ЛГБТ на войне. Истории из Украины
Украинская телекомпания «Громадское» показала тему проблем ЛГБТ с необычного ракурса – рассказать истории представителей сообщества, отправившихся в вооруженные силы и на войну.
“ЛГБТ, как все военные, борются за свободу”
Владислав Мирошниченко, военный
Владиславу 23 года, три года служит в операции объединенных сил (так называют официально в Киеве боевые действия на востоке страны). Он командир артиллерийской установки «Пион».
«Я решил сделать каминг-аут, потому что хочу открыться и быть собой. Не очень удобно жить с ребятами (на службе — ред.), с такими как и ты, но постоянно быть кем-то другим. Не понимаешь, кто тебе друг, а кто окажется человеком, который к тебе будет плохо относиться и издеваться над тобой.
• Жизнь в окружении ненависти. ЛГБТ и их родители в Грузии
• Чего добились страны Южного Кавказа в защите прав человека в 2019 году. И в чем проиграли
• Как грузины не любят геев и любят Путина — наблюдения украинских журналистов в Тбилиси
Все изменилось, когда началась русская оккупация. Украинцы с проевропейской позицией не имели права выразить то, что они хотят, не могли бороться. Я решил пойти на службу в украинскую армию.
Впоследствии я все же почувствовал, что нахожусь среди единомышленников. О своей принадлежности к ЛГБТ я тогда еще не говорил.
Военных в ЛГБТ-сообществе на самом деле много, но они боятся открыться. Даже в группе военных ЛГБТ они могут бояться выслать какое-то фото или открыто общаться.
В обычной жизни просто: ты закрылся в квартире и все, над тобой никто не будет издеваться. А на службе тебе придется жить с человеком, даже если он гомофоб.
На самом деле представители ЛГБТ, как и военные, борются за свободу. Одни защищают родину, историю, права, но и другие тоже это делают. Люди, которые были в оккупации, могут понять, как это — когда человек в окружении врагов борется за свою позицию, за право слова, другую точку зрения. ЛГБТ-сообщество также испытывает давление».
“В армии нет разницы, женщина ты или мужчина”
Ярина Чорногуз, парамедик
Ярине 25 лет. С 2019-го начала работать боевым медиком в добровольческом батальоне. Сейчас служит в отдельном батальоне морской пехоты.
«В идеале в армии, где гендерное равенство существует не только в теории, но и на практике, нет пола, нет разницы, женщина ты или мужчина. Ты — военнослужащий. Ты делаешь такую же работу, как и другие, так же рискуешь. Так и для меня нет разницы между мужчиной и женщиной. Есть человек.
Бисексуальность настолько в моей природе, что порой даже странно ее выделять как что-то особенное в моей идентичности. Просто есть и все. На войне или в армии, например, западного образца — нет разницы, женщина ты или мужчина.
Так и в странах, которые получили равенство и демократию в плане сексуальности, мужчина или женщина — это уже не очень определяющие вещи. Есть просто партнер, который тебе подходит.
Родители мою бисексуальность не слишком поддерживают, относятся как-то настороженно к этому. Для друзей, знакомых это не является чем-то странным.
Есть сегмент людей, которые не понимают, в чем разница между бисексуалкой и лесбиянкой. Когда у меня полгода назад на войне погиб парень, мне говорили: «А как это так у тебя может быть парень, если ты бисексуалка? Как ты можешь вообще любить, если ты бисексуалка?»
Это меня неприятно поразило. Любовь не касается этих вещей”.
«Сначала это все негативно воспринимают, а потом нормально»
Игорь Григоращук, бывший военный
Игорь три года служил в армии по контракту, работал преимущественно поваром.
«Впервые о том, что я гей, я рассказал подружке. Она нормально это восприняла. Но так, чтобы публично заявлять, — нет, я еще не говорил. Манерами я это тоже не показываю, я не манерный гей. На службе у меня коллега знал, что я гей. Нормально складывались дружеские отношения. Бывало, он высказывался негативно по этому поводу, но в целом мы дружили.
Сначала это все негативно воспринимают, а потом нормально. Выхода другого не было, у меня контракт на три года, — что они могли мне сделать?
Маме как-то позвонил мой друг, с которым мы встречались, и рассказал, что я гей. Он сделал так, потому что я его бросил. Мне тогда было 19 лет.
До этого мы с родителями не обсуждали этот вопрос. Мама до сих пор думает, что я еще женюсь, у меня будут дети и все будет хорошо.
Меня водили к психологам, психиатрам, в церковь, когда об этом узнали. Папа поседел за ночь, это для них был шок, конечно. Они подсознательно знают, что это уже все, точка. Но еще продолжают кормить себя иллюзиями, что у меня будет семья». (Xanax)
