Дискриминация представителей ЛГБТ в Армении – c нарушением клятвы Гиппократа
Дискриминация/насилие в отношении ЛГБТ
Точных данных о том, сколько представителей ЛГБТ-сообщества ежегодно подвергаются дискриминации или насилию в медицинских учреждениях Армении, нет. Такого исследования в стране никогда не проводилось. Единственный источник такой информации – занимающиеся проблемами сообщества общественные организации, которым люди готовы доверить свои проблемы. Но у них нет полноценного представления о ситуации. Мало кто сообщает о том, что подвергся насилию или дискриминации из-за своей сексуальной ориентации или гендерной идентичности.
- История однополой пары в Армении – счастливой, но непонятной для многих
- ЛГБТ в Турции: министр против юристов
- «С расстройством личности направляют в диспансер». О проблемах LGBTI+ в Азербайджане
- Жизнь в окружении ненависти. ЛГБТ и их родители в Грузии
«Не обезболивайте, пусть потерпит»
23-летний Артак никогда не скрывал, что он гей. Считает, что этому способствовало и то, что в 13 лет после развода родителей он вместе с матерью переехал жить во Францию.
«Думаю, если бы я остался в Армении, то мне бы пришлось либо скрывать свою ориентацию и жениться на какой-то женщине, как многим другим, сделав несчастной и ее, и себя, либо всячески сопротивляться своей идентичности, доведя себя до сумасшествия. Матери было тяжело, но она приняла действительность, и теперь она моя поддержка и опора», — говорит Артак.
Три года назад во время очередной поездки в Армению он оказался в операционной. Острая боль в желудке время от времени стихала, напоминая пищевое отравление. Артак решился вызвать неотложку только на рассвете, когда уже задыхался от боли. Врач скорой диагностировала острый аппендицит, его перевезли в больницу.
«В больницу я поехал один. В тот момент я даже не подумал, что могу позвонить кому-то из знакомых. Только спустя часы позвонил тете. Сначала все было более или менее сносно. Провели необходимые исследования. Я тогда не знал, что возьмут и анализ на ВИЧ/СПИД, и сам попросил сделать его. Удивленная медсестра спросила, почему я так беспокоюсь. Я ответил, что в группе риска. Через полчаса все уже знали, что я гомосексуал», — говорит Артак.
В операционной врач периодически одергивал медсестер: «Плакать надо, а вы смеетесь». Артак понимал, что говорят о нем, но боль была невыносимой, а с ним – никого, так что возможности поменять больницу не было.
«Последнее, что я помню, это как доктор посмотрел на меня и сказал: «Такие мрази должны сдохнуть, я 20 лет не для того учился, чтобы их лечить». Когда я очнулся после наркоза, меня перевели в палату, а через несколько часов у меня начались мучительные боли. Пытался позвать на помощь, но никто меня не слышал.
Через некоторое время тот же врач пришел осмотреть меня. Все было в норме. Пока он меня осматривал, не сказал мне ни слова, задавал вопросы медсестре, а она отвечала, будто меня и не было вовсе. Когда он уже выходил из палаты, медсестра сказала, что у меня боли и я хочу обезболивающее. Врач очень грубо ответил: ”Не обезболивайте, пусть потерпит, таким поделом помучиться”», — вспоминает Артак.
Первую ночь он провел без обезболивающих, потом попросил тетю купить ему лекарства. Она решила посоветоваться с врачом, какие купить лекарства. Артак предполагает, что именно во время этого разговора врач рассказал о его сексуальной ориентации.
«Мало того, что я корчился от боли почти два дня, к этому прибавились еще обсуждения моей личной жизни. Помню, через полчаса тетя вошла в палату и заплакала. Не знаю, от стыда или унижения. Не захотела ничего со мной обсуждать. Моих переживаний было недостаточно этим людям, они заставили страдать и мою тетю».
После выписки из больницы Артак думал о привлечении к ответственности врача и медперсонала, но в итоге отказался от этой идеи:
«Сначала я понял, что законы несовершенные, и мне, наверное, не удастся отстоять свои права. Потом подумал о своей семье, о том, что им снова придется пережить этот кошмар. И понял, что должен просто попытаться не иметь ничего общего с армянскими системами».
Цитата из Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания
«Государству-участнику следует:
1) принять необходимые законодательные, административные и иные меры к тому, чтобы гарантировать соблюдение принципа самостоятельности и физической и личной неприкосновенности лесбиянок, гомосексуалистов, бисексуалов, транссексуалов и интерсексуалов и запретить практику так называемой «переходной терапии», а также применение к ним других насильственных, недобровольных или в ином отношении принудительных или неправомерных видов лечения;
2) обеспечить профессиональную подготовку медицинских специалистов и государственных должностных лиц по вопросам соблюдения прав человека лесбиянок, гомосексуалистов, бисексуалов, транссексуалов и интерсексуалов, включая их права на самостоятельность и физическую и психологическую неприкосновенность;
3) расследовать случаи насильственных, недобровольных или в ином отношении принудительных или неправомерных видов лечения лесбиянок, гомосексуалистов, бисексуалов, транссексуалов и интерсексуалов и обеспечить адекватное возмещение ущерба и компенсацию в таких случаях».
