Непрерывная связь

— Алло, Индира, как вы? Что нового? 

— Снег выпал. Вы как?

— А нам что?! Как дети?

— Нормально все, не траться. Привет всем, детей расцелуй.

Эвелина отключает телефон. Листок, на котором записаны телефонные номера, бережно складывает вчетверо и прячет в книгу на полке.

«Листок терять нельзя. По этим номерам я со своими связываюсь. Узнаю, как родители, как братья-сестры», — говорит она.

Эвелина Гобузова – высокая, худая женщина. У нее глаза медового цвета. И волосы красит примерно в такой же тон. Руки у нее загрубели от работы на земле. На лице отражается ежедневный тяжелый труд и заботы. Несмотря на молодость, лицо Эвелины тронули морщины на лбу и вокруг глаз, придающие ей печальный вид.

Эвелине несколько дней назад исполнилось 43 года. Уже восьмой год она свой день рождения отмечает вдали от родного села. Эвелина с мужем и детьми живет в поселении беженцев Скра.

«Иногда шучу, говорю, что у меня две семьи. Одна – подарившая мне жизнь, вторая – придавшая силы для продолжения жизни», — говорит она, объясняя, что под первой подразумевает родителей и братьев-сестер. Они и по сей день живут в Сатихари.

Сатихари – одна из деревень, контроль над которой грузинская сторона утратила после войны 2008 года. Деревню, в которой прожила 35 лет, Эвелина с мужем и детьми покинула после войны.

«Мой муж – грузин, и мы опасались оставаться в деревне после войны. А родители, братья и сестры остались там. Поначалу думали, что разлука продлится несколько дней. Но уже прошло столько лет, а я никак не смирюсь и сейчас верю, что разлука временная. После того, как ушли, вся моя жизнь стала сплошной тоской. Постоянно скучаю по своим родным», — говорит Эвелина.

Поселение беженцев Скра на карте Грузии возникло в 2009 году. Здесь живут около двухсот изгнанников. Восемь лет назад для них построили 89 коттеджей. Изначально все коттеджи были одинаковые, со стенами молочного цвета и крышами, окрашенными в вишневый. Сегодня к некоторым из них пристроены дополнительные комнаты, другие перекрашены, а в некоторых дворах появились гаражи.

Одну комнату пристроила и семья Эвелины. Но жилой площади по-прежнему недостаточно: им приходится делить три комнаты – мужу и жене, детям и внукам.

Никто из членов семьи не трудоустроен. Весной и осенью они помогают соседям обрабатывать землю и собирать урожай, за что получают небольшую плату. Ежемесячно семья получает пособие для социально незащищенных – в общей сложности 360 лари.

Нет статистики, учитывающей количество смешанных грузино-осетинских семей, но абсолютно точно можно сказать, что вековая мирная жизнь между этими народами привела к тому, что таких семей очень много.

«Очень жалко ее. Постоянно за своих переживает. Все время проверяет телефон – не выключился ли, чтобы не пропустить случайно звонок от них. На каждый звонок подскакивает, надеясь на то, что они звонят», — говорит Джемал Окропиридзе, муж Эвелины.

У Эвелины восемь братьев и сестер. Чаще других ей звонят Индира и Эмма. Как говорит сама Эвелина, между собой они в основном на грузинском общаются.

«Одного из братьев мы во время войны потеряли. Об этом мне по телефону сообщили. Мы уже на эту сторону перебрались к тому времени, но что меня могло остановить?! Перешла на ту сторону, оплакала несчастного брата. Обратно с помощью сотрудников Красного Креста вернулась. Тогда и увидела разрушенные и сожженные дома, несчастных людей. Я покидала аккуратную чистенькую деревню, а ее стало не узнать. После этого на той стороне я не бывала. Часто снится, как стою у ворот своего дома, разговариваю с мамой, братьев-сестер обнимаю», — рассказывает Эвелина, утирая слезы рукавом платья.

К разговору подключается ее 21-летняя дочь Натия. Она обнимает маму: «Вы не думайте, что она после того туда перейти не пыталась. Три года назад ее во время перехода поймали. Два дня в цхинвальском изоляторе продержали, а мы тут перенервничали все. Не отпускали, пока мои тети не откупили ее. А мы предупреждали, чтобы не ходила на ту сторону», — говорит Натия.

Эвелина улыбается, гладит дочку по спине и говорит, что и она бы так поступила, когда соскучилась бы по родным.

«Уж хоть бы интернет там провели, легче стало бы с тоской справляться, — пытается успокоить Натия маму. – По интернету сегодня даже о том можно узнать, во что утром был одет любимый человек и чем завтракал. Вот я, например, в Фейсбуке познакомилась со множеством однофамильцев. С большинством лично не знакома, но знаю о них многое».

Эвелина из всех братьев-сестер видится только с Эммой, да и то раз в год, осенью. Эмма замужем за грузином, семья живет в Кахети. Рассказывает, что поездки в Кахети – настоящий праздник. Когда заканчивается сбор винограда, то все родственники обедают за одним большим столом.

Наряду с блюдами грузинской кухни на стол обязательно подаются осетинские хабизгины. Когда наступает черед тостов за родственников, из Кахети поступает звонок в деревню Сатихари.

Эвелина берет мобильник и набирает номер Эммы. Услышав голос сестры, меняется в лице, глаза светлеют. Переговорив, она передает трубку мне.

«Целый год жду приезда Эвелины. Ночи напролет разговариваем. Вспоминаем детство, то время, когда между грузинами и осетинами не было никакой вражды. Вспоминаем нашу деревню, родителей, братьев-сестер, по которым безумно скучаем», — говорит мне Эмма.

Раскол между грузинами и осетинами стал ее личным несчастьем. Говорит, что если бы была возможность загадать одно-единственное желание, то она бы примирила эти два народа.

«Я – осетинка, муж у меня грузин, и дети – грузины. И у сестры моей так же. Я и муж в любви и согласии столько уже лет живем и, несмотря ни на что, не расстались. И с родней мужа у меня хорошие отношения, любят они меня. Никогда ничего плохого не испытывала из-за того, что я осетинка. И разве моя семья не является примером того, что грузины и осетины могут с любовью относиться друг к другу?! Оглянитесь – тут ведь чуть ли не каждая вторая семья смешанная, и ни у кого связь с оставшимися на той стороне родственниками не прервалась», — говорит Эмма в конце телефонного разговора.

Эвелина отключает телефон и говорит:

«Сейчас телефон стал для меня самой важной вещью. Он спасает. Когда тоска начинает одолевать, то от голосов близких становится легче».

В маленьком доме Эвелины телефону отведено особое почетное место – в углу стола, у толстой книги. У всех членов семьи выработано правило – обязательно возвращать телефон на место после того, как им попользовались.

Заканчиваем беседу. Я отключаю программу записи в своем телефоне и с улыбкой подтверждаю хозяйке, что телефон, действительно, очень нужное изобретение. 

Коттедж Эвы находится на окраине поселения. До трассы иду пешком. В сумке у меня телефон, в котором записаны голоса, телефонные звонки и рассказы о сохраненных взаимоотношениях.

В нескольких километрах от меня протянутая для обозначения административной границы колючая проволока.