Письма из тюрьмы. Последнее предупреждение

Четвертое письмо Юрия Саркисяна

Есть правило, гласящее — не суди другого, пока не окажешься на его месте! Почему? Потому что неизвестно, как бы ты сам поступил в схожей ситуации. Однако многие люди рассуждают и осуждают, даже не задумываясь о последствиях своих умозаключений, о собственном моральном праве судить другого.

Наличие тюрем с их обитателями – это реальность. Гнусности за колючей проволокой – из той же категории. Хотите вы об этом знать или нет, но факты – вещь упрямая. Как и все те упреки, встречающиеся во взгляде взрослых и детей чуть ли не на каждом шагу – во взгляде родителей, потерявших сына-солдата; во взгляде нищих, больных, беспризорных, бездомных…

Легче всего уподобиться трем обезьянкам, закрывающим лапами глаза, уши и рот, чем остаться человеком: «если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него». На мой взгляд, это ложная позиция. Удары судьбы могут настигнуть (и настигают!) каждого – в любом месте и в любое время. И лучше учиться на чужих ошибках, чем совершать собственные.

Человеку не обязательно нарушать закон и попадать за решетку, чтобы стать изгоем. Достаточно споткнуться и шлепнуться в грязную лужу, как тут же мир – до этого бывший цельным и гармоничным – разрушится, разделится на три группы: боящихся запачкаться, протягивающих руку помощи и « трех обезьянок». На какой-то миг все, кто вне лужи, почувствуют свое превосходство. И не важно, сколь длительным будет это мгновенье. Вас поставили перед выбором – и вы его сделали. Человек, считающий другого хуже всех, плохо думает лишь об этом одном. Но возомнивший себя лучше всех – плохого мнения обо всех.

Нет тюрьмы, страшнее той, которая строится в наших головах. И нет более жестокого убийцы, чем тот, кто убежден в собственной непогрешимости и правоте.

В 90-е годы каждого обвиненного в убийстве помещали в карцер ( штрафной изолятор). Меня продержали 22 дня, обернувшихся самыми кошмарными ночами в камере-одиночке подвального этажа учреждения. Ни света, ни воздуха, ни людей. Причина наказания – раскрутка (пытками выбивали признание во всех нераскрытых убийствах, произошедших за период моего пребывания в Армении). Избивали трижды в день, горячую пищу давали раз в три дня, остальное время – черствый хлеб и кипяток. На двадцать вторые сутки меня предупредили, что дальше начнется настоящий ад. И я вскрыл себе вены. Терял сознание, приходил в себя – и вновь резал…

Там же я стал очевидцем смерти троих человек, убитых тюремщиками. Первый погибший обвинялся в изнасиловании, но так и не признал свою вину. Второй жертвой стал совсем молодой парень. Его избивали целой толпой, по очереди: одни уставали – их сменяли другие. В конце, уже над бездыханным телом, палачи надругались, помочившись на труп. Помню, как инициатор, отмороженный офицер-тюремщик, насмешливо произнес: «Давайте..! Может быть, оживет».

Третья смерть напомнила фашистские концентрационные лагеря. В тот год в Армении морозы были такими, что лопались трубы. И это навело режимников на мысль – оставить заключенных тюремного подвала раздетыми, в одних трусах, в очередной попытке сломать в них человека. Так и сделали. Лишь один заключенный потребовал вернуть одежду, грозя жалобой в Красный Крест. И его услышали. Сначала беднягу избили до потери сознания. Затем намочили его шерстяное пальто водой и натянули на голое тело избитого. Утром распухший труп унесли на носилках.

Не все так однозначно, как кажется: ошибаются люди, ошибаются судьи.

На третий месяц после моего смертного приговора в камеру привели новенького. Водитель такси, подвезший капитана, командира батальона, до КПП воинской части. Впоследствии выяснилось, что офицер оказался убийцей-наркоманом, застрелившим троих подчиненных. Таксисту инкриминировали соучастие и дали «вышку». На свободе остались жена и две пары сыновей-близнецов. Бедный отец сходил с ума, почти не ел и целыми днями и ночами метался по камере со словами: «Чорс миллионс! Чорс миллионс!» (Мои четыре миллиона! Четыре миллиона!) Через два месяца его не стало: тоска по детям и отчаяние сделали свое дело.

Были и другие смерти в камерах приговоренных к расстрелу. Невозможно в рамках одной статьи рассказать обо всех. Но эти факты говорят сами за себя и вовсе не об изолированной от внешнего мира действительности, а о об истории, частью которой является каждый из вас.

Мрачное прошлое осужденного – это тоже факты. Но их изменить уже невозможно – ни через год, ни через десяток лет, никогда.

В Библии написано об одной из казней египетских – о тьме, поглотившей землю Египта на какое-то время. А в течение первых трех дней было столь темно, что «люди не видели друг друга». Подобная величайшая тьма наблюдается и в нашей повседневности, выраженная синдромом «трех обезьянок», невнимательностью и/или чрезмерной эгоцентричностью.

Иногда человек полагает, что «делает правильные вещи»: занимается какими-то делами, не позволяющими ему быть в курсе многих неприглядностей, творящихся вокруг да около. И забывает о главном человеческом призвании: никогда не быть настолько поглощенным собственным развитием и благополучием, чтобы оставаться нечувствительным к крикам о помощи окружающих. Потому что все возвращается бумерангом.

На сегодняшний день в Лейденском музее в Голландии имеется древний документ (его номер в музейном каталоге — 344), представляющий собой хронику бедствий именно того библейского периода, о котором я здесь упомянул. Впоследствии этот документ получил название «Папирус Ипувера» (по имени его автора-египтянина). Наказание тьмой стало последним предупреждением Свыше.

Так что же происходит с нами, дошедшими до грани, за которой ждет пустота и смерть?

Термины, топонимы, мнения и идеи, предложенные автором публикации, являются ее/его собственными и не обязательно совпадают с мнениями и идеями JAMnews или его отдельных сотрудников. JAMnews оставляет за собой право удалять те комментарии к публикациям, которые будут расценены как оскорбительные, угрожающие, призывающие к насилию или этически неприемлемые по другим причинам.