"Je suis Charlie" три года спустя
7-9 января исполнилось три года с начала самого кровопролитного в истории Франции периода терактов. Утром 7 января 2015-го террористы атаковали в Париже редакцию сатирической газеты Charlie Hebdo и убили двенадцать человек, на следующий день — сотрудницу полиции, а девятого января захватили заложников в кошерном магазине Hyper Cacher, погибли четыре человека… Седьмого января, в третью годовщину Charlie Hebdo, на площадь Республики в Париже почтить память погибших почти никто не пришел.
Три года назад на этой же площади и в ее окрестностях было полтора миллиона людей с плакатами «Je suis Charlie». Больше таких массовых собраний не было. Теракты стали страшной рутиной. И выход с плакатами уже мало кого вдохновлял. Да и власти не приветствовали массовые собрания, опасаясь новых атак.
Расследование терактов в Charlie Hebdo подходит к концу
Расследование терактов в Charlie Hebdo и Hyper Cacher должно быть закончено весной-летом нынешнего года, сообщили источники газете Le Monde. При том, что до сих пор в расследовании остается много «темных пятен». Четырнадцать человек проходят обвиняемыми, среди них участники двух преступных групп, занимавшихся торговлей оружием.
Одну из них возглавлял Клод Эрман — лилльский ультраправый «деятель», отставной военный, которого в октябре отдельно осудили на семь лет за нелегальные поставки «стволов» из Восточной Европы. Сам он утверждал на суде, что работал не только на себя, но и помогал — в качестве осведомителя — французской жандармерии и таможне. Связи с «силовиками», в свою очередь, вероятно, помогали самому Эрману оставаться на свободе — до тех пор, пока не обнаружилось, что шесть стволов у него купил террорист Кулибали, убивший сотрудницу полиции и заложников в магазине Hyper Cacher. Кулибали работал в «связке» с братьями Куаши, совершившими теракт против Charlie Hebdo.
Здесь, как и во всех других случаях, у «силовиков», как и у самого Эрмана, которому они покровительствовали, вряд ли было намерение играть на руку террористам. Просто фанатики пользуются корыстностью и раздолбайством «неверных». И, конечно, они пользуются их беспринципностью.
Когда одна из крупнейших французских компаний — во всяком случае, ее сейчас в этом подозревают — платила террористам ради сохранения своего сирийского цементного завода, до терактов в Charlie Hebdo и Hyper Cacher оставалось всего три с лишним месяца. Теперь обвиняемые сотрудники компании оправдываются, что ведь тогда еще не было терактов во Франции. Да и вообще — принимая решение платить террористам за «крышу» — они ведь действовали в полной координации с французскими дипломатами.
Почему «Je suis Charlie»
Наверное, через несколько месяцев кто-то из них шагал в миллионной колонне по площади Республики с табличкой «Je suis Charlie».
Это не к тому, что эти дипломаты, и эти топ-менеджеры цементного завода напрямую — или даже косвенно — виновны хоть в каком-нибудь теракте. Они же не финансировали теракты, они финансировали безопасность своего завода и думали о финансовом процветании страны.
И те, кто с гордостью говорит: «Я не Шарли» и оправдывает убийство по «мотиву» «мести за пророка» или «поруганную религию», тоже напрямую не виновны в каждом следующем теракте. Теракты ведь в основном совершают высоколобые ребята, не склонные попадать под чужое влияние.
И когда только 61 процент французов (на 10 процентов меньше, чем год назад) в январе 2018-го говорит: «Я по-прежнему Charlie», это грустно. Страна должна бы держаться за этот лозунг, потому что его главный смысл — в поддержке свободы слова, которое должно произноситься без опасений, что за него убьют.
11 января 2015 года четыре миллиона людей вышли на улицы французских городов с плакатами «Je suis Charlie».
Филипп Лансон, журналист Libération и Charlie Hebdo, который был тяжело ранен во время теракта в редакции, три года спустя написал про этот слоган колонку:
«Je suis Charlie» — тогда этот слоган означал: «Я не очень-то читаю Charlie, я не очень-то люблю Charlie, но я против того, чтобы убивали за то, что они делают… Тогда все поднялись — из принципа, поднялись ради жизни, ради торжества принципа жизни…».
Да, потом слоган затаскали — политики и сеятели ненависти по всему миру — и для многих он перестал быть столь же убедительным, но не надо забывать о его первоначальном смысле.
«Слоган «Je suis Charlie» продолжает означать для меня просто-напросто вот что — я хочу чувствовать себя свободным писать и читать то, что мне по сердцу, и чтобы другие пользовались такой же свободой», — пишет Лансон, который продолжает работать в Charlie Hebdo. А это очень тяжелая ноша.