«Они любят удобную молодежь». Кто в Абхазии выступает против передачи госдачи России
Протест в Абхазии против передачи госдачи «Пицунда»
Автор JAMnews в Абхазии Элеонора Гилоян встретилась с участниками группы Ҳара ҲПицунда, которые проводят акции против передачи России госдачи «Пицунда».
Мы встречаемся с активистами движения Ҳара ҲПицунда воскресным вечером рядом с кофейней, от которой они стартовали ровно 20 дней назад со своим первым мирным шествием. Тогда около 30 ребят с различными лозунгами на картонках, общая мысль и цель которых – противостоять ратификации соглашения по госдаче «Пицунда», начали свой путь в мир противостояний, интриг, клеветы и, несомненно, поддержки.
Омар Харчилава, Рашид Тания, Алиса Агрба и Александр Аблотия. Это мои собеседники сегодня.
— Расскажите историю своей инициативы с самого начала. Как вы собрались в единое движение?
Омар: Изначально мы с друзьями просто обсуждали между собой этот вопрос. Делились мыслями, что надо что-то делать, но дальше дело не шло. Потом одна моя подруга подключила к нашему обсуждению другую свою подругу – Леру Аршба. Мы встретились, поговорили, прошла еще неделя. Потом Лера предложила создать чат и каждому пригласить туда несколько близких друзей, которые тоже против ратификации соглашения.
— Представься, пожалуйста
Омар: Я Омар Харчилава, мне 22 года, я окончил Ростовский университет по специальности Международные отношения, поступил в магистратуру по той же специальности и пока занимаюсь гражданским активизмом. В целом политические процессы – мой профессиональный интерес.
— Ҳара ҲПицунда – это первая кампания, в которой ты участвуешь?
Омар: Нет. Мы с Алисой в марте создали в Instagram страничку Аҭақ (@mediat.ak – в переводе с абхазского «ответ»). Это было на фоне активизации грузинской пропаганды, дезинформации. Мы решили, что нужно как-то на это реагировать, и создали свою площадку. Это некий цифровой журнал, в котором мы рассказываем об истории нашей страны, отечественной войны народа Абхазии, культуре, искусстве. Наша задача рассказать миру, что есть независимая Абхазия и независимый абхазский народ. Наши тексты на русском и английском языках.
— Кто это финансирует?
Омар: Никто. Мы делаем это в свое свободное время.
— Как вы пришли к своей первой акции в рамках Ҳара ҲПицунда?
Омар: Было непросто, потому что у нас нет лидера, а, значит, нужно выслушать и учесть мнение каждого.
Рашид: Участвовать в первой акции с самого начала я не мог, потому что работал. Когда я шел домой, увидел, что ребята еще не разошлись, и присоединился к ним. Как будто ноги сами привели.
— Расскажи о себе.
Рашид: Меня зовут Рашид Тания, мне 23 года. Я учился в Москве, в Финансовом Университете по специальности Финансовый менеджмент, работаю в коммерческом банке. И меня волнуют процессы, происходящие в нашей стране.
— Я знаю, что твоего папу они тоже волнуют. Вы как-то обсуждали с ним твое участие в акции? (Рашид – сын Астамура Тания, который известен в Абхазии как историк, политолог, помощник, а позже и советник первого президента Владислава Ардзинбы, открыто выступает против ратификации соглашения по госдаче «Пицунда» – прим. авт.)
Рашид: Конечно, это происходило не без его ведома. Я с ним делюсь, и в первую очередь он мой большой друг. Он знал, чем я занимаюсь, что собираюсь на акцию. В отношении этого вопроса мы с ним совпадаем. И потом, да, я рос в семье политика. И я знаю как относились к нашей стране люди, когда она только вставала на ноги после войны. То, что происходит сейчас, – для меня нонсенс.
— Александр, а как ты оказался в кампании?
Александр: Меня добавили в беседу друзья, зная мою позицию. В нашем движении я в основном отвечаю за визуал – подбираю цвета для надписей, шрифты, сам рисую. Вообще я студент второго курса, учусь на графического дизайнера, параллельно увлекаюсь режиссурой.
