Элита или изгои?

Есть такая известная книга британского социолога Кейт Фокс — «Наблюдая за англичанами». Она во многом посвящена чисто английской кастовости, которая проявляется в манере общаться, бытовой лексике, одежде, правилах поведения, по которым разные социальные группы узнают себе подобных. Отчасти именно это исследование навело меня на идею провести подобную работу здесь, в Баку.

Больше года я занимался изучением самоорганизации русскоязычного сообщества города для фонда Генриха Бёлля, и пришел к интересным выводам.

У исследования не было ни одной изначальной гипотезы, что позволило не выстраивать (что важно, даже подсознательно) работу под конечный результат, который только непременно подтвердил бы мои авторские заблуждения.

Работа стала результатом интервью с разными представителями группы, еще я использовал дневники, которые вели испытуемые, и полевые занятия (участие в «тусовках»).

Предисловие для иностранцев

В Баку по разным оценкам проживает от 2,5 до 4 миллионов человек. Меньшинство (в точности какое, я выяснить не смог — нет статистики) говорит по-русски. При этом в Баку и окрестностях действуют больше 300 школ, большая их часть — государственные. Практически во всех государственных школах и вузах есть русский сектор (то есть, классы, где обучение проводится на русском). Существуют русскоязычные медиа, печатные издания, новостные порталы, Театр русской драмы. У русскоязычного туриста во много раз больше шансов быть понятым, чем у англоязычного. Хороший русский язык является обязательным условием для приема на работу в большинстве солидных организаций в столице, особенно, в сфере услуг.

Трудно точно сказать, почему русский язык «застрял» в Баку так, что многие бакинцы говорят на нем «вместо» азербайджанского. Вероятно, сработало несколько факторов: традиционная многонациональность нефтяной столицы; 70 лет в составе СССР, когда русский был языком общения между республиками и с «начальством из Москвы», и так далее. Когда распался Советский Союз и начался карабахский конфликт, «уютная» и дружная семья интернациональной бакинской интеллигенции тоже трагически распалась: евреи в массовом порядке переезжали в Израиль, армяне — в Армению, русские — в Россию, считая, что там все-таки безопаснее. Вместо них в город хлынул поток беженцев, вынужденных переселенцев и трудовых мигрантов из Карабаха и приграничных районов: это были сельские жители с чуждой культурой и традициями, которых было примерно столько же, сколько и горожан. Вследствие такого шока бакинцы объединились в «плотную» группу, которая русский язык использовала как объединяющий признак.

При этом для членов этого сообщества существует отчетливая система принадлежности — «русский сектор» — как подчеркивание принадлежности к «хорошей интеллигентной семье» или некий аргумент в пользу хорошей квалификации, и «азсектор» — пренебрежительное. То есть, существуют две субкультуры: люди, разделенные по признаку языка общения и именно по нему узнающие «своих» и «чужих», с разным образом жизни и разными интересами. У групп не существует абсолютно четких границ, например, кто-то может владеть одинаково хорошо обоими языками или совмещать черты той и другой группы. Между группами существует неприязнь, которую они, тем не менее, упорно отрицают. Это, собственно, и есть первый тезис.

Тезисы

1. Отрицание

Несколько лет назад один из известных русскоязычных блогеров провел у себя на странице в livejournal опрос, спрашивая, действительно ли есть пренебрежение к «азсектору». Откликнулось 50 пользователей из Баку, 49 из которых заявили, что ничего подобного нет.

Двое из отписавшихся (дамы) спустя несколько дней при мне обсуждали общих знакомых, использовав эпитеты «ну он же азсектор», «чушка» (то же, что и «чурка»), и «русскоязычный» (в положительном контексте, а не как констатация).

После этого я завел привычку начинать провокационные разговоры и записывать результаты — среди родственников, коллег и друзей. Тут эффект отрицания был меньше, возможно, из-за более доверительной обстановки и незнания того, что разговоры записываются в блокнот. Но и тут «отрицатели», заявлявшие, что подобное разделение граждан страны — акт непатриотичности, снобизма, глупости, и иногда «следствие тяжелого советского прошлого», сами использовали упомянутые эпитеты.

