Развод в Азербайджане: как защитить детей?
Во дворе приюта нас встречает галдеж играющей в догонялки детворы. Дети играют в тесном дворике, плачут, просят о чем-то своих мам, тянут их за юбки, и, кажется, не знают, почему они здесь.
Сюда обращаются женщины, подвергнувшиеся физическому и моральному насилию. Они снуют по коридорам двухэтажного дома, и каждая может рассказать историю о тяжелой и трудной жизни.
Одна из них – 31-летняя мама двоих детей Айдан Алиева [имя условное – ред.]. На ней фартук, на лице — преждевременные морщины. Она рассказывает, что в приют попала два месяца назад (когда подала на развод) и здесь взяла на себя обязанности повара. Говорит, что таким образом пытается отблагодарить за оказанную в приюте ей и детям заботу.
По официальной информации, в 2015 году в Азербайджане 68,773 человек вступили в брак, 12,764 – развелись. Специалисты говорят, что разводы в Азербайджане резко отличаются от разводов в развитых странах — здесь редко разводятся цивилизовано. В результате дети разводящихся супругов получают психологические травмы, нарушаются их права.
Ради детей
Айдан Алиева рассказывает, что и она сама, и ее дети в процессе развода перенесли серьезный стресс. Говорит, что благодаря помощи психолога в приюте, сейчас они чувствуют себя лучше.
«Мой муж был очень заботливым отцом. Любил и меня, и детей. Но два года назад начал встречаться с другой женщиной. Потом взялся за спиртное. Избивал меня, оскорблял при детях. Сначала я терпела. Потом он переехал насовсем к той женщине. Сел в тюрьму за наркотики.
Я подала в суд. Нас развели, когда он был в тюрьме. Я любила его еще несколько месяцев после развода. Даже на суде ждала, что он откажется разводиться. Не отказался».
Айдан рассказывает, что суд оставил решение за ней – разрешать отцу встречаться с детьми или нет: «Будучи в тюрьме, он захотел с ними встретиться. Я отправила детей к его родне на 3 дня, они пошли на свидание с отцом».
Детский психолог Нурлана Исмаилова говорит, что для того, чтобы дети не страдали, разводиться лучше всего по обоюдному согласию:
«Ребенку нужно объяснить, что решение о разводе не помешает ему видеться с родителями, когда он захочет. Во время развода следует учитывать и мнение ребенка. Родители должны сообщить ребенку об этом решении своевременно. Дети, которым во время развода запрещают видеться с родителями, переживают стресс, и для нормализации их состояния этот стресс сначала нужно убрать. Каким способом это будет делаться – можно определить после разговора с ребенком».
“Потом, после освобождения, — рассказывает Айдан, — он захотел еще раз встретиться. Я опять прислала к нему детей. Но на этот раз он меня обманул: детей я потом не видела четыре месяца. Я тогда пережила самые тяжелые дни в моей жизни. Родственники мужа говорили, что дочка так скучает по мне, что тает на глазах. Дочке тогда было 6 лет, сыну – 5. Наконец, я наняла адвоката и вернула детей через суд».
Айдан Алиева рассказывает, что после возвращения детей она помирилась с мужем по его настоянию:
«Я сделала это ради детей. Но все повторилось заново. И тогда я приехала с детьми в Баку, нашла этот приют. Если не считать месяцев, которые мы прожили с ним после развода, он мне не платил ни копейки алиментов. Все, чего я хочу сейчас, это вместе с детьми уехать в Украину к тете. Там тетя устроит нас куда-нибудь. Но для этого нужно и его согласие, поэтому сейчас мы судимся. Говорит, что тоже хочет поехать с нами.
Дети его побаиваются, хотя, клянусь, я никогда ничего плохого о нем при них не говорила. Дочка сказала одному из здешних сотрудников – если папа поедет с нами, можно, чтобы с нами поехал и полицейский? Но другого выхода у меня нет. Я заберу детей в Украину, даже если придется ехать с ним. Не знаю, может, там мы сможем начать жизнь с нуля».
8-летняя Алия и ее 7-летний брат Кямал [оба имени условные — ред.] уже два месяца не ходят в школу. Алия отказывается разговаривать, но брат то и дело открывает дверь комнаты, где его мама разговаривает со мной, и прерывает ее рассказ. Мать спрашивает у него (имея в виду интервью): «Кямал, хочешь говорить?», на что ребенок отвечает: «С папой? Я встречусь с папой, если мама будет рядом».
Закон и механизм исполнения
Юрист Фариз Акберов говорит, что суд решает, с кем будет жить ребенок после развода, на основе заключения Комиссии по опеке районной исполнительной власти:
«В этой комиссии всего один психолог. Один психолог на район, где живет, например, сто тысяч человек. Существующий механизм таков: психолог присутствует на суде, потом идет домой и составляет акт.
Проверяет родителей: дом есть, трудовая деятельность есть; один раз разговаривает с ребенком. Ребенок говорит, с кем хочет жить – с отцом или матерью. И все, психолог все это записывает и отправляет в суд. И суд принимает решение.
