Как гагаузы готовятся к своим похоронам и передают это знание из поколения в поколение
традиции похорон в Молдове
Текст: Алина Михалкина
Иллюстрации: Татьяна Булгак
Для гагаузов, тюркоязычного народа, принявшего и исповедующего православие, похороны — одно из важнейших событий. Уход человека — трагедия, но уже несколько веков пожилые люди заранее готовятся к своему уходу: покупают необходимые для обряда похорон вещи и ритуальные предметы.
Партнер JAMnews, молдавское издание NewsMaker, решил рассказать о том, как это знание передается в гагаузских семьях из поколения в поколение по женской линии, через истории двух жительниц Чадыр-Лунги – 83-летней Матрены Пантелеевны и 88-летней Зиновии Георгиевны.
Матрена Пантелеевне Лазаревой в этом году исполнится 84 года. Женщина встречает нас на пороге дома с палочкой, в теплом байковом халате — из тех, которые надевают к приходу гостей. Родилась наша героиня в селе Александровка Болградского района Одесской области — одном из старейших гагаузских сел Бессарабии. Первые гагаузские семьи поселились там еще в конце XVIII века.
«Я родилась 1 апреля 1940 года. Самые первые мои похороны — похороны отца, мне тогда было четыре года. Он болел тифом и умер в 1944 году в больнице. Тело омыли там, мой uçu (дядя – с гагауз.) — его брат омыл, одели, положили в гроб и повезли на подводе на кладбище. Помню, подвода проехала мимо нашего дома, но домой не разрешили везти, никого [из умерших от тифа] не разрешали домой везти. Такие были мои первые похороны», — вспоминает Матрена Пантелеевна.
«Делали кукол, которые будто бы жили, умирали, потом их хоронили»
Недалеко от тети Матрены на так и оставшейся с советских времен улице Карла Маркса живет еще одна долгожительница Чадыр-Лунги — Зиновия Георгиевна Стамова, тетя Зина.
Тете Зине пошел 89 год, она опирается на трость, но улыбка ее за годы не изменилась — достаточно взглянуть на фотографию ее двадцатилетней.
Тетя Зина провожает нас в комнату, мы рассаживаемся и она начинает свой рассказ прямиком с детства, которое пришлось на межвоенный период.
Тогда она и ее двоюродная сестра Фаня «играли в похороны»: девочки обматывали тряпочками початки кукурузы, хоронили этих «покойников» на краю огорода и причитали над их «могилами». Так они подражали взрослым — на похороны в Гагаузии всегда собирались большими семьями.
«Не было ни кукол, ничего. Сами делали кукол, которые будто бы жили, умирали, потом их хоронили, открывали, смотрели, как они там», – вспоминает Зиновия Георгиевна голодные 50-е годы своего детства.
Погребения дети видели не раз. Уже повзрослев и переняв традиции от матери, Зиновия сама организовала десятки настоящих похорон – по всем правилам.
Сейчас Зиновия живет одна в своем доме в Чадыр-Лунге. Соня, ее дочка, и сын Ваня живут отдельно от матери. Отец семейства умер 27 лет назад. Тетя Зина готовится и к собственным похоронам, и передает гагаузские традиции дальше.
Говорит, что традиции всегда передавались по женской линии – от матери к дочери. «Мне было 26 лет, когда мама умерла. Но мама всегда рассказывала [про похороны]».
Сейчас Зиновия сама подсказывает соседским женщинам и родственницам, как правильно надо обращаться и прощаться с покойниками. Даже дом женщины стоит неподалеку от обоих кладбищ Чадыр-Лунги. Ее близкие похоронены и там, и там.
«Откуда я все знаю? Мне бабушка рассказала, моей матери мама»
Пока мы устанавливаем камеры и микрофон, наша героиня рассказывает, что скоро должна прийти ее внучка — Зиночка. «Раз вы здесь, пусть и Зиночка послушает, что я скажу», — говорит Матрена Пантелеевна. Примерно так же, 60 лет назад, о том, как хоронить усопших и как готовиться к похоронам, рассказала Матрене Пантелеевне ее бабушка Елена, или Лянка бабу — повитуха в селе Александровка.