— Я так понимаю, режиссура в твоем случае семейная история. Расскажи, поделился ли ты со своим отцом тем, что участвуешь в движении? (Александр – сын Вячеслава Аблотия, абхазского кинорежиссера, сценариста, члена Союза кинематографистов России, директора и художественного руководителя киностудии «Абхазфильм», народного артиста Республики Абхазия – прим. авт.)
Александр: Я родителям не говорил. Они меня увидели по телевизору. Папа, как бы сформулировать, понимает, за что и почему мы боремся, но говорил особо не вмешиваться.
— А для тебя почему важно вмешиваться?
Александр: У меня такой характер и восприятие мира… Для меня это равносильно тому, что у меня лично что-то отбирают. Я чувствую, что это часть меня.
— Алиса, расскажи о себе.
Алиса: Я занимаюсь Атаком вместе с Омаром. А с ребятами нас свела Пицунда. Для меня это вопрос будущего. Он касается непосредственно нас. Сегодня мы отдаем Пицунду, а завтра что?
— Давайте я буду вам оппонировать, чтобы у вас была возможность ответить на множество вопросов, которые возникают у людей, которые с вами не согласны. Мы не отдаем никакую Пицунду, земля принадлежит народу, отдаются только строения. Наверняка, вы просто плохо прочли соглашение или не поняли его.
Омар: Верно, передаются определенные объекты. Земля арендуется с правом капитального строительства. Соответственно, на заповедной территории можно будет строить какие-то свои объекты, которые будут в собственности РФ. Мы же понимаем, что нельзя взять капитальные строения и съехать, грубо говоря. То есть земля под объектами де-факто будет так же принадлежать РФ. А самое главное, мы теряем юрисдикцию на этой территории.
Алиса: Мы не в том положении, чтобы раздавать свои территории. Вы, говоря от имени оппонентов, упомянули аргумент, что мы не читали соглашения. Мы его читали. Для нас важно делать всё самостоятельно. Если мы за что-то беремся, то сами должны убедиться в чистоте нашей позиции. Мы ознакомились с соглашением. И нас оно не устраивает.
— Я продолжаю говорить комментариями из соцсетей. Все эти годы, уж годы вашей жизни точно, мы не имели никакого доступа на территорию этой госдачи, она всегда была закреплена за Россией, и это всех устраивало. Почему именно сейчас вы поднимаете шум?
Омар: Ну, начнем с того, что не всегда, а только в советское время. СССР развалился. Соответственно, я считаю, мы имеем полное право считать свою территорию своей.
— Но наш первый президент Владислав Ардзинба лично решил и передал госдачу в пользование российской стороне…
Рашид: Территория, которая передавалась в 1995 году, это не та, о которой идет речь сейчас. Сейчас территория гораздо больше.
Алиса: И она включает акваторию.
Рашид: Да, это во-первых. А во-вторых, в 1995-м году эта территория передавалась во временное безвозмездное пользование. И то, что такое соглашение тогда вообще было подписано, для Абхазии играло большую политическую роль. Ведь фактически Россия, не признавшая на тот момент нашу суверенность, подписала с нами договор. Де-факто уже тогда согласившись с тем, что есть такая Республика Абхазия. Этим документом мы отчасти подтверждали нашу государственность. Отец упоминал, что Владислав Григорьевич говорил: «Смотри, этой подписью они признали нас».
— Как вы видите будущее госдачи «Пицунда»?
Омар: Естественно, мы предлагаем пересмотреть текст соглашения, исходя из народных интересов.
Рашид: Речь ни в коем случае не должна идти о передаче в собственность чего бы то ни было.
— Я задам вам вопрос, который несколько раз в прямом эфире госканала повторил министр юстиции. В чем разница между соглашением по госдаче и куче пансионатов, переданных в собственность частным лицам?
Омар: Приобретая туристические объекты, инвестор не устанавливает там юрисдикцию страны, которую представляет. Эти объекты и земля вместе с ними не становятся собственностью другого государства.
Алиса: На их территории действуют законы Абхазии.
