Национальные интересы Армении – препятствие для мирного соглашения с Азербайджаном
Армения с трудом, но пережила 2021 год, который был бурным, полным острых политических проблем. В самой стране и вокруг нее происходили брожения, создавались разные форматы общения с соседями, с ними подписывались заявления, но серьезных изменений, как считают армянские политологи, в целом не произошло. Политический анализ итогов прошлого года и возможный расклад развития событий от политолога, директора Института Кавказа Александра Искандаряна.
- «Оснований для оптимизма нет, мы пытаемся их создать» — премьер-министр Армении
- Прессинг на Армению: чего хочет Баку, чего ждет Россия? Комментарий из Еревана
- 3+3 или 3+2։ новый формат решения проблем на Южном Кавказе
Политический год в Армении не совпал с календарным
«Он начался с ноября 2020-го, с окончания карабахской войны, и завершился отставкой мэра Еревана и большой пресс-конференцией Пашиняна, разговорами об армяно-турецком процессе и назначением спецпредставителя по переговорам с Турцией.
Все, что происходило в 2021 году в Армении и вокруг нее с точки зрения внешней и внутренней политики, а также экономики, — это следствие военного поражения в Карабахе.
Среди особых событий 2021 года нужно отметить декабрьскую встречу глав Армении и Азербайджана, которая стала второй после ноябрьской встречи тройки [при посредничестве президента России]. На ней сформировались рамки, в которых будет определяться внешнеполитическая повестка дня Армении во взаимоотношениях с Азербайджаном, а де-факто – с Азербайджаном, Россией и Турцией.
В целом с точки зрения реальной внешнеполитической повестки дня нельзя сказать, что произошло что-то существенное.
Было довольно много заявлений, похожих на меморандум, но серьезной активности по ним не было, поскольку в действительности интересы Армении и Азербайджана, Турции и России сильно расходятся. Примирить их даже вне зависимости от желания и нежелания контрагентов не получается. Их интересы не просто не совпадают, они объективно противоположны. И сделать так, чтобы эти препятствия были устранены, просто невозможно».
Нет нового статус-кво
«Обычно после войн подписываются договоры, то есть образовывается новый статус-кво, страны решают, как им дальше жить в новой конфигурации.
К примеру, после 30-летней войны в Европе появился Вестфальский договор. После наполеоновских войн появился Венский конгресс. После Первой мировой войны был Версальский договор. После Второй мировой войны была принята Ялта-Потсдамская система.
Тут прошла война, изменилась ситуация «на земле», а договора нет. Представления о том, как мы будем жить дальше, нет.
Старый статус-кво умер, а новый не родился. Эта ситуация в науке называется «аномия» – отсутствие норм.
Процесс выяснения того, как мы будем жить дальше, происходит прямо сейчас, и он продлится еще какое-то время, может, годы и в форме различного типа давлений в основном на Армению, но также и давлений сторон друг на друга.
То, что интересно и важно нам, – это давление на Армению. Но наряду с этим есть давление, к примеру, на Турцию. Турция надеялась стать сопредседателем Минской группы ОБСЕ [действующие сопредседатели – США, Франция, Россия, посредники переговоров по карабахской проблеме до войны 2020 г.]. Судя по всему, ей это было обещано, но у нее не получилось. Турция претендовала на миротворческую миссию вместе с Россией в Арцахе – тоже провалилось.
Давление на Армению в основном консолидированное. К примеру, турецкая и азербайджанская политика по отношению к Армении едина. У Турции и Азербайджана единые цели, и сделать так, чтобы эта политика изменилась, не получается.
Это система давлений. Она оказывается различными способами.
- Дискурсивное давление. К примеру, в Азербайджане на уровне президента говорится, что никакой карабахской проблемы нет, она уже решена, и Карабаха не существует, посему не о чем говорить.
- Дипломатическое давление, принуждение Армении к тому, чтобы она шла на какие-то уступки.
- Силовое давление. То, что происходит на границе, когда азербайджанские ВС вторгаются на территорию Армении и занимают ее территории.
Все это приводит к отторжению мирного соглашения. В действительности Азербайджан не хочет договариваться о чем-либо. Он хочет победить.
Он хочет оформить результаты военной победы институционально, по максимуму, взять все возможное в этой ситуации. Именно поэтому совместить эти интересы не очень получается.
Я думаю, что и дальше эти процессы будут замедленными, многое не будет получаться, будут создаваться какие-то форматы, комиссии, подписываться какие-то меморандумы или заявления, но реальных изменений под давлением получить будет невозможно».
Армения получила два Баку
«Это касается и турецкого процесса. Процесс нормализации отношений инициирован, назначены спецпредставители, ожидается их встреча, но предполагать, что на ней или на одной из последующих встреч произойдет прорыв и удастся решить все проблемы, не стоит, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.
Этот процесс выстраивания армяно-турецких отношений не новый, он запущен в третий раз. Из них только «футбольная дипломатия» [инициатива президента Армении Саргсяна, пригласившего президента Турции Гюля на футбольный матч сборных двух стран в Ереване, после которого начался процесс нормализации отношений] была ближе к результату, да и то провалилась.