Комитет ООН против пыток
«Кто будет первым?»
Руководитель НПО «Центр развития права», юрист Виолетта Зопунян наслышана о случаях дискриминации или насилия в отношении представителей ЛГБТ. Но ни один из этих инцидентов не дошел до суда. Юрист узнает о них в основном из бесед с сотрудниками организаций, занимающихся защитой прав ЛГБТ сообщества, или из их докладов.
«К сожалению, люди скептически относятся к возможности добиться справедливости или защитить свои права. Поэтому они часто отказываются от юридического урегулирования в случае дискриминации или насилия в их отношении. Видят безуспешность этих попыток, независимо от затраченных ресурсов и времени. Другая причина отказа от защиты своих прав – боязнь стигматизации», — говорит она.
Между тем, Зопунян уверена, что если люди начнут говорить о таких случаях, легче будет добиться системных изменений. Даже один-два объявленных, зафиксированных случая могут изменить ситуацию.
«Стратегические, системные изменения начинаются с прецедентов. Если люди начнут говорить о важности реализации своего права, отсутствии возможности его реализации, если они поймут, что их случай не является локальным или исключительным, то можно будет внести такие изменения, которые исключат такие случаи для многих других людей», — говорит юрист.
Он объясняет, что в законе Республики Армения «О медицинской помощи и обслуживании населения» ЛГБТ-сообщество никак не отделяется. Это означает, что любой случай дискриминации или насилия в их отношении будет рассматриваться независимо от сексуальной ориентации или гендерной идентичности.
«В то же время следует отметить, что законодательно закреплено положение об исключении дискриминации, подразумевающей любой ее вид, в том числе по признаку сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Проблема могла бы быть в определенной степени решена, если бы в Армении было законодательство о запрете дискриминации и обеспечении равноправия, которое могло бы стать дополнительным механизмом защиты для людей этой и других групп», — говорит Зопунян.
Выдержка из Специального доклада о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания:
«Лесбиянкам, геям, бисексуалам, трансгендерам и интерсексуалам часто отказывают в медицинской помощи. Они подвергаются оскорбительному обращению, публичному унижению, психиатрической экспертизе, принудительным процедурам, таким как стерилизация, «конверсионная» терапия, гормональная терапия и генетически корректирующие операции под названием «реконструктивной терапии». Это почти никогда не является необходимостью и приводит к тяжелой и пожизненной физической и психологической боли и страданиям и может быть равносильно пыткам и бесчеловечному обращению».
Совет по правам человека ООН
«Попробуешь – поймешь»
«Мне был 21 год, я был взрослым мужчиной, когда меня изнасиловали, в каком-то смысле и с моего согласия», — вспоминает Сурен (имя изменено), рассказывая о своей попытке «исправиться».
Говорит, тему сексуальности или сексуальной ориентации дома никогда не обсуждали, принимая данность, что «мальчик должен любить девочку». Отсутствие интереса с его стороны к девушкам в семье сначала объясняли другими приоритетами, например, желанием получить образование, а затем «несообразительностью в таких делах».
«Между мной и моим двоюродным братом была какая-то бессмысленная конкуренция. Его внимание и мысли были сосредоточены на девушках, я был более замкнутым и необщительным, зато хорошо учился. То, что нас сравнивали, до окончания школы было терпимо, но с возрастом становилось просто отвратительным. Мужчины семьи с гордостью обсуждали его очередную любовную победу и с каким-то оттенком соболезнования мою неудачливость», — говорит он.
Сурен всегда знал, что женщины его не интересуют, но даже самому себе боялся признаться, что ему нравятся мужчины. Самообман, иногда ненависть к себе переросли в депрессию. Родители решили отвести его к психологу.
«Мои родители, по своему мнению, сделали мне доброе дело. Нашли одного из самых известных психологов, к которому просто невозможно было попасть. Нашли общих знакомых и договорились о приеме. Во-первых, меня удивило, что психолог стал задавать мне вопросы в присутствии родителей. Я был ужасно скован, мне было очень непривычно обсуждать интимные вопросы, например, был ли у меня когда-нибудь секс», — вспоминает Сурен.
