«Россия вытеснила Запад с Южного Кавказа» - бывший сопредседатель Минской группы ОБСЕ

О противостоянии между Россией и Западом на Южном Кавказе, о том, как проходили переговоры по урегулированию карабахского конфликта – после первой и до второй войны в Карабахе, о требованиях армянской и азербайджанской сторон и предложениях посредников. Мнение бывшего представителя США в ОБСЕ (2010-2013 гг.), бывшего сопредседателя Минской группы ОБСЕ Яна Келли.

Выдержки из интервью Яна Келли армянскому изданию Инфоком.

• Приоритеты правительства Пашиняна: «Сохраняется повестка установления мира»
• «Арцах выходит из реанимации» — министр иностранных дел непризнанной НКР
• Национальные интересы Армении – препятствие для мирного соглашения с Азербайджаном

Станет ли Кавказ ареной противостояния Запада и России в случае войны с Украиной?

«Противостояние Запада и России на Кавказе уже есть. К сожалению, это более односторонняя конкуренция, чем в 1990-х или начале 2000-х годов, когда Запад, особенно США и Франция, были гораздо больше вовлечены в поиск решения сложнейшей проблемы безопасности. Речь идет о конфликте вокруг Нагорного Карабаха. В последние годы, я думаю, Россия заняла одностороннюю позицию, вытеснив западные страны.

Если бы я сейчас был на Кавказе, меня бы больше беспокоило то, что Запад отдалился и не ориентирован на события на Кавказе. Конечно, в такой ситуации этот вакуум заполняют не только Россия, но и Иран и Турция.

Не вижу причин опасаться неизбежного начала боевых действий. Есть очень обнадеживающие факторы, в частности, новый диалог между Турцией и Арменией.

Но Кавказ рассматривается как «зона исключительного интереса Москвы». И очень настораживает растущее влияние нелиберальных сил в регионе, в частности, России, Турции и Ирана.

Я дважды был послом при Обаме, и было осознание того, что Россия может добиться большего для прекращения столкновений и предотвращения полномасштабной войны. В некотором роде главная роль в переговорах была отдана России, хотя изначально предполагалось, что посредничество будет трехсторонним – при содействии США, Франции и России.

На самом деле это был односторонний процесс и это началось при президенте Обаме. А при Трампе я не думаю, что этому вопросу уделялось хоть какое-то внимание.

Полагаю, единственным интересом администрации Трампа была продажа оружия сторонам конфликта. Его помощник по национальной безопасности совершил один визит в регион, и его главной целью, казалось, было убедить стороны покупать американское оружие.

То, что мы увидели в прошлом году, после второй карабахской войны, – это фактически полная маргинализация стран-сопредседателей.

И что меня больше всего беспокоит и чему уделяется меньше внимания – это миротворческие силы. Есть офис ОБСЕ, с 1994 года есть понимание, что любая миротворческая миссия должна быть многосторонней, в нее не должны входить силы двух сверхдержав – США и России.

Но сегодня мы имеем ситуацию, когда Россия — единственная миротворческая сила. И есть новый многосторонний механизм, в который не входят ни США, ни Франция, ни какая-либо западная страна, это так называемый «формат 3+3».  

Естественно, это выбор сторон конфликта, как они хотят вести переговоры, как они хотят управлять сохранением мира. Но конечным результатом является маргинализация США и Европы».

Каков подход администрации Байдена к ситуации на Южном Кавказе?

«Честно говоря, мне даже сложно увидеть, есть ли какая-то политика [у администрации Байдена]. Я не вижу стратегии, разработанной специально для Южного Кавказа на ближайшее время. Я говорю об этом с большим сожалением.

Мы привыкли смотреть на Южный Кавказ с точки зрения военной безопасности, а я считаю, что его следует рассматривать как единую экономическую зону.

И я считаю, что Соединенным Штатам и Европе нужно приложить усилия для интеграции стран Кавказа, скорее, в торговый путь Восток-Запад, чем Север-Юг.

В групповой конфигурации «3+3», на мой взгляд, целью является, скорее, торговый путь Север-Юг, который будет проходить через Россию.

Надеюсь, что Соединенные Штаты, а, точнее, Вашингтон и Брюссель, выработают комплексную стратегию, чтобы попытаться интегрировать страны Кавказа в торговый путь, который, возможно, пройдет через Черное море».

Была ли вероятность мирного урегулирования карабахского конфликта?

«Я думаю, что было два основных препятствия [для успеха переговоров]. Первое заключалось в том, чтобы убедить стороны согласиться с так называемыми Мадридскими принципами. А Мадридские принципы были попыткой найти пути [для совмещения] продвигаемого армянским населением принципа самоопределения и продвигаемого Баку принципа территориальной целостности.

И обе стороны отказывались сесть и поговорить, пока весь пакет не будет согласован. А самой сложной частью Минских [Мадридских] принципов была идея о праве народа Нагорного Карабаха на проведение референдума о своем будущем, которая так и не была реализована. Другая проблема, с которой мы столкнулись, была больше связана с бытовыми вопросами.

В основном Азербайджан, сейчас я скажу, только Азербайджан, отказывался от внедрения каких-либо мер для укрепления доверия и безопасности.

Когда я впервые побывал на линии соприкосновения [армянских и азербайджанских войск], я был поражен отсутствием диалога вдоль всей линии. И это была очень опасная ситуация, когда у командиров не было регулярной связи вдоль нейтральной зоны.

Поэтому мы пытались достичь договоренностей о создании горячих линий, проведении регулярных встреч для обсуждения волнующих вопросов, мы пытались в качестве третьей стороны найти решения существующих разногласий. По модели, которая существует в случае Молдовы и Грузии.

Например, у грузин есть так называемые Механизмы предотвращения и реагирования на инциденты (IPRM), с помощью которых стороны пытаются урегулировать возникающие разногласия на местах. Речь не идет о серьезных политических вопросах, а, например, о доступе к воде, пастбищам и т. (https://follycoffee.com/) д.

А мы не могли этого сделать из-за максималистского подхода. Потому что Баку сказал, что не хочет превратить конфликт в норму, отказался от обсуждения вопросов, возникающих на местах, как это было в Молдавии и Грузии.

Я думаю, что это было разочарованием для всех сопредседателей Минской группы, потому что лед не таял. Мы знали, что для достижения какого-либо прогресса, он должен исходить сверху – от двух президентов [Армении и Азербайджана].

А из трех стран-сопредседателей [США, Франция, Россия] президент только одной из них хотел посадить всех за стол переговоров, и это был Владимир Путин. В Вашингтоне же считали, что главное – добиться прогресса, но в результате мы оказались в ситуации, когда страной, ответственной за урегулирование конфликта, стала страна, у которой на постсоветском пространстве, так сказать, не совсем альтруистические мотивы.

И, как сказал на днях госсекретарь Блинкен, проблема в том, что если российские войска уже вошли, они не будут склонны уходить. И, конечно, Молдавия и Грузия могут это подтвердить».