Глядя на то что происходит в Мьянме, где одни верующие истребляют других верующих, понимаешь, что мир окончательно перевернулся и катится в новое, технологически усовершенствованное средневековье.
Такими очагами религиозной ненависти — уже пылающими, как в бывшей Бирме, или готовых вот-вот вспыхнуть даже без зажженной спички -пестрит карта мира.
Но Абхазия на фоне этой межконфессиональной массовой драки смотрится почти что затерянным в пустыне оазисом. В массе своей верить верим, но без фанатизма. И — слава Богу.
Мой прадед Селыку Хашиг был мусульманином. На одной из свадеб, а было это в 1880-х, ему приглянулась одна девушка. Он ее пригласил на танец и по окончании пляски отблагодарил ее золотым червонцем.
Это уже был знак. В те времена, чтобы создать семью, абхазы не водили долгие «хороводы», не присматривались друг к другу годами, как сейчас, и потом тоже не говорили, что они «не сошлись характерами».
Достаточно было одного танца и даже одного взгляда, чтобы принять решение — причем взаимное. И навсегда соединиться в браке, в большинстве случаев, счастливом.
Так вот, Селыку сразу обозначился. И в тот же вечер при помощи общей знакомой, которая взяла на себя добровольную миссию челночной свахи, он сообщил понравившейся ему девушке о серьезности своих намерений.
Есма Папба, так звали мою прабабушку, не сказать, что вот так без раздумий готова была выйти за первого встречного. Она была девушка видная, но отнюдь не легкомысленная.
Внезапно появившегося ухажера она и раньше знала, хотя лично с ним не была знакома. Зато была в курсе, что он мусульманин. А сама Есма была христианкой. Причем не номинальной – она регулярно ходила в церковь.
«Я выйду за него замуж, если он сохранит за мной мою веру» — «телеграфировала» она свои условия опять же при помощи все той же общей знакомой.
Селыку сказал: «нет проблем» — и спустя несколько недель он женился.
Как гласит семейная легенда, и почему-то мне кажется, что она не далека от реальной истории, их брак был долгим и счастливым. У них родились восемь детей – четыре мальчика и четыре девочки. Селыку сдержал слово, его супруга так и осталась при своей вере. Более того, некоторых детей он разрешил покрестить.
Огромный дом, построенный моим прадедом для своей семьи, где стены с метр толщиной, до сих пор стоит в селе Хуап и является для всех нас, его потомков, Большим Домом.
Уже больше ста лет наш род, кто бы где ни жил, съезжается в высокогорный Хуап отмечать Пасху и Успение Пресвятой Богородицы. Никто из тех, кто стал хранителем очага Большого Дома вслед за Селуком, не был христианином. Но праздничный стол в память о нашей прабабушке в доме, который построил Селыку – это железобетонная традиция.
Вообще, мы отмечаем таким же составом и мусульманские, и свои абхазские языческие праздники. Для абхазов такая история рода, где мирно сосуществуют сразу несколько верований, отнюдь не уникальна. В большинстве своем мы все так жили и живем, и надеюсь, будем жить. И в официальном календаре абхазских государственных праздников уважили всех – и христиан, и мусульман, и язычников.
Но увы, кого-то это начинает раздражать. Вот, например, в связи празднованием Курбан-байрама объявили выходной – а он в этом году совпавший с традиционным Днем знаний. И это стало хорошим поводом для пикировок на религиозную тему. Писали даже, что вместе с жертвенными баранами отдали на заклание и образование.
Абхазия, конечно, и даже близко не Мьянма. Однако в наш век стремительно-массовой коммуникации сократить дистанцию в мозгах людей ничего не стоит. Только дай старт — и машина межконфессиональной нетерпимости даже без тебя так закрутится, что далекая во всех отношениях Мьянма встанет завтра у твоего порога.
В нашей жизни многое чего может не хватать – земли, воды, места под солнцем, того же образования — но Бога на всех нас точно хватит. Со всеми прошедшими и наступающими праздниками!