«Откуда я все знаю? Мне бабушка рассказала, моей матери мама. Мне было двадцать с небольшим лет, бабушка жила долго, под конец жизни болела. Она видела, что никто не хочет ее мыть, но мыть больную женщину надо, я не брезговала. А когда человек умирает, его тоже нужно омыть, и нужно, чтобы рядом был кто-то, кто тоже не боится. Так мне объясняла моя бабушка. Я все записала и отложила в сторону. Бабушка выбрала меня еще потому, что я была бойкая, шальная, ничего не боялась. С детства могла зайти в темную комнату, брата вот ни в какую нельзя было туда затащить», — рассказывает наша героиня.
«Кто приходит мыть покойника? Кто не боится»
По ее словам, мыть покойника решается не каждый. «Кто приходит мыть покойника? Кто не боится. Не все хотят, не все на это идут. То ли боятся, то ли еще что-то, не знаю. Я лично не боялась, и куда меня звали, всегда ходила. Я свою свекровь одна мыла, ее четыре дочери даже близко не подошли», — вспоминает Матрена Пантелеевна.
Она рассказывает, что у гагаузов принято после смерти накрыть покойника тканью и оставить на пару часов пока тело остынет. Потом можно приступать к омовению: мужчин, как правило, омывают другие мужчины, женщин — женщины.
Тетя Матрена омывала практически всех умерших женщин ее «махалы» — двух маленьких улочек, затерянных в центре Чадыр-Лунги.
«Если человек умирает, приходят и говорят: «Ушла из жизни, приходите мыть». Моют теплой водой, без мыла. Тело надо помыть тщательно, не лишь бы, ведь в последний путь провожаем — там перед ангелами человек должен быть чистым», — говорит Матрена Пантелеевна.
Она рассказывает, что всем своим помощницам объясняла, где и как омывать покойника: «Если тепло, моют на улице, а вода должна стекать по дорожке в огород».
Но в последнее время, говорит тетя Матрена, все больше везут усопших омывать в морг: «Сейчас, честно скажу, в городе редко обмывают покойника дома. В основном везут в морг, там есть женщина, она одна со всем справляется, омывает, одевает. Даже в гроб в морге могут положить и привезти домой. Может, так и хорошо, потому что меньше переживаний».
«Сейчас уже по-другому. Как живем, так и умираем»
А Зиновия Георгиевна часто вспоминает, как было раньше. И хотя дух традиций гагаузы стараются сохранять, многое адаптируется. Сейчас многие снимают отдельные залы для покойников, гробы покупают, а не делают сами, а омовение умерших все чаще поручают моргам.
«Раньше даже рыть могилу звали своих людей. Родственники шли и рыли. Мы знали, что самый близкий роет могилу. И гроб – покупали бревна, и сами делали, и ставили на чердаке. Пусть ждет. А сейчас похоронное бюро… И гроб заказывают, и они роют…»
– А вам как кажется правильнее? Как сейчас или как раньше?
– Как раньше лучше было.
– Почему?
– Свои люди, и все. А сейчас уже по-другому. Как живем, так и умираем.
«В том костюмчике, в котором он ходил в школу, не хотела его хоронить»
После омовения, объясняет тетя Матрена, покойника одевают. И тут есть свои правила.
«Женщине сначала надевают нательную рубашку: если сохранилась рубашка от венчания, то ее, если нет — обыкновенную. Все вещи готовят заранее. Но когда умерла моя дочка Зиночка, у меня ничего не было. Помню, пришла в больницу, а врач говорит мне, что ей осталось недолго, помучается немножко и все. Я только спросила, какое мне платье ей надеть. “Только белое, потому что она уходит девочкой”, — вот что он мне ответил», — рассказывает героиня.
Она хоронила двоих своих детей: сначала умерла шестнадцатилетняя дочь Зина, а через пару лет погиб в результате несчастного случая сын Колька. Ему было 12 лет.
«Отец нес его на руках до больницы и кричал. Потом уже вспоминал, что, когда остановился и посмотрел наверх, в каждом окне были люди. Так как Колька внезапно погиб, что я могла надеть? Я сразу пошла в магазин и купила костюмчик, потому что в том костюмчике, в котором он ходил в школу, не хотела его хоронить — я же его больше не увижу», — говорит женщина, и мы все замолкаем.
«Придете платье забирать и увидите все»
Прерывает молчание сама тетя Матрена. И начинает разговор ровно с того момента, на котором мы остановились: с обряда одевания покойника у гагаузов.
