“Мой Карабах”. История шестая: Баку
Это шестая история из серии армянского журналиста и писателя Марка Григоряна “Мой Карабах”, которую он написал специально для JAMnews.
Предыдущие пять частей:
1988 год. Первые карабахские митинги
Лето 1988. Ереван требует присоединения Карабаха
Конфликт между BBC и Баку – и эпилог
Руки Гейдара Алиева
– Я не смогу прийти завтра, – сказал я зубному врачу, – утром я уезжаю.
– Куда? – спросила врач.
– В Баку, – улыбнувшись, ответил я.
– Как в Баку? – удивилась она. – Разве это не опасно?
Безопасность нам гарантировала президентская администрация. Шел конец июня 1999 года, и это была первая послевоенная поездка группы армянских журналистов в Азербайджан.
В Баку мы прилетели на маленьком самолетике ООН. Закинув вещи в гостиницу, мы отправились в администрацию президента, где нас встретил Вафа Гулузаде, советник Гейдара Алиева. Гулузаде говорил на повышенных тонах, что, дескать, Армения – вассал России, а она, Россия, все делает для того, чтобы помочь армянам.
И для того, чтобы подтвердить свои слова, он потрясал вчерашним номером московской «Независимой газеты» с портретом моего друга Александра Искандаряна.
Гейдар Алиев принял нас через день после приезда в большом светлом зале. Мы сидели за длинным столом, перед каждым из нас поставили небольшой стаканчик-армуду с чаем. Сам Алиев сел во главе стола. С самого начала он удивил меня своей худобой – казалось, он надел пиджак, сшитый на более корпускулярного мужчину и поэтому висящий на нем, как на вешалке. Видимо, Алиев сильно похудел после операции на сердце, которую ему недавно сделали в Кливленде.
Удивило и его лицо: неподвижное, с застывшими мышцами, похожее на восковую маску. Ощущение маски не проходило, даже когда он улыбался очередной шутке.
Разговор, конечно, шел о конфликте и говорил, главным образом, сам Гейдар Алиев.
«Не бывает вечных конфликтов, как не бывает вечных врагов, – расслабленно откинувшись на спинку стула, говорил он, – рано или поздно разрешится и карабахский конфликт».
Телекамеры, расположившиеся в самом конце зала, прилежно фиксировали слова президента. Когда Алиеву принесли чай, он наклонился вперед и посмотрел на свои руки, сложенные на столе. Я проследил за его взглядом. Руки президента дрожали крупной старческой дрожью.
Алиев с ненавистью смотрел на свои руки. Казалось, он пытается силой воли, силой взгляда остановить эту дрожь, но руки ему не подчинялись. И в этом был элемент сюрреализма: Гейдару Алиеву подчинялось в Азербайджане всё, кроме его собственных рук, продолжавших дрожать. Его физиология, его природа оказывались выше его воли. И это выводило его из себя.
А еще он смотрел на армуду с чаем. Было видно, что Алиеву ужасно хотелось чая, но он ни за что не возьмет дрожащими руками этот стаканчик, не покажет своей слабости, не расплескает напитка.
Он так и не сделал ни глотка.
Свадьба Анжелы
За день до встречи с Алиевым я побывал в офисе у Эльдара Зейналова, известного азербайджанского правозащитника. Я спросил у него об армянках, до сих пор живущих в Баку, и он отреагировал немедленно: «А одна из них сейчас как раз у меня».
Так я познакомился с молодой женщиной по имени Анжела. Наверно, ее можно назвать современной Джульеттой, влюбившейся в Ромео-азербайджанца. Но их проблема была в том, что они не могли заключить брак… из-за фамилии и отчества – ее полное имя – Оганова Анжела Мисаковна. Работники загса, увидев фамилию и отчество, бросили паспорт ей в лицо: «Езжай в свою Армению и там выходи замуж. Нечего тебе здесь делать!»
Мне очень хотелось помочь Анжеле и ее жениху – приятному тихому парню. Но как это сделать? И я решил поговорить о ней с Гейдаром Алиевым. Понятно, что делать это надо было с максимальным тактом. И поэтому во время чаепития я спросил: «А как живется армянам в Азербайджане?»
