Незаметное насилие: почему в Армении не раскрываются случаи траффикинга

Сона Мартиросян

Ереван

Эксплуатация детей – самый распространенный, но при этом самый скрытый вид траффикинга, в который часто вовлечены сами родители или опекуны. Либо эксплуатация происходит с их ведома. И оказавшийся жертвой ребенок не знает к кому обратиться за помощью. Недавно в Армении раскрылись сразу три случая насилия над детьми и их эксплуатации.

30 и 54-летние женщины заставляли своих детей просить милостыню, за отказ избивали их, в том числе двухлетнюю девочку. А 35-летний мужчина эксплуатировал сына гражданской жены, и в этом случае также речь идет о постоянных побоях.

30 процентов жертв траффикинга в мире – дети. В Армении в последние годы участились случаи принуждения к труду именно детей.

Все детали ситуации в Армении, а также история девушки, которая долгие годы подвергалась эксплуатации и рассказала, что пережила и как ей удалось преодолеть все сложности.

«Я стояла на мосту и думала: «Господи, подай мне знак»

«Я мало что знаю о своем отце. Мать говорит, что он погиб вскоре после моего рождения. Хороших воспоминаний из детства у меня почти нет, плохих – сколько угодно. У моей матери – проблемы с психикой. Она очень хорошая, добрая, но совсем как ребенок, легко попадает под влияние других людей. Я и не помню, с какого возраста занималась попрошайничеством вместе с ней. Но я помню, что каждый день она приносила собранные деньги и отдавала женщине, в доме которой мы жили – как квартплату», — вспоминает Лусинэ (имя изменено).

Все началось с тех пор, когда мать ушла из отцовского дома и поселилась вместе с ребенком в подвальной комнате на окраине Еревана. Идею попрошайничества подала хозяйка квартиры, чтобы жильцы могли заплатить ей.

«Это была пожилая женщина, какое-то время я называла ее бабушкой. Уверена, мы собирали намного больше денег, чем стоила эта комнатушка, но она вечно была недовольна, обижала меня и маму, заставляла попрошайничать каждый день. Я уже ходила в школу в том же районе, но часто пропускала уроки, потому что она заставляла меня идти на улицу с мамой.
Мне было очень стыдно, когда учителя или одноклассники видели, как я прошу милостыню. Не помню и дня, чтобы не спорила с мамой на эту тему. Я хотела ходить в школу, мне нравилось учиться, но мама говорила, что «бабушка» так много делает для нас, разрешает жить у себя, и это возможность отплатить ей», — вспоминает Лусинэ.

В старших классах ей удавалось уговорить мать, чтобы пойти в школу. Девочку-отличницу любили все учителя, но никто не поднимал проблему частых пропусков, выпадения из учебного процесса или эксплуатации. Ситуация стала хуже, когда в жизни матери появился мужчина:

«Когда он появился в нашем доме, я поняла – это не спасение, а новый круг страданий. Ему удавалось настроить маму против меня. У меня уже не получалось ходить в школу, хотя был выпускной класс. Я понимала, что образование – мой единственный шанс выбраться из этой пропасти.
Однажды, когда в очередной раз я сказала, что не пойду просить денег, что мне стыдно, этот человек сказал: «Значит по-другому заработаешь на жизнь. В этом доме никто не будет жить бесплатно». Я не сразу поняла, что он имел в виду, но вечером, когда он пришел домой и сказал, что поведет меня в какое-то место, я все поняла. Окаменела от страха, хотела умереть.
Не знаю, как я смогла сбежать из дому. Помню, лил дождь. Единственное место, куда я могла пойти – домой к однокласснице. Позвонила, попросила разрешения переночевать у них, но мама одноклассницы сказала, что хозяйка вряд ли разрешит. Когда я услышала это, поняла, что другого пути нет, пошла к мосту и подумала, что только шаг разделяет меня от свободы и той жизни, на которую я никогда не соглашусь.
Стояла на мосту и думала: «Господи, подай мне знак, только один знак». Вдруг зазвонил телефон. Это была мама моей одноклассницы, сказала, что хозяйка разрешила переночевать у них».

Здесь Лусинэ познакомилась с хозяйкой дома. Внешне строгая женщина, услышав ее историю, предложила девочке жить у нее – сколько потребуется. По ее совету и с ее помощью Лусинэ обратилась в полицию, написала заявление на мужчину, который эксплуатировал ее и ее мать. Было возбуждено дело, мужчина был задержан.