Омар: Также хочу сказать, что мы понимаем – сейчас в России власть, которая поддерживает Абхазию. Пройдет время – 20 лет, 30 лет, власть там поменяется. А свою эту территорию мы уже обратно не получим. И каким образом все сложится тогда, никто не знает.
— Еще один частый комментарий – или ратификация соглашения, или потеря пенсий, зарплат силовикам, военных баз и т.д. Что скажете?
Рашид: Что Россия подписала с нами большой договор, следом в его рамках иные документы, и я не представляю, что она может нарушить их положения.
— Когда прошла ваша первая акция, помимо поддержки вы получили также множество комментариев о том, что вы чуть ли не предатели Родины, проплачены Западом, Грузией, бог весть кем, и вот это всё. Как вы реагировали на это?
Омар: Мне кажется, мы слишком много времени тратили на обсуждение внутри этих негативных комментариев.
Рашид: Хотя изначально понимали, что они неизбежны.
Омар: Люди зачастую писали страшные вещи. Я запомнил комментарий «Наверно, ваши родители мертвы, если вы вот такие».
— Вы вступали с комментаторами в дискуссию?
Омар: Да, я вступал. Сейчас контролирую себя.
Рашид: А мне и вступать особо негде. Я не активен в соцсетях. И, если честно, по большей части мне было все равно, что там про нас пишут. У нас есть свое мнение, которое мы считаем правым, и, как показал опыт, так считаем не только мы.
— Вас обвиняют в антироссийских настроениях. Что вы можете на это сказать?
Алиса: Что нас обвиняют в чем угодно. Любого характера обвинения летят в нашу сторону. Если разобраться в вопросе и в том, как мы выражаем свою позицию, то люди, способные критически мыслить, поймут, что никакого отношения к антироссийским настроениям мы не имеем. Я училась в Москве, я с большим уважением отношусь к русской культуре, у меня много друзей в России. Для меня абсурдны эти обвинения.
Рашид: В первый раз в Москву я приехал абитуриентом. Я очень быстро адаптировался, хотя боялся раствориться в большом городе. За время, что я учился, я действительно полюбил Россию. Меня реально встретили как дома. Я очень за это благодарен.
— Я знаю, что во время ваших акций к вам часто подходили туристы из России и спрашивали, за что или против чего вы выходите и каждому вы подробно рассказывали, о чем речь. Какая была их реакция?
Рашид: Большинство говорили «Молодцы. Отстаивайте свою землю!». Но был и другой эпизод. Мы стояли с плакатами, мимо проходила семейная пара туристов, лет 60, и когда они узнали, о чем наша акция, то сказали: «Вы неблагодарные потомки своих предков».
Омар: Очень многие нас снимали на видео. Для них было странно, что проходит мирная акция и никто нам не мешает, мы идем по своему маршруту мимо правительственного комплекса, и все спокойно. Надо отметить, что нашу вторую акцию согласовали в администрации города и лично мэр разрешил ее провести, за что ему большое спасибо.
— А с вами пытались как-то наладить контакт государственные структуры, может, выходили на связь, что-то передавали?
Алиса: С нами выходили на связь все и со всех сторон. Не про все мы готовы рассказывать. Бывали случаи, когда госслужащие нам говорили, что не могут поддержать нас открыто, но душой с нами.
— Знаю, что недавно МИД проводил мероприятие, на которое вас пригласили, но вы проигнорировали. Почему?
Омар: Мы написали официальный ответ министерству, с большим уважением, на абхазском языке. Если коротко: у нас просто не получилось прийти.
— Давайте предположим, что 20 ваших ровесников создадут движение за ратификацию соглашения и пригласят вас к открытым дебатам. Вы пойдете?
Хором: Конечно!
Алиса: Мы даже попросили у госканала провести дискуссию в прямом эфире с нашим участием. В целом мы готовы к любому формату, но главное условие – прямой эфир. Чтобы не было возможности что-то вырезать, вставить, поменять местами и переиначить.
— Каково плана мероприятия у вас запланированы?
