менее дистанцировалась от тех, кто не принимает активного участия в протестах. У меня двое детей и гражданский долг, поэтому у меня нет времени на другой досуг. Так что я нашла новых друзей и заново открыла для себя старых.
Каждый день я решаю, кем буду в этот вечер: матерью или активисткой. Останусь ли я дома с детьми или выйду на проспект Руставели. В те дни, когда я не могу выйти из дома, я делаю или репощу контент о сопротивлении, пытаясь сделать хоть что-то, что поможет протесту.
Кто-то спросил меня, что меня больше всего злит, и у меня был один ответ:
Я больше никогда не буду такой молодой, красивой, энергичной и сильной. Мои дети больше никогда не будут такими маленькими. Режим отнимает у меня время, которое я никогда не смогу вернуть.
Мое потерянное время не сравнимо с потерянными годами узников совести, но я все равно злюсь.
Первые несколько месяцев я была полностью сосредоточена только на протестах, но потом поняла, что долго так продолжаться не может. Я начала заботиться о себе: выделять время для занятий спортом, отдыха и общения с детьми.
В начале декабря сотрудники полиции в форме задержали меня возле детского сада, а затем обыскали мой дом и изъяли все мои электронные устройства. Как раз накануне вечером мы планировали купить новый стул и поставить его рядом с диваном. Мы все еще его не купили. Каждый раз, когда я думаю о заказе, я вспоминаю тот стрессовый день. Но я обязательно закажу его. Именно потому, что я хочу, чтобы мой дом был более комфортным: я никуда отсюда не уеду.
Я много думала о том, чем закончатся эти процессы — и о хорошем, и о плохом исходе. Если меня что-то и утешает, так это то, что я нашла ответ: даже если протесты закончатся завтра, сопротивление не прекратится. Даже во времена Советского Союза люди умудрялись сопротивляться. Будет существовать подпольная типография, и я буду печатать там прокламации.
Если я окажусь в тюрьме, я буду отправлять письма оттуда. Другие поднимут флаг вместо меня. Даже если я останусь одна, я все равно буду у себя. Мне не нужно считать головы ни на улице Руставели, ни за ее пределами. Есть я, и для меня этого более чем достаточно.
Ковид уже однажды разрушил мои долгосрочные планы. Я знаю, какие у меня планы на ближайшую неделю, а дальше — жизнь покажет. Раньше неизвестность вызывала у меня тревогу, но теперь я научилась скользить по волнам. Это был сложный год, но я благодарна за эти трудности. Я посмотрела всем своим страхам в глаза и готова ко всему.
Тамуна Учидзе, региональный координатор Transparency International в Грузии. Ахалцихе, Самцхе-Джавахети
«Я часто говорю, что мир вокруг меня уже никогда не будет таким, каким он был до принятия «российского закона». Под миром я подразумеваю общество, в котором я живу. Я больше не могу общаться со своими друзьями детства и родственниками, которые поддерживают этот закон. Разумеется, я все еще их люблю. Но когда люди, с которыми я общаюсь много лет, которые знают меня, видят то, чем я занимаюсь, и все равно соглашаются с «Мечтой» в том, что мне пора остановиться… О какой дружбе может быть речь?
Если у них есть возможность посмотреть на коррупцию «Мечты» и увидеть, например, декларацию имущества мэра Ахалцихе, но они все равно считают, что проблема во мне, то наши отношения больше не могут оставаться прежними.
Здесь уже не просто вопрос разных мнений. Мы воюем с Россией, из-за которой мы теряем нашу страну, нашу любимую работу, наших людей, нашу свободу, и в этой борьбе они каким-то образом оказываются на стороне врага. Это очень болезненно.
После выборов меня перестала интересовать музыка. Я больше не могу ее слушать. Каждый день я вижу столько несправедливости, что меня переполняет гнев. Когда я наблюдаю за тем, как «Мечта» мучает людей, приближая страну к России и отдаляя от Европы, у меня не остается никакого желания делать что-либо, кроме как протестовать и бороться.
Конечно, меня угнетает то, что сейчас происходит, но я убежден, что мы находимся на решающем этапе в истории страны. Если мы сейчас сдадимся России, то наша страна, по крайней мере, мое поколение, на многие годы окажется в рабстве. Осознание этого изменило меня. У меня больше нет времени на реверансы перед кем-либо.
Transparency ни на минуту не остановился в своей работе. Я по-прежнему раскрываю коррупционные схемы. Уже полгода мы непрерывно стоим на улицах Ахалцихе и протестуем против российского режима, но за это же время я успел рассказать жителям Адыгеи о том, как их мэр распределяет бюджетные деньги среди своих родных и близких через государственные закупки. Именно из-за таких расследований режим хочет нас заткнуть и уничтожить. Я очень боюсь России. Я не могу жить в России.
Больше всего меня пугает возможность того, что мне придется покинуть страну. Что я больше не увижу свою мать и своего семилетнего племянника Сандро, которого, возможно, через несколько лет смогут забрать в российскую армию.
Я даже не хочу представлять этот ад. Вот почему я не могу отдать свою страну России. Я не представляю, как можно отдать врагу Грузию, которую мы так долго и старательно развивали».
Новости, события в Грузии