«Как одевают? Во все новое, в ношеное не одевают. А еще готовят “yüklük” — покрывало, постель, коврик — все это после похорон отдают сироте или незамужней девушке, чтобы она вспоминала об усопшем, когда будет укрываться: “Мне это дано и я должна этим пользоваться”. У меня все приготовлено, давайте я вам покажу», — приглашает нас Матрена Пантелеевна в самое просторное помещение дома — зал.
Гуськом, следуя за героиней, мы, два корреспондента и внучка тети Матрены Зиночка, проходим в неотапливаемый зал. Здесь, когда придет время, пройдет обряд и ее похорон, объясняет женщина. А пока в деревянном шкафу аккуратно висят шерстяная кофточка, юбка, внизу стоят туфли на пару размеров больше — «я свободными их купила», объясняет тетя Матрена.
«Здесь все необходимое: черпачок, которым будут поливать тело, полотенце, которым будут вытирать. Полотенце положат под подушечку в гроб и похоронят меня с ним. Я это все показала соседке, пусть и Зина увидит. Что нужно стелить в гроб, кому что раздавать, я все приготовила. Придете платье забирать и увидите все. Меня легко будет хоронить, я все приготовила», — обращается наша героиня к внучке.
«Платочки со свечками раздают, когда отпевают покойника. Мама»
Потом Матрена Пантелеевна подходит к большой картонной коробке из-под телевизора: в ней собрано все, что потом нужно будет раздать на похоронах: платочки для свечей, полотенца для батюшки, который придет отпевать, рубашки для мужчин, которые понесут гроб, и даже тканевые ленты, которыми эти рубашки завяжут на руки этих мужчин — их называют «mezarcılar».
Все это аккуратно разложено по пакетам и пакетикам, в каждый из них вложена записочка-наказ от тети Матрены. «Платочки со свечками раздают, когда отпевают покойника. Мама», — написано на одном из них.
«Я начала все готовить к своим похоронам сразу после смерти мужа. А муж десять лет как ушел из жизни. Я не знаю, как пройдут похороны, мое дело все подготовить. Я поэтому позвонила Зиночке, чтобы она пришла и увидела. Здесь у меня все подготовлено: и отрезы ткани для женщин, и полотенца для мужчин. Если не подписать, ведь возьмут и раздадут [другим]», — объясняет Матрена Пантелеевна.
Кроме платочков, рубашек, полотенец и прочего, на гагаузских похоронах трижды проносят над могилой домашнее животное (петуха или ягненка). По словам тети Матрены, даже сейчас гагаузские семьи стараются соблюдать все традиции и обычаи на похоронах. За полвека почти ничего не изменилось. «Я всех похоронила, можно сказать, по закону. Как мне завещала моя бабушка. У нас, гагаузов, большое значение имеет традиция отдавать за усопшего, поэтому я все подготовила заранее», — заключает Матрена Пантелеевна.
«Рядом с усопшим ходит Джады бабусу» и другие поверья гагаузов
О том, что похороны — одно из важнейших событий в гагаузских общинах, писал еще в начале ХХ века русский этнограф Валентин Мошков, который изучал быт и традиции гагаузов на территории нынешней Молдовы. Он пришел к выводу, что гагаузы верят: первые три дня после смерти человеческая душа остается в том доме, где он жил. В Гагаузии принято хоронить на третий день после смерти, а до этого ночью не оставлять покойника одного.
«В эти три дня усопший не должен оставаться один, в комнате обязательно должна гореть лампада, вечером нужно найти кого-то, чтобы покойник не оставался один. Гагаузы верят, что рядом с усопшим ходит Джады бабусу (колдунья) и собирает нити, которыми завязаны ноги усопшего. Не дай бог, ты проспишь, и веревку украдут, с ее помощью потом можно совершить злодейство», — объясняет директор Национального гагаузского историко-этнографического музея им. Дмитрия Карачобана в селе Бешалма Людмила Марин.
Как правило, пока тело усопшего находится дома, рассказывают сотрудницы музея, почтить его память и попрощаться приходят родственники и знакомые — они приносят букеты цветов с просьбой к усопшему передать на том свете привет их почившим родным: «Букет должен быть завязан, иначе он рассыплется, и душа покойника не будет знать, кому отдать эти цветы».
Покойника отпевают в доме на третий день. После этого похоронная процессия отправляется на кладбище. Ее возглавляет человек, который несет ведро с водой.