В качестве аргумента можно упомянуть скандал четырехлетней давности. Тогда о существовании такого разделения российскому журналу «Афиша» рассказала азербайджанская студентка Сария Алиева, после чего немедленно стала объектом травли в соцсетях и даже в прессе. У девушки был «азсекторский» бойфренд, и ее слова о том, что с ним она «отключает русский сектор», стали мемом, породив огромное количество анекдотов и смешных картинок. Тем не менее, ее постулат «Баку поделен на два сектора», который так «завел» бакинцев, был, по сути, верен.

Русскоязычные бакинцы отодвигают азербайджаноязычных на ступень ниже, не задумываясь об этом, привычно и непроизвольно. Но если указать им на это, они будут громко все отрицать, им ненавистна мысль, что они настолько подвержены стереотипам.

2. Чувство вины за «русскоязычность»

Абсолютное большинство информантов либо чувствуют вину за свою русскоязычность, либо стараются некоторым образом оправдаться. Иногда есть большая разница между обдуманными декларациями в соцсетях и словами, сказанными в интервью. Даже скрывая свою позицию по этому вопросу, в двухчасовом интервью сложно не обмолвиться.

«Я говорю на языке врага», — говорит один из участников исследования, декларирующий нелюбовь к России. Образованный, начитанный человек, эрудит говорит — «ну невозможно, чтобы в одном государстве были два языка».
Все участники исследования признавались в существовании некоего общественного порицания за незнание «родного» языка. Что интересно, этнические русские реже с ним сталкиваются.

И вот тут следует говорить о причинах. Как оказалось, все информанты, а также я, осознанно или нет ставят равенство между понятиями «нация», «этнос», «языковая среда». И по сути проблема заключается во внутреннем противоречии, которое возникает из-за несоответствия двух последних элементов.

Традиционно в мире понятие «нация» имеет политический окрас, она подразумевается как источник власти, в противовес предыдущим доминировавшим в мире доктринам, когда источником являлась религиозная община или правящая династия. Это понятие политическое, не этнографическое и не лингвистическое. Вопрос лишь в том, почему так сложилось у нас, почему возникла такая интерпретация.

Тут следует вернуться в советское прошлое в период становления СССР. То была единственная в мире страна, в названии которой отсутствовала национальная или географическая основа. Руководство коммунистической партии создало национальные государства, очертило их границы, унифицировало национальные языки, и, таким образом, создало конструкт, согласно которому нация=этнос=язык, а заодно и почву для современной дихотомии в самоидентификации. И не важно, что история цивилизации противоречит этому образу, что, например, американские нации все до единой не этничны, мы все равно принимаем этот конструкт как единственно верную данность.

3. Язык как часть кодекса поведения

«Если человек знает русский, наверно он не приехал вчера из района», — говорит один из участников. Участники прямо или косвенно отмечают, что русский язык в какой-то мере – способ найти человека с похожим кодексом поведения.

Информанты отмечают разницу между членами групп – отношение к религии и сексуальности, литературные и музыкальные пристрастия, и наиболее болезненным отличием называют разницу в отношении к границе личного пространства.

Один из информантов признается, что ее сотрудница, узнав, что она русская, внезапно заявила, что не женила бы на ней своего сына. Как говорят русскоязычные информанты, они сталкиваются с навязыванием чуждого кодекса поведения, мировоззрения, и даже стиля одежды, со стороны более многочисленного «азербайджанского сектора». У одного информанта это вызывает сильный дискомфорт, а другой говорит, что подобного нет, но, ведя по моей просьбе личный дневник, сам с удивлением выясняет, что сталкивается с вторжением в личное пространство незнакомых людей довольно часто.

Женщинам приходится труднее, так как фактически приходится жить двойной жизнью, общаясь с представителями «другого сектора» – «Как если бы ты была тайной проституткой в Пакистане» — скромно одеваться, особенно при выезде в пригороды или встречах с родственниками, и, главное, – постоянно опускать взгляд в общественных местах и «никогда не улыбаться, даже если очень хочется».

Таким образом, идентификация по языку — это, в том числе, способ раскрыться в незнакомом месте перед незнакомым человеком.

В конце еще раз напомню о своем «дисклеймере». Границы группы – нечеткие. Существует огромное число т. н. «пограничных» людей. Их участие в исследовании было небольшим – и, в основном, для попытки нащупать ту зыбкую границу. В основном, изучались те люди, которые сами себя обозначили как «русскоязычные».