Психологические вопросы не разбираются досконально, поэтому механизм неэффективен. Суд даже не обязан ждать заключения комиссии по опеке, а может вынести решение только на основе заключения психолога.
Эффективное решение этой проблемы – суд в течение 3 месяцев, предусмотренных законом для развода, должен направить ребенка вместе с родителями на семейную психотерапию. Но у нас нет для этого государственных реабилитационных центров».
Эксперт говорит, что в Азербайджане действует всего один психологический центр, и суды не направляют сюда запросы:
«В составе судебно-медицинской экспертизы есть психологическое отделение для детей. И об этом многие даже не знают, так как почти ни один суд туда не направляет заявки. И так как центр находится в Баку, людям из районов приезжать сюда тяжело. В законодательстве это есть. А механизма — нет. Тем не менее, законопроект о психологической помощи вынесен на обсуждение в Милли Меджлисе [Парламент — ред.]. Подождем, когда его примут».
Фариз Акперов говорит, что во время развода, как правило, ребенок младше 10 лет остается с матерью. Ребенок старше 10 лет имеет право выбрать, с кем из родителей жить:
«Согласно законодательству, ребенок имеет право видеть обоих родителей, родственников. Так же и родители. К сожалению, ребенок попадает под влияние того родителя, с которым живет. В 70 процентах разводов в решении суда общение с отцом не оговаривается. Это связано с тем, что адвокат, как правило, не обращаются к суду с ходатайством в связи с этим, в итоге отцу не дают общаться с ребенком».
«Ударил ее один раз»
Бывший муж Айдан Алиевой Талех Алиев [имя условное- ред.] очень эмоционально говорит о детях, и соглашается лишь с частью рассказов о нем:
«Я не бил ее. Кстати, это она сдала меня полиции. После нашего примирения я иногда вспоминал об этом. Тогда и ударил ее один раз. И другая женщина была. Но это жизнь. Со всяким такое может случиться.
После развода они почти всегда были со мной. Алименты не выплачивал, это правда, потому что я безработный. Знаете, что я вам скажу, я все еще люблю свою жену. Безумно скучаю по детям. Сегодня ровно два месяца и четыре часа, как я их не вижу. Я не могу отпустить жену и детей одних в Украину. Я поеду с ними. Я больше не повторю ни одну из своих прошлых ошибок. Потому что не смогу без них жить».
Цивилизованный развод и международный опыт
Представитель Комитета по проблемам семьи, женщин и детей Талия Ибрагимова:
«Наша структура, в первую очередь, выполняет работу по усовершенствованию законодательства и просвещению населения. В 11 районах работают наши центры поддержки детям. Наши специалисты получили сертификаты от международных экспертов. Когда у соответствующих структур появляются проблемы с правами детей, они обращаются в эти центры.
Вы, наверное, помните случай Нурай. Там тоже слабым звеном был тот факт, что у нас не применяется международная практика».
Десятилетнюю Нурай после смерти матери не могли «поделить» ее отец и тетя. Девочка жила с тетей, но суд решил, что она должна остаться с отцом, а так как добровольно ребенка не отдавали, судебные приставы решили отнять ее силой. Этот момент, когда плачущую девочку отнимали у тети, засняли на видео. Когда оно попало в сеть, разразился скандал. В результате громкого разбирательства с привлечением общественности и СМИ стороны как-то пришли к соглашению, Нурай осталась у родственников матери, а отцу разрешили ее навещать.
“В международной практике, — говорит Талия Ибрагимова, — в структурах, работающих с детьми, обязательно должен быть соответствующий специалист, психолог. По крайней мере, работники должны быть проинструктированы, как обращаться с детьми. В данном случае, проблемы были у министерства юстиции.
Мы в этой ситуации должны были обнаружить проблему, поднять вопрос, дать соответствующие рекомендации другим структурам. Наши психологи работали с Нурай, и теперь ее состояние нормализовалось».
Руководитель объединения «Дети Азербайджана» Кямаля Агазаде говорит, что приют при этой структуре, которым она руководит, предназначен в том числе и для детей, подвергшихся насилию:
«С детьми одновременно работают наш юрист, психолог, социальный работник и воспитатель. Если ребенок при разводе подвергся насилию, мы проводим с ним дополнительную реабилитационную работу».
В приют при «Детях Азербайджана» нередко попадают и матери с детьми, которые после развода лишились крыши над головой и им некуда пойти.
Глава Общественного объединения «Təmiz Dünya» («Чистый мир») Мехрибан Зейналова говорит, что в приюте можно разместить только 30 человек:
«Но бывает, что в течение года оформляем более 150 женщин. В прошлом году в нашем приюте были зарегистрированы 173 женщины. В азербайджанском обществе мирный развод – понятие относительное. Только у одной из обратившихся к нам женщин развод прошел без проблем. Во всех остальных случаях были конфликты. Бывает и насилие. Женщину бьют, оскорбляют. В результате страдают дети».
