Письма из тюрьмы в Армении. «Капля за каплей: итоги ушедшего года»
Проект JAMnews «Письма из тюрьмы» начался с письма, которое пришло в редакцию от человека, осужденного на пожизненный срок. Юрий Саркисян уже двадцать пятый год в тюрьме. Он написал нам потому, что хотел высказаться, и считал, что обществу важно услышать живущих «по ту сторону». Мы согласились с ним — и так родился этот проект. Юрий Саркисян является также автором документального романа «Высшая мера наказания», опубликованного в 2016 году.
Это двадцать третье письмо Юрия Саркисяна. Ссылки на все предыдущие письма – в конце страницы.
П
ервое, что бросается в глаза при входе в мою камеру, – это много желто-ржавых разводов на стенах и потолке. Дождь! Капля за каплей он просачивался сквозь метровую толщу бетона и обрушивался на наши головы. Всегда почему-то ночью.
• Приговоренного к пожизненному заключению в Армении освободили в зале суда
• «Вор должен сидеть в тюрьме!» — в Армении вносят поправки в уголовный кодекс
• «В тюрьмах Армении есть привилегированные заключенные»
Грязная вода скапливалась под тонким слоем штукатурки и внезапно проливалась вниз. Отовсюду, с разных точек потолка. С удушливым запахом цемента. И каждый год, капля за каплей, она пробивала новые пути.
В первую очередь, мы спасали одежду и постели. Подставляли емкости под капель. И все равно, к утру пол покрывала вода. Выходило солнце, прогревало крышу, пятна на стенах и потолке подсыхали, обретая причудливые формы.
Вот та медведица, поедающая рыбу. Это две тысячи шестой год. Смешной человечек с зонтиком, похожий на Чарли Чаплина, появился в год, когда я болел бронхитом. Их много: люди, птицы, животные, рыбы или помесь кого-то из них.
Год две тысячи девятнадцатый тоже впитался в стены, втянул в себя часть моей жизни: чаяния, разочарования, опасения, слезы. Очередное желтое пятно на серой бетонности камеры. Я все их считаю: все пятна, все дни, все события. Плохое и очень плохое.
В остатке – тюрьма. Когда-то и здесь мы стремились поймать призрак памятных дней на свободе. За несколько пачек сигарет выменивали веточку ели, наряжали всем, что блестит – и елка готова. Почти как дома. Затем расплачивались за нее.
Нас избивали, пытаясь узнать, как ветка попала сюда. А после начальник со свитой играл Деда Мороза, в порыве великодушия одаривая избитых зэков сырым картофелем. Мол, приготовьте себе праздничный ужин.
Сегодня попроще. Есть елки, игрушки, гирлянды. Вот только радости нет. И память запятнана злом бесконечных обломов.
Хорошее тоже бывает: свидания с женой. Случилось и нечто особое – я впервые увиделся с дочкой. Незабываемый день. Незнакомые сладкие чувства. Она уже не маленькая, но очень хотела, чтобы мы – дочь и отец – вместе посмотрели мультфильмы. И мы смотрели.
А потом мы расстались. Нечто пришло, приласкало на миг, и исчезло. Много – много! – эмоций осталось в прощальном мгновенье. И так не хотелось обратно, в окруженье бетонистых пятен.
Есть ли просвет?
Если по мне – то не вижу. Новые люди у власти. Новое время. Даже пытались бороться с властью блатных на тюрьме. Не получилось. Мафия оказалась бессмертной. Так что, новым пришлось смириться и потесниться.
Да, отношение к нам изменилось во многом как будто. Лучше или хуже? Честно, и сам не пойму. Вроде бы стали тюремщики вежливей. Стали кормить человеческой пищей. Прав стало больше. Но…
Спрос с нас возрос до небес. Требуют молча страдать; не кричать; не показывать чувств. Больно – терпи! И шантажируют: иначе карцер и штраф с занесением в личное дело. Мол, агрессивен; опасен; век воли ему не видать.
Были ль надежды?
Да, были. И – сплыли. Я вам писал в предыдущем письме из тюрьмы. О поощрениях. И о перспективе. Их больше нет. Я узнал об этом в ноябре, месяц назад. Мол, прокурор осерчал, приказал, запретил. Нам не впервой, просто обидно до боли. Были б причины. А так… Только ложь и сплошной произвол злого дяди.
Главная цель прокурора – чтоб мы подыхали в тюрьме.
Мол, «поощрение имеет важное значение при рассмотрении вопроса об условно-досрочном освобождении, и это является достаточным основанием для аннулирования решения начальника тюрьмы о поощрении пожизненно осужденных». То есть осужденных не надо поощрять, чтобы потом они не получили возможность условно-досрочного освобождения.
Повод, конечно, он тоже нашел – арестантскую черную робу: мол, я отказался ее надевать – и это ужасно.
Но даже ЕКПП (Европейский Комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания) признал обязанность носить тюремную униформу определенного цвета — «бесчеловечной, унизительной и неприемлемой», признав, что единственная цель этого требования «заключается в усугублении наказания и унижения заключенных».
По каждому из тринадцати награжденнных зэков прокурор провел индивидуальное расследование – и в отношении каждого нашел «ужасное» нарушение для обоснования своего решения.
Разве реалистично требовать от человека за решеткой ангельского поведения? Достаточно с нас остаться обычными людьми, плывущими против течения, которое все сносит и сносит в омут: в безысходность вины, в безвозратность потерь, в хроническое неверие.
Год проскрипел и исчез, словно тень. Что он оставил? Грусть. Праздник, семья и друзья в затуманенной памяти: шампанское в полночь, родные глаза, пожелания счастья. И то, почему я все вдруг, как свой сон, потерял.
Что означало тогда завершение суетных будней? Мысленно мы подводили итог. Вслух же желали друг другу того, что не сбылось в агонии дней уходящих. И ждали чего-то особенного, надеясь на чудо…
Ну а сейчас? Увы! Ничего. То, что уходит, и то, что приходит – одно: капля за каплей, надоевшее мертвое проклятое желтое пятно.
Предыдущие письма:
Первое письмо: «Воля, неволя и все, кто в доле»
Второе письмо: там, «Где сон предпочтительнее реальности»
Третье письмо: «Будущее прекрасно, когда оно есть»
Четвертое письмо: «Последнее предупреждение»
Пятое письмо: «Человек всегда на распутье»
Шестое письмо: «Горечь сладкой мечты»
Седьмое письмо: «Свобода – и скомканная жизнь»
Восьмое письмо: «Опасное соседство»
Десятое письмо: «В чем была моя ошибка?»
Одиннадцатое письмо: «Жертвы и палачи»
Двенадцатое письмо: «Воспоминания все еще кровоточат»
Тринадцатое письмо: «Дефицит позитивных впечатлений»
Четырнадцатое письмо: «Один на один с системой: ребенок под молотком правосудия»
Пятнадцатое письмо: «Когда нет надежды»
Шестнадцатое письмо: «Девятый круг»
Семнадцатое письмо: «Гарантированная свобода»
Восемнадцатое письмо: «Депутаты против народа?»
Девятнадцатое письмо: «Блатной беспредел»
Двадцатое письмо. «Бунт в тюрьме. Как это было и почему»
Письмо двадцать первое. «Идея фикс»
Письмо двадцать второе. «Революция в тюрьме»
