Россиянин пробрался в ковидную больницу, чтобы спасти бабушку. И сбежал от преследования в Грузию

Сергей Самборский сбежал в Грузию

27-летний Сергей Самборский из российского города Томска в конце октября стал знаменит на всю Россию. Проникнув в больницу, чтобы позаботиться о больной коронавирусом бабушке, он снял на видео ужасные условия, в которых находились ковидные больные, и попытался рассказать правду о ситуации с пандемией в России. За это власти стали его преследовать, из-за чего Сергей вынужден был бежать в Грузию. Сергей рассказал свою историю Codastory в Тбилиси.

Бабушке Сергея было 84 года, у нее была болезнь Альцгеймера. Частично парализованная женщина целиком зависела от заботы внука, который ухаживал за ней каждый день. 21 октября ей внезапно стало плохо, скорая доставила ее в клинику.

Сергей рассказывает, что увидел в больнице, когда отправился навестить бабушку, и что а этим последовало.

Рассказ Сергея. Больница

Она лежала в палате с пятью койками, все пациенты ковидные. Врач сказал, что ей нужен кислород. Я записал номер телефона женщины, ее соседки по палате, и ушел примерно через час. На следующий день я позвонил этой женщине. Она сказала, что никто к моей бабушке не приходил. Никто не кормил ее, не мыл и не менял подгузники. Пролежни ей не обрабатывали, не кормили, дали один шприц воды.

Я человек импульсивный, меня охватили сразу чувства, эмоции, я сразу побежал, прям сразу.

• «Мир разлюбил демократию и потянулся к диктатуре». Речь российского нобелианта
• Почему Москва нагнетает ситуацию на границе с Украиной и стоит ли ожидать войны?
• «Тихая эпидемия». Россия догнала Африку по ВИЧ

Я просил врача по-нормальному меня туда пустить, я готов был заболеть, подписать все бумаги. Он меня уверял, что с бабушкой все хорошо и будет все хорошо. Я вышел, посмотрел, как санитары выходят в этой же одежде на улицу, в которой они входят в ковидники, курят, в грязных бахилах заходят обратно. Стояла скорая помощь, я купил у них защитный костюм. Они, конечно, не имеют права, но этот костюм защитный рублей 400 стоит, а они мне продали за тысячу. Это Россия.

За здание зашел, переоделся, взял и прошел. Охраны нет, открытая дверь, я начал снимать, но никто на меня косо не посмотрел. Спросил: “Где?”, сказали: “Там” и все.

Когда я пришел к бабушке, я был в ужасе. Она была в общей палате, привязана, вся рука в синяках, вмятины от повязок. Кислородная маска на лбу, подгузник в выделениях, пролежни просто красной фигней помазали, все. У нее три пролежня: один на колене и два на бедрах. Правую повязку поменяли, а левую, ее даже переворачивать не стали, левая старая была. 

Как это объяснить? Это безразличие, лень. И это не исключение. Это происходит в больницах по всей России, мне написали тысячи людей, поделившись своими историями.

Я провел восемь или девять часов в отделении. Я выходил и в основном прятался, чтобы просто меня лишний раз не спрашивали. Где-то женщина просила воды принести, там поправил постельное белье, тут мусор собрал.

25 октября, в воскресенье, был мой последний день в больнице. Я пришел туда. Меня тогда уже раскусили, что это я. Я сел к бабушке на койку. Она мне говорит: “Сережа, я тебя люблю”. Она узнала меня на несколько секунд, до этого она меня три года не помнила. Это того стоило.

Я отправил видео местному каналу ТВ2. За два-три дня моя история разлетелась по всей России. Сначала я оставался анонимным, меня называли “внуком из Томска”. После того, как ТВ2 опубликовал мою историю, полиция конфисковала их записи и вызвала редактора Александра Сакалова на допрос.

Я думал, Москва поможет. Я полетел в Москву, потому что это было последним оплотом надежды.

Москва

Это был мой первый раз в Москве. Я залез в долги, чтобы туда улететь, потому что денег не было. Я пришел в следственный комитет, включил видео. Мне сказали: «Вы, конечно, можете написать заявление, но реакция будет через месяц, может быть». Я ему предлагал посмотреть видео, говорил, что готов предоставить видео и фотографии, а он просто говорил: “И что это даст?”.

После следственного комитета я поехал в генеральную прокуратуру. Там была женщина-прокурор, она очень помогла, сразу побежала совещаться. Через полчаса мне позвонили из Томска и сказали: “А почему вы к нам не обратились?”. Я пришел в администрацию президента, написал заявление. Но мне пришли отовсюду отписки.

Пока я был в Москве, моя история стала новостью национального масштаба. Меня очень сильно обидел канал РЕН-ТВ, хуже всех, отвратительный канал, потому что у меня с ними была договоренность, что они мои данные раскрывать не будут — лицо мое, бабушкино, все части тела замажут.

Они без цензуры все выложили. Государственные каналы, пророссийские, управляемые властью, сделали это специально, чтобы очернить меня. Меня обвиняли в том, что я все это делал ради бабушкиной пенсии, что я бил ее, приковывал к батарее, морил голодом, держал, как пленницу. Все потому, что я раскрыл глаза на правду о медицине в Томске, в России, о власти.

Сейчас они всеми путями пытаются меня утопить.

Моя история заставила людей думать о том, что их близкие умерли не от болезни, а от безразличия врачей.

Вот этим все сказано. Я не удивлен. Потому что у нас в России людям лишь бы повод дать тебя съесть, они съедят.  

Преследование

Когда я вернулся в Томск, в тот же вечер меня вызвали на допрос в местный следственный комитет. Они попросили меня отдать телефон и сказали, что подозревают, что видео — монтаж, что я смонтировал кадры и все это выдумал. Они угрожали арестом и обыском, но я отказался отдавать телефон.

Бабушка — дитя войны, она голодала. Она ссыльная, она репрессированная. Хоть какое-то уважение бы проявили за ошибки прошлого. Такое лицемерие, коррупция. 

30 октября в 7:32 она умерла. Мне позвонил врач и сказал, что причина смерти очень непонятная, у нее остановилось кровообращение. В справке о смерти была указана причина смерти — пневмония, без коронавируса. (https://teledentistry.com/)

Я пообщался с человеком, который работает в органах. Он намекнул, что мне надо уехать, потому что обсуждают возможности возбуждения в отношении меня дела. Я похоронил бабушку и сразу после этого уехал. 

В Грузии. “Не могу привыкнуть к доброй полиции”

Уже я в Грузии, но тоже не чувствую себя в безопасности, потому что это не мои родственники приезжали ко мне. Ко мне подошли три человека и предложили вернуться на родину. Это были не мои друзья, и на родину меня, думаю, мои друзья не стали бы звать. Это люди, как-то связанные с властью.

Я человек русский, я полиции боюсь. Я не могу до сих пор привыкнуть, что здесь полиция добрая. Когда слышу “кряканье” полиции на улице, я сразу напрягаюсь. Это отголоски России.

Я не планировал куда-то уезжать вообще. Меня не то, что бы все устраивало, я себя чувствовал спокойно, я был уверен, что я могу заплатить за коммуналку, заработать, поесть купить, машину заправить. Я думал, у меня бабушка умрет спокойно дома, как положено, во сне, может быть, мечта ее была. А в итоге умерла в собачьих условиях.

Сегодня мне исполнилось 27 лет. Надеюсь, это не последний мой день рождения. Надеюсь, я еще проведу на свободе свои дни рождения.

Материал подготовлен при поддержке «Медиасети«