Омар: Сейчас мы немного сменим курс и в первую очередь будем распространять информацию. В том числе готовы к прямым эфирам. Есть идея также распечатать информационные брошюры.
— За чей счет?
Омар: Да на обычном принтере распечатать пдф-версию. Бумагу купим, скинемся.
Алиса: Мы почти все работаем и зарабатываем.
— Голосовать за или против ратификации соглашения будет парламентский корпус. Как думаете, они учтут ваше мнение?
Алиса: Я уверена, что учтут. Все же мы выражаем позицию части молодежи. И мне кажется, то, что мы делаем, не может быть не услышано.
— На одном из ваших активистов была футболка с надписью «Я не власть, Я не оппозиция», тем не менее все равно часть общества решила, что за вами стоят лидеры оппозиции. Что вы скажете на это?
Омар: В целом молодежь из оппозиционных организаций была возмущена тем, что мы ее не пригласили. Это всё, что мы знаем.
Алиса: Мы знали, что нас обязательно к кому-то припишут. Даже в бытовой ситуации недавно мы столкнулись с тем, что, мол, «ты молодая, ты не можешь ничего решать, я не буду с тобой разговаривать, давай звони своей матери». И вот это очень показательная позиция для нашего общества. Человек, который не относится ни к какой организации, не преследует меркантильных интересов, не может представлять свою позицию.
Омар: Мы не политическая сила, которая заинтересована в этом вопросе, чтобы на нем сместить власть и занять их места. У нас нет таких желаний, целей.
— А как вы объясняете такое отношение к вам как к молодежи, отчасти несерьезное и неуважительное из-за возраста?
Омар: Мы просто поняли, что любят удобную молодежь. Молодежь, которая молчит или говорит, что нужно и когда нужно. И пусть эта молодежь, порой, ведет образ жизни, вредоносный в первую очередь для себя, но главное, не вредит власти. Молодежь со своим голосом не любят.
— Планирует ли кто-то из вас заниматься политикой в ближайшие и не ближайшие годы?
Хором: Нет.
— На президентских выборах 2020 года вы уже обладали правом голоса. Вы участвовали в голосовании?
Омар: Принципиально нет. Я не видел смысла голосовать за людей, которые не выражают близкой мне позиции.
Алиса: Я голосовала, считаю это частью своей гражданской ответственности.
Рашид: Я помню, что поехал на московский участок для голосования, но не помню, проголосовал ли в итоге.
Александр: Я был очень занят учебой.
В этот момент к нам присоединилась еще одна активистка движения Ная Абидова.
— Предположим, вас и людей с аналогичной точкой зрения не услышат, и парламент ратифицирует соглашение. Что вы будете делать?
Ная: Для начала разочаруемся. В стране. У меня есть глубокая убежденность, что Абхазия наполнена хорошими, умными людьми. И что если просто до этих хороших и умных людей донести информацию, то все будет хорошо. Я не вижу в себе сил сдаться, даже если ратифицируют. Нужно будет искать другие выходы, изучать документы, опыт, консультироваться. Надо будет думать, что мы можем сделать еще.
Рашид: Я точно руки опускать не буду. Любой документ оспаривается. Нужно разбираться.
Омар: Возможно, на «Пицунде» все не закончится. И нам нужно в любом случае быть рядом и продолжать наши действия. У меня был период разочарования в абхазской повестке, когда я даже перестал читать новости. Но сейчас, благодаря талантливым, умным и решительным людям, которые меня окружают, все изменилось.
— Представьте, что этот текст прочитают и дочитают депутаты. Почему они не должны голосовать за ратификацию соглашения?
Ная: Потому что за вас голосовали люди. И мы возложили на вас ответственность защищать наши интересы. Когда вы действуете против наших интересов, вы нас предаете.
Омар: Не лишайте нас нашего будущего на своей земле.
Термины, топонимы, мнения и идеи публикации не обязательно совпадают с мнениями и идеями JAMnews или его отдельных сотрудников. JAMnews оставляет за собой право удалять те комментарии к публикациям, которые будут расценены как оскорбительные, угрожающие, призывающие к насилию или этически неприемлемые по другим причинам