Это был шаг, позволивший Алиеву показать себя во всей красе. Он долго говорил о том, что армяне, как и остальные этнические меньшинства, пользуются в стране всеми благами и уважаемы наравне с большинством. И тогда я сказал об Анжеле.
– Кто такая? – спросил он. – Почему не знаю?
А дело в том, что память у Алиева, как рассказывают все, была феноменальной. Он мог, один раз увидев человека, через десятки лет после этого вспомнить, как его зовут, его профессию и чем он занимался.
– Разрешите мне, – быстро и подобострастно сказал Вафа Гулузаде, – я займусь.
Алиев разрешил. Через две недели я получил по электронной почте несколько свадебных фотографий Анжелы. В тот же день я из своего ереванского офиса позвонил в приемную Гулузаде и поблагодарил его.
Когда я готовил к изданию эту часть эссе, мне рассказали, что Анжелы больше нет. У нее было слабое сердце, и она скончалась несколько лет назад.
Матрешки
В 2001 году посольство Франции в Азербайджане пригласило меня на конференцию, посвященную взаимоотношениям стран Южного Кавказа и Европы. Я согласился. Но когда я прилетел в Баку, выяснилось, что там что-то не сработало, и я остался без охраны.
А дело в том, что когда после войны армяне приезжали в Азербайджан или азербайджанцы в Армению, к ним приставляли офицеров госбезопасности. Они действительно следили, чтобы приезжих не трогали, но заодно еще и наблюдали, чтобы приезжие не особенно свободно себя чувствовали, например, чтобы они вдруг не увидели чего, что им видеть не подобает.
Так вот: меня госбезопасность проморгала. Не сработали какие-то административные шестеренки, и я оказался в Баку без охраны. Правда, в одиночку я все равно на улицу старался не выходить, но на второй день после конференции я все-таки решился выйти за газетами.
Киоск был метрах в ста. Я взял газеты, расплатился, и тут продавец вышел из киоска, закрыл за собой дверь и обратился ко мне: «Послушайте, когда, наконец, этот конфликт закончится? Мы же с армянами жили лучше, чем с грузинами…» Я понял, что он видел сюжеты о конференции по телевизору.
Выходил я из отеля с друзьями и знакомыми.
Не все было гладко. Так, когда мы с политологом Арифом Юнусовым шли по Арменикенду, к нам подошел некий мужчина.
– Познакомься, – сказал ему Ариф, – это Марк Григорян. Армянин.
Мужчина протянул мне руку, пожал, а потом быстро отдернул:
– Мы встретимся на поле боя! – сказал он с вызовом.
Оказалось, это был один из заместителей председателя крайне антиармянского политического деятеля Акифа Наги.
Но если не считать этого, я отлично провел время, гуляя по старому городу, поднялся на Девичью башню, выпил кофе на Площади фонтанов.
А журналист Шахин Рзаев отвел меня в сувенирную лавку. Продавщица, русская женщина примерно одних со мной лет, стандартно спросила:
– Вы откуда?
– Из Еревана, – ответил я.
Она смешалась. Видно было, что поверить в появление настоящего армянина в центре Баку было непросто.
– Если вы приехали к нам с добром, то добро пожаловать. А если со злом, то…
Она запуталась. Было видно, что и слегка испугалась. Я понимаю: после стольких статей, телерепортажей, разных рассказов о том, какие армяне – все армяне – террористы, убийцы и негодяи, трудно вдруг увидеть такого террориста, убийцу и негодяя у себя на пороге. Даже и не знаешь, что думать.
Но, как оказалось, я приехал не со злом. Я купил у нее набор матрешек, на которых вместо традиционных женских лиц были изображены совы и треугольный матерчатый талисман. Сов я храню, а талисман куда-то затерялся в ходе переездов.
Вскоре после этого поездки армянских журналистов в Азербайджан прекратились. Сейчас поехать туда могут лишь политики и спортсмены.