Лусинэ долго жила в этом доме – окончила школу, нашла организацию, которая помогает жертвам траффикинга, поступила в университет, нашла работу, а потом уже и новое жилье.

Грань между безразличием и незнанием

Самые распространенные виды траффикинга в Армении – сексуальная и трудовая эксплуатация. В последние годы растет число случаев трудовой эксплуатации.

Большинство из них не фиксируются и не идентифицируются, так как жертвы траффикинга в основном не говорят о насилии, считая его обычным явлением.

По данным полиции, по факту траффикинга за первый квартал 2021 года уже возбуждено шесть уголовных дел. По предыдущим годам ситуация выглядит следующим образом:

в 2020 году было возбуждено 10 уголовных дел,
в 2019-м – восемь,
в 2018-м – 10,
в 2017-м – 17.

В докладе Госдепа США 2019 года говорится, что, несмотря на усилия государства по борьбе с траффикингом, в Армении был зафиксирован регресс. Согласно докладу, проблема особенно актуальна для мужчин, живущих в сельских общинах, а также детей из различных государственных учреждений опеки – интернатов и детских домов. Обычно их заставляют работать на животноводческих и сельскохозяйственных фермах.

Большинство таких случаев остаются нераскрытыми, так как часть общества безразлична к ним, есть также фактор недостаточной информированности.

Например, ребенок, который занимается попрошайничеством или тяжелым физическим трудом в магазине, не воспринимается как жертва траффикинга, а работу на ферме без зарплаты, только за жилье многие не считают эксплуатацией.

В национальной программе борьбы с траффикингом и эксплуатацией 2020-2022 годов впервые обозначена процедура борьбы с траффикингом в отношении детей. Учтена их особая уязвимость, латентность преступлений против них, а также ответственность государства в их отношении.

Кто и как помогает жертвам траффикинга

Идентификацией жертв в Армении занимается только Комиссия по идентификации жертв траффикинга и эксплуатации людей. В ее работе участвуют три государственных структуры – полиция, генпрокуратура и министерство труда и социальных вопросов, а также три организации из общественного сектора.

Государство реализует две программы поддержки жертв траффикинга, говорит начальник отдела по вопросам траффикинга и проблемам женщин министерства труда Софи Бостанчян:

«По одной из них предоставляется социально-психологическая реабилитационная помощь. С 2020 года программа полностью финансируется государством. В прошлые годы программа софинансировалась партнерскими общественными организациями.

Важно, что эта помощь предоставляется не только жертвам траффикинга, но и возможным жертвам, то есть людям, которые не были идентифицированы комиссией как жертвы. Это делается с учетом того, что для заключения комиссии может потребоваться определенное время, а людям помощь нужна без промедления».

Жертвам траффикинга предоставляется

убежище,
материальная помощь,
в случае необходимости – медицинская помощь,
восстанавливаются или выдаются новые необходимые документы.

Жертвам траффикинга предоставляются также юридическая помощь, консультации адвоката и психолога, а также поддержка в вопросе получения образования для тех детей, чьи родители подвергались траффикингу и находятся в убежище.

Софи Бостанчян говорит, что по желанию жертвы министерство помогает также с поиском работы, так как после выхода из убежища они встают перед проблемой реинтеграции.

В рамках второй программы государства жертвам траффикинга предоставляется одноразовая финансовая помощь в 250 тысяч драмов [около $509] – на расходы первой необходимости. С 2020 года финансовую помощь могут получать также дети, ставшие жертвами траффикинга.

«Пошла сказать, что я ее победила»

«Мне кажется, один этот звонок изменил мою жизнь, стал ответом на все мои страдания. Не знаю, что было бы со мной, если бы я не встретила ту женщину, если бы решила в тот день шагнуть в неизвестность. Она спасла меня», — говорит Лусинэ, вспоминая худший день в своей жизни.

Она продолжает общаться с матерью, которая сердится на нее за то, что дочка «отправила мужа в тюрьму». Общается и с хозяйкой квартиры, которая заставляла ее заниматься попрошайничеством.

«Когда я поступила в университет, первое, что я сделала, пошла к той женщине. Она всю жизнь мне говорила, что я не добьюсь ничего, что меня ждет судьба моей матери. Я пошла сказать ей, что она ошибалась, я ее победила», — говорит девушка.

Парень Лусинэ знает о ее прошлом, но его семья – пока нет. Лусинэ старается не оглядываться на прошлое, знает – лучшее ее ждет впереди. Но беспокоится, как бы прошлое не запятнало ее будущее.