Отрицательный ответ, казалось, стал поводом для тяжелых переживаний как для родителей, так и психолога. Сурен вспоминает, что тот «принялся без стеснения обсуждать», к каким проблемам с психическим здоровьем может привести отсутствие половой жизни.
«На третий или четвертый мой визит психолог стал выдвигать какие-то глупые гипотезы, якобы объясняющие, почему я избегаю отношений с женщинами. Тогда я решил сказать, что мне нравятся мужчины. Услышав это, психолог просто рассмеялся. Я удивился. Он сказал, что я следую моде, что хочу испробовать запретный плод, ищу удовольствий. И все это унижающим тоном. Потом он сказал, что он должен поговорить с моими родителями, потому что чувствует ответственность перед ними», — рассказывает Сурен.
Встреча психолога с родителями привела к однозначному решению: Сурену срочно нужно заняться сексом с женщиной. Позиция психолога была ясна: не может не нравиться то, что не пробовал.
«Когда я сказал, что мне не нравится эта идея, психолог сказал: «Не пробовал, откуда тебе знать?». Потом он сказал, что это часть терапии. Честно говоря, я и сам подумал, что, может быть, это правильное решение. Может, я все про себя придумал», — говорит Сурен.
На помощь пришел двоюродный брат. Вечером того же дня они уже были в гостинице. Сурен вспоминает, что перед тем, как зайти к женщине, брат внушал ему «быть мужчиной», а мышцы Сурена окаменели от ужаса:
«Я был в холодном поту, но понимал, что деваться некуда. До сих пор помню запах кожи той женщины, может, и неплохой, но неприятный для меня, свою головную боль, выступившие на висках вены. Я убеждал себя, что это впервые, все боятся, надо было раньше сделать этот шаг. Потом думал — а если бы вместо этой женщины был мужчина, так же ли я чувствовал бы себя? Не знаю, сколько все это длилось, но почти два года после этого я чувствовал отвращение и какой-то животный страх от любого прикосновения».
Сурен продолжал ходить к психологу еще два месяца. Одновременно стал читать, изучать происходящее с ним. Узнал о методе «корректирующего изнасилования», на который, по сути, сам согласился, но который не имеет научного обоснования. Потом пришел к выводу, что единственный выход для него – лгать. Стал убеждать психолога и родителей, что мужчины ему больше не интересны, одновременно нашел в сети молодых людей с таким же опытом, стал изучать немецкий и через год поступил в университет в Германии.
«Я просто понял, что мои родители не готовы принять меня таким, какой я есть, что любой даже намек на мою сексуальную ориентацию отправит меня обратно в кабинет к психологу. И я решил сбежать. Сейчас мои родители убеждены, что я живу со своей девушкой. А она просто моя соседка по квартире, испанка, которая знает мою историю и поддерживает меня. Хотя иногда мне кажется, что родители обо всем догадываются, но так как я далеко от их глаз и родных, им удается закрывать на это глаза.
Мне уже 24 года, но я все еще не могу вступить в отношения. Страх перед физическими и сексуальными отношениями еще не прошел. Сейчас хожу к местному психологу с серьезным опытом работы с людьми, перенесшими травмирующий сексуальный опыт. Почти преодолел проблему примирения с самим собой, но страхи все еще преобладают», — говорит Сурен и добавляет, что не собирается возвращаться в Армению.
Цитата из годового отчета «Состояние прав человека ЛГБТ сообщества в Армении в 2020 году»:
«Корректирующее изнасилование – это конверсионная практика, определяемая как любое действие, предпринятое другими людьми для изменения сексуальной ориентации и/или гендерной идентичности человека с негетеросексуальной на гетеросексуальную.
Как правило, сексуальную ориентацию или гендерную идентичность человека пытаются «скорректировать» члены семьи или родственники. Только в 2020 году правозащитная организация «Пинк» зафиксировала 17 случаев насилия в отношении ЛГБТ-лиц в семье. В двух из этих случаев члены семьи также заставляли жертв обратиться к врачу или психологу, чтобы изменить свою сексуальную ориентацию или гендерную идентичность».
«Ты из этих?»
25-летний Армен до сих пор испытывает чувство тревоги, проходя мимо Республиканской больницы, куда его четыре года назад направили во время военного призыва.
«В 18 лет я в первый раз получил отсрочку от призыва на три года, потому что у меня деформация грудной клетки и, как следствие, есть проблема с объемом кислорода. Несколько лет назад это было достаточным основанием, чтобы не служить в армии. Четыре года назад, когда пришло время снова проходить медкомиссию, в закон «О воинской службе» внесли изменения. Людей с моей проблемой не освобождали, а направляли на военную службу – с ограничениями. Я понимал, что ни физически, ни морально не смогу служить в армии, и единственный выход – рассказать о своей сексуальной ориентации. Но пытался максимально отсрочить этот момент», — вспоминает Армен.
