«Они повесили замок на изучение истории». Кто и зачем мешает исследованию советского прошлого в Грузии
Доступ к архивам, где хранится информация о советском периоде истории страны, становится все сложнее, говорят грузинские исследователи. По их мнению, правительство Грузии намеренно усложняет процесс исследования советского прошлого. В результате чего ощущается дефицит научных исследований на эту тему, зато свободно распространяется российская дезинформация.
«Лаборатория исследования советского прошлого» (Sovlab) является одним из исследовательских организаций такого толка в Грузии.
Недавно при ее поддержке вышла в свет книга «Грузия против Сталина» Лаши Бугадзе. Книга охватывает период с 1900-го по 1922 год и посвящена участию Иосифа Сталина в аннексии Грузинской Демократической Республики. Автор рассказывает о Сталине как о противнике демократической Грузии, человеке, «укравшем» у грузинского народа ХХ век.
Бугадзе считает, что грузинское общество до сих пор находится в плену мифов о Сталине. В качестве примера писатель приводит последний случай, когда Сталин был изображен на одной из икон собора Самеба в Тбилиси, и часть публики не увидела в этом проблемы:
«Верить в Сталина – это оксюморон. Как может быть верующим человек, убивший 35 миллионов?! Все это происходит из-за незнания… Люди не знают прошлого. В результате российские советские мифы легко вызывают доверие», — говорит Бугадзе.
Он уверен, что попытки возродить культ Сталина также являются частью гибридной войны, развязанной Россией.
Опасная тенденция
Исследователи, изучающие советское прошлое в Грузии, сходятся во мнении, что Грузия является целью российской гибридной войны. Россия пытается распространить мифы об общем прошлом и таким образом сохранить свое влияние в стране.
И хотя это очевидная угроза, ничего не делается для ее нейтрализации, говорят эксперты. Вместо того, чтобы способствовать исследованию советского прошлого внутри страны и раскрывать больше научной информации о тоталитаризме, правящая партия «Грузинская мечта», наоборот, создает препятствия для исследователей.
«Это тенденция не последних месяцев или лет, а десятилетий… Вместо улучшения, система стала более закрытой после 2012 года (год прихода к власти партии «Грузинской мечта» — JAMnews). И до этого были препятствия, нестыковки в законодательстве, но сейчас проблема усугубляется и носит плановый характер», — говорит историк Иракли Хвадагиани.
- Сокрытие каталогов и затруднение поиска документов;
- злоупотребление законом о защите персональных данных;
- высокие расценки при работе с архивными материалами;
- закрытые архивы МВД…
Эти и другие формальные и неформальные ограничения перечислили исследователи Sovlab на специальной пресс-конференции.
Руководитель проекта «Sovlab» Гиорги Канделаки в качестве примера приводит исследование местонахождения массовых захоронений жертв тоталитарного режима. По его словам, таких захоронений много, но пока открыто только одно, поскольку «найти локации сложно из-за того, что исследователям не предоставлен доступ к картам».
Закрытый архив
Одним из важнейших архивных фондов, где хранятся документы советской эпохи, является архив академии МВД. Этот архив включает в себя документы Коммунистической партии и комитета государственной безопасности СССР (КГБ) и является основным рабочим пространством для тех, кто исследует советское прошлое и тоталитаризм.
На официальной странице архива МВД Грузии отмечается, что он «доступен любому члену общества — исследователям, журналистам или людям, обладающим знаниями и интересом к прошлому».
Однако уже несколько месяцев не только представители общественности, но и исследователи имеют ограниченный доступ к сохранившимся здесь уникальным материалам. Архив полностью закрыт. Официальная причина — реорганизация. Но историки в это не верят.
«Если идет реорганизация, то почему нам не говорят, что она собой представляет, почему это делается втайне от общественности?! И какое отношение реорганизация имеет к полной остановке функционирования архива? Если принять во внимание текущую тенденцию, можно предположить, что такая ситуация, вероятно, продлится долго, или же они формально откроются, но условия ухудшатся», — говорит Иракли Хвадагиани.
«На самом деле никакой реорганизации в этом институте не происходит, и это ограничение носит чисто политический характер, как и в России», — уверен историк Бадри Окуджава.
Причину закрытия архива JAMnews попытался выяснить в пресс-службе МВД. Там нам сказали, что нужно послать письменный запрос. Однако даже по истечении установленного законом 13-дневного срока мы не получили ответа, почему архив закрыт и когда он будет доступен.
Бадри Окуджава рассказывает, что он и его коллеги уже несколько месяцев не могут работать над конкретными проектами, связанными с исследованием советского прошлого:
«Сейчас у нас есть проект, который мы делаем совместно с Государственным университетом Илии и одним из доноров которого является посольство США. Цель проекта — создать контент о шести городах региона в контексте советского террора. И эти ограничения напрямую нам мешают. Мы не можем найти никакой информации о городах, в том числе об антисоветских восстаниях».