Это интересный феномен. «Футбольной дипломатией» пытались сделать войну 2020 года невозможной или гораздо более вероятной. Это была попытка отделить турецкие интересы от азербайджанских, сделать так, чтобы Турция руководствовалась своими интересами, а не азербайджанскими. В этой ситуации развитие было бы другое.
Но процесс сорвался, несмотря на его чрезвычайную серьезность и серьезное вовлечение госсекретаря США, МИД РФ и европейских представителей. И сорвался он по причине азербайджанского лоббинга в Турции.
Сегодня у Армении и у Арцаха вместо Анкары с одной стороны и Баку с другой — два Баку. По отношению к Армении Турция ведет ту же политику, что и Азербайджан. Они свелись воедино, и нарушить эту политику совершенно невозможно, по крайней мере, в ближайшее время».
Нагорный Карабах – центр политической идентичности
«До 2018 года все смены власти в Армении происходили под лозунгами и при помощи риторики национальной повестки дня, в частности, арцахской проблемы. Нагорный Карабах всегда был центром политической идентичности.
И приход к власти и отставка Тер-Петросяна [первый президент Армении, избранный после выхода страны из состава СССР – 1991-1998гг.], и приход к власти Кочаряна [второй президент Армении – 1998-2008], и приход к власти Саргсяна [третий президент Армении 2008-2018] и его уход – все это было связано с арцахской повесткой дня.
В 2018 году впервые в истории независимой Армении к власти пришли люди, которые ни во время «бархатной революции», ни на выборах не поднимали арцахской темы.
Они говорили о коррупции, социальной несправедливости, все было построено на одной «социалке». Но сейчас риторика против премьер-министра Никола Пашиняна вновь выстраивается на арцахской проблеме. Оппозиция обвиняет Пашиняна в разной степени экспрессивности в предательстве по карабахскому вопросу, имея в виду интересы Армении».
Возвращение на круги своя
«Сопротивление оппозиционных политических сил происходящим сейчас процессам очевидно.
Что касается общества, то здесь мы видим апатию. Основной опорой режима на сегодняшний день является не поддержка людей, а их апатия к политике.
На выборы [внеочередные парламентские выборы проводились в июне 2021 года для разрешения внутриполитического кризиса после поражения в карабахской войне] пошли примерно половина избирателей. Из них 20 процентов проголосовали за партии, которые не имели шанса пройти в парламент. Это чистой воды протестное голосование.
Люди уже не хотели отдавать своего голоса Пашиняну, но и не готовы были отдать его Кочаряну, то есть «бывшим». И эти настроения определяющие.
Мы возвращаемся к той конфигурации, которая была до революции, когда при полутора партийной системе одна партия определяет процесс принятия решений целиком и для этого ей не требуется оппозиция никак. И это наследие Сержа Саргсяна. Он оставил Николу Пашиняну или любой будущей власти «блестящую» конституцию.
Это классический гибридный режим, когда оппозиционные силы в парламенте есть, они имеют возможность говорить, протестовать, есть плюрализм прессы, но на принятие решений это почти никак не влияет. То есть конструкция полутора партийной системы и конструкция слабой власти и слабой оппозиции восстановились.
Кроме того, восстановилась слабая легитимность власти. В Армении слабая власть существовала примерно с 1992-93 и по 2018-й. Власти к этому приспосабливались, они находили варианты техники существования в таком режиме, принимали как данность отчуждение и факт того, что их не любят. К примеру, Серж Саргсян, когда приходил к власти, уже был непопулярен, но власти в этом существовали и наработали механизмы.
Партия «Гражданский договор» Пашиняна пришла к власти на безумно высокой популярности. И это был их единственный инструмент, с помощью которого они с парламентом делали все, что хотели. Несмотря на присутствие республиканцев [Республиканская партия Армении — правящая партия до революции 2018 года] в Национальном собрании, они проводили внеочередные выборы и т.д. Но все это закончилось.
Теперь революционерам надо учиться жить при низкой популярности, при том, что значительная часть людей их отторгает.
Все возвращается на круги своя и прекрасно иллюстрирует широко известный тезис в политологии, что просто изменением каких-то людей изменить ситуацию нельзя. Просто сменой плохих ребят на хороших, не меняется структура, не меняются институции, политическая культура и т.д.
Но история доказала, что это не вечно. Такая система приводит к встряскам, ротации власти, изменениям. Так было и с коммунистами, и с Левоном Тер-Петросяном, и с Робертом Кочаряном, и с Сержем Саргсяном.
Проблемой для армянских лидеров всегда было ошибочное представление о том, что так может продолжаться вечно. И действующие власти не исключение. Недовольства, апатия будут нарастать, и в кульминационный момент найдется какая-нибудь политическая сила, которая сможет подобрать это недовольство, как это сделал Пашинян в 2018 году.