Молодого человека в рваных джинсах и с крашеными волосами в больнице многие сразу заметили. Расспрашивая медсестер, Армен нашел кабинет врача, постучал в дверь и представился. Сидевшие в кабинете мужчины сначала заставили Армена часами ждать в коридоре, затем после очередной жалобы пригласили его зайти.
«Все это время я видел, как они смотрели на меня и что-то обсуждали друг с другом. Когда, наконец, меня вызвали, то даже не посмотрели мои документы, просто послушали легкие и пришли к выводу, что все в норме. Потом потребовали, чтобы я вышел из кабинета. Я понимал, что от этого зависит моя жизнь и если я не смогу отстоять свои права сейчас, то потом точно пожалею.
Сразу пошел к заведующему отделением и рассказал, что произошло. Он позвал тех врачей и спросил, почему я жалуюсь. И двое взрослых мужчин, врачей, не стесняясь заявили, что я лгу, что они не отказывались меня обслуживать, а попросили меня снова прийти завтра. Мое сердце рвалось из груди от чувства беспомощности, одиночества и обиды, что меня назвали лжецом. Я орал во все горло, но это не имело значения, потому что они были “правы”, а я был “неправ”», — рассказывает Армен.
На следующий день «жалобщика» приняли так, как следовало. Провели все исследования и выявили серьезные проблемы с легкими. Армен отправился в военный комиссариат с этими медицинскими документами, надеясь, что говорить о своей сексуальной ориентации не придется. Но в военкомате просмотрели бумаги, вручили Армену повестку и пожелали хорошей службы.
«Я тут же разорвал повестку и сказал, что не могу идти в армию. Я понимал, что после этого в моей жизни начнется невыносимо тяжелый этап, потому что мне придется рассказать о своей сексуальной ориентации. Честно говоря, меня всегда ужасала эта мысль, но другого выхода не было. Сначала я рассказал об этом своим родным и друзьям, потому что был уверен, что правильнее будет им узнать все от меня, а не из сплетен. Все произошло так, как я и ожидал. Все отказались от меня, никто не нашел в себе сил принять меня таким, какой я есть», — говорит Армен.
Уже во время обследования Центральной медкомиссии Армен рассказал о том, что он гей. Члены комиссии не удержались от оскорбительных замечаний и насмешек.
«Когда я зашел в последний кабинет, чтобы получить направление в психиатрическую больницу от председателя комиссии, он сказал: «Не заходи, не подходи». Потом он встал и подошел ко мне. У меня слезы наворачивались от страха и обиды. Он две минуты смотрел на меня в упор, потом протянул направление и сказал: «Тьфу. Вот бумаги, уходи»», — вспоминает Армен.
Согласно законодательству, диагноз «расстройство сексуального предпочтения на почве расстройства личности» в случае подтверждения его в психиатрической клинике является основанием для признания негодным к военной службе.
Армен не захотел оставаться в центре психического здоровья «Аван», хотя психиатры демонстрировали уважительный и профессиональный подход. Его напугало поведение одной из медсестер, которая в коридоре обсуждала Армена с несколькими парнями: «Гомик пришел».
Выйдя из кабинета психиатра, Армен попытался поскорее покинуть территорию, но на пустынной дороге его уже ждали.
«Те самые ребята, которые обсуждали меня с медсестрой, окружили меня, взяли из рук мою сумку и приставили нож к ребрам. Я не понял, чего они хотели, потому что они сказали только одно: «Ты из этих или нет?» Я не знаю, сколько минут длился этот кошмар, пока на дороге не появилась девушка, которая увидела, что происходит, и попыталась меня защитить.
Девушка требовала, чтобы меня оставили в покое, грозилась позвать своих братьев, если они не уберут нож. А те парни говорили: «Кого ты защищаешь, этого гомика?». Я не знаю, что бы со мной случилось, если бы не та девушка. И все только потому, что медсестра рассказала каким-то незнакомым людям о моей сексуальной ориентации», — говорит он.
Армена освободили от военной службы, но его отношения не наладились ни с семьей, ни с бывшими друзьями.
Цитата из конституции Республики Армения
«Человек имеет право на защиту своих персональных данных. Под персональными данными следует понимать всю информацию, которая может быть использована для идентификации человека: его паспортные данные, адрес, номер телефона, сексуальную ориентацию, половую идентичность, другие данные, касающиеся здоровья и личной жизни. Сбор, хранение, использование или публикация персональных данных допускаются только в случаях, предусмотренных законодательством, а незаконное распространение таких данных влечет ответственность, предусмотренную законом».
Подписывайтесь на нас — Twitter | Facebook | Telegram | Instagram | Youtube
Дискриминация/насилие в отношении ЛГБТ