С похожей проблемой сталкивается Нодар Чхаидзе, докторант исторического факультета Тбилисского государственного университета:
«Сейчас я работаю над конкретным вопросом, но не могу закончить работу, потому что архив КГБ полностью закрыт. Если так будет продолжаться, исследования придется отложить на годы».
«История XIX и XX веков фактически переписывается с нуля. Если исследователям не дать возможности, как они будут писать? Тогда обычным людям останется лишь пропитанная пропагандой мифология», — считает Чхаидзе.
Другие препятствия
Также одним из серьезных препятствий на пути исследователей являются высокие тарифы на услуги Национального архива. Например, ксерокопирование и заверение документа XIX века стоит 3 лари [около $1] за страницу в течение 24 часов после подачи заявления.
По словам Бадри Окуджавы, иногда для одного исследования необходимы и две, и три тысячи копий страниц:
«Учитывая, что гонорар исследователя в таких проектах обычно составляет 1 200-1 500 лари [около $453-565], эти цены абсурдны. Вообще непонятно, почему мы платим за собственную историю, почему эти материалы не открыты и не бесплатны для всех».
Еще одним препятствием для работы в архивах, с которым исследователи боролись на протяжении многих лет, является закон.
«Якобы из соображений защиты персональных данных они напрямую ограничивают доступ ко всем документам моложе 70 лет. Если мы попросим такой документ, все содержащиеся в нем персональные данные будут скрыты», — сообщает Гиорги Канделаки.
По его словам, это затрудняет исследование таких ключевых событий, как протестные митинги 14 апреля 1978 года и 9 апреля 1989-го.
С 2017 года у Sovlab возник судебный спор с Национальным архивом после того, как Иракли Хвадагиани запросил данные о части граждан, массово депортированных советской властью и переживших ГУЛАГ, но получил отказ в предоставлении информации.
Исследователи видят проблему в том, что архивной политикой в стране управляет не министерство образования, а правоохранительные органы. По мнению Гиорги Канделаки, служба госбезопасности неформально контролирует различные архивы и решает, кому дать доступ, а кому нет.
И хотя, по идее, служба государственной безопасности независимой Грузии должна быть заинтересована в как можно более широком обнародовании преступлений советского тоталитарного режима, но на практике все происходит наоборот, говорит Канделаки.
Они считают себя наследниками Советского Союза и принципиально придерживаются того, что эта информация не должна стать достоянием общественности.
JAMnews связался с Национальным архивом, чтобы получить комментарии по этому поводу. В частности, нас интересовали процедуры использования архивной информации. В своем письменном ответе администрация архива сообщила, что в своей деятельности руководствуется законом, в том числе при допуске лиц, заинтересованных в архивных документах и/или их копиях.
Какова цель ограничений?
«Для чего это? Уровень политического образования о прошлом, российском империализме, тоталитаризме остается низким», — говорит Хвадагиани.
С другой стороны, по его словам, мы видим «непрерывную российскую пропаганду, далеко идущий план которой — либо полностью забыть эти преступления, либо трансформировать их и подогнать под цели российской машины информационной войны».
«Долгосрочная цель — дезориентировать общество в Грузии, разжечь антизападные настроения и повысить пророссийские симпатии, чему способствует незнание прошлого и недостаток информации о российском империализме и тоталитарном прошлом», — говорит Хвадагиани.
Местная практика ограничений очень похожа на российскую, считают грузинские исследователи и подозревают, что эти действия координируются с российскими институтами.
«Когда архивы открыты, прозрачны и доступны, то истинное лицо российской оккупации и тоталитаризма ясно и не приукрашено. Это не устраивает наше правительство, поскольку оно пророссийское, занимается информационными манипуляциями, антизападной риторикой и насаждением пророссийских настроений. Соответственно, если граждане получат истинную информацию, это создаст для властей серьезный вызов», — полагает Иракли Хвадагиани.
«Введенные ограничения настолько искусственны, что наталкивают на подозрения, что они созданы целенаправленно. И, конечно, эти ограничения идут сверху», — говорит Нодар Чхаидзе.
Писатель Лаша Бугадзе также считает, что нынешняя власть блокирует изучение истории и критику определенных культов. Включая, например, культ Сталина:
«Это происходит в России, и мы, возможно, имеем дело с той же тенденцией».
Писатель поясняет, что интерес к переписыванию или сокрытию советского прошлого не нов. И то, что он набирает силу сейчас в Грузии, является продолжением процессов, начатых Владимиром Путиным в России уже давно. А причина проста — получение механизма управления.
«Диктаторы и тираны всегда боятся памяти, историков, писателей, журналистов», — заявляет Лаша Бугадзе.