«Он останавливается на каждом перекрестке и выливает немного воды. Так люди отдают самое дорогое — воду. Дело в том, что Буджак — это степь с малым количеством осадков и частыми засухами, поэтому некоторые обряды и обычаи на похоронах связаны с водой. Например, еще ритуальное омовение рук, перед тем как сесть за поминальный стол», — объясняет директор Бешалминского музея.
Она также рассказала, что в гагаузских населенных пунктах на похоронах принято нести ветку фруктового дерева — «dal», на которую подвешивают калачи. Их снимают с ветки на кладбище, разламывают калачи на кусочки и раздают присутствующим, наливая стакан вина — получается такое своеобразное причастие.
В общем, гагаузские похоронные традиции очень тесно переплетены с религией: православие здесь встречается с народными представлениями о том, например, сколько калачей раздавать. «Вся жизнь, все традиции связаны с религией, с христианским вероисповеданием, и это в разной степени сохраняется до сих пор», — говорит Людмила Марин.
«Инструкция к похоронам» и желание «облегчить будущее усопшей души»
Память об усопшем гагаузы чтут и после похорон: на девятый и сороковой день, когда, по поверьям, душу еще не определили в рай или ад, гагаузы собирают на трапезу в память о покойном самых близких и родных, а также тех, кто обмывал покойника и нес гроб. На поминки также ходят на кладбище и приносят на могилу освященные в церкви кутью («коливу»), калачи и вино.
Здесь, в Бешалминском музее, нам показывают книгу схимандрита Иоанна Пейогло из Комрата: в ней есть фотографии дневника прихожанки Дюльгер из села Бешалма. В 1953 году она составила своеобразную иллюстрированную инструкцию проведения похорон и назвала ее «Ёлюлляр ичин» — «О похоронах». Оригинал дневника, как рассказали в музее, утерян.
«Она описывает, что нужно на мужское и женское погребение, сколько денег дается священнику и его помощнику (пономарю или дьякону). “Попаза вереллер он рубли” — “священнику дается десять рублей”. Нарисовала она и фруктовое дерево, которое несут на кладбище, и традиционный стол — софра, который вместе с двумя табуретками дают одному из родственников на сорок дней», — рассказывают сотрудницы музея.
«Похоронные и послепохоронные обряды — одни из наиболее значимых обрядов не только у гагаузского народа, но и у других, потому что это наша память. С уходом человека уходит какая-то часть жизни, остаются воспоминания, — говорит Людмила Марин. — Потеряв человека, нам хочется соблюсти традиции. Может, в жизни мы его чем-то обделили, обидели. И еще надеемся, что так мы облегчим путь усопшей души».
Матрена Пантелеевна с Зиночкой провожают нас до порога. Тетя Матрена сетует на возраст, на то, что дальше провожать не пойдет — тяжело спускаться. А когда-то она приходила по первому зову к друзьям и знакомым в самый тяжелый час — в час смерти, и бралась за такую работу, за которую не брался почти никто — мыть покойника.
«Сейчас я постарела», — говорит героиня. Но в свои 84 года Матрена Пантелеевна, как и в детстве, не боится «темных» комнат: десять лет назад она все собрала к своим похоронам и оставила на маленьких листочках инструкцию. Теперь она спокойна: когда настанет время, внучка будет знать, как провести бабушку в последний путь по гагаузским обычаям и традициям.
«Зина знает, я показала ей свои похоронные вещи, там все завязанное и подписанное лежит. Почему готовят заранее? Чтобы никто не суетился, не бегал из-за того, что чего-то не хватает. Чтобы, когда закрою глаза, только помыли, переодели и вперед».
Зиновия Георгиевна хочет, чтобы ее хоронили по всем традициям, а до погребения три дня чтобы она лежала дома. Женщина легко делится своими мыслями о смерти и о собственных похоронах: она готовится к ним на протяжении последних 15 лет.
«Я рассказываю дочке, что все надо приготовить. И, чтобы одеть меня, у меня все есть. Я приготовила себе и платочки, и все. Она должна возле меня сидеть, чтобы она никуда не ходила, я все приготовила».
И хоть дочка и все знает, утверждает женщина, собственные похороны ей хочется спланировать самой, чтобы меньше обременять близких. Потому что большая нагрузка чаще всего достается женщинам.
exchange
