“Мой Карабах”. История третья: лето 1988. Ереван требует присоединения Карабаха
Это третья история из серии армянского журналиста и писателя Марка Григоряна “Мой Карабах”, которую он написал специально для JAMnews.
Вся серия «Мой Карабах» — тут
ел 1988 год, карабахские митинги были в полном разгаре в Армении, и все мои друзья и знакомые были так или иначе вовлечены в происходящее.
Но по мере того, как шло время, я стал замечать, что среди них появляются разные точки зрения.
Кто-то видел в конфликте чисто территориальный спор за право владеть землей Карабаха – как будто это такой край, где нет людей, и люди вообще не важны, а важна земля.
Другие видели в конфликте религиозное противостояние – «извечный» спор между христианами и мусульманами.
Третьи говорили, что именно Карабах решает судьбу всей европейской цивилизации, потому что именно Карабах является последним оплотом на пути пантюркистов к мировому господству. А пантюркисты, как известно, только и думают о том, как бы уничтожить Армению, которая мешает их черным замыслам.
Как и очень многие в Армении, я видел проблему в восстановлении исторической справедливости, в преодолении наследия сталинизма. А если так, то действовать должна была Москва – и действовать быстро, потому что это и есть настоящая перестройка.
В те дни стали говорить о национально-освободительной борьбе, о «ленинском» праве наций на самоопределение. Популярными стали лозунги «Ленин-партия-Горбачев», и как антитеза ему — «Сталин-Берия-Лигачев». Видимо, стоявший во главе митингов комитет «Карабах» пытался таким образом донести до Кремля свою позицию — мы верны Москве, но Карабах должен стать армянским.
арабахское движение, ставшее для меня и для многих людей в Армении и Азербайджане одним из важнейших символов 1988 года и начинавшееся как серия акций вполне промосковских, оказалось первым гвоздем в гроб Советского Союза, навсегда изменившим жизнь не только наших двух республик. Этот год изменил всю нашу огромную страну – а следовательно, и весь мир.
Нстацуйц, или сидячая забастовка
Но вернемся к началу лета – или, вернее, к концу весны.
Митинги на оперной площади стали повседневностью. Они проходили регулярно, собирая каждый раз, как мне сейчас помнится, от шести до пятнадцати или даже двадцати тысяч человек.
На митингах люди получали информацию и обменивались мнениями. Сказанное на митинге немедленно становилось для многих ереванцев истиной в последней инстанции.
Телевидению перестали верить, однако каждая передача, проходившая по московским телеканалам, в которой говорилось об Армении, Азербайджане или Карабахе, смотрелась самым внимательнейшим образом, досконально обсуждалась и критиковалась как «плохая». Редко когда общественное мнение оценивало передачу как «неплохую» и почти никогда как «хорошую».
Постепенно менялся адресат митингов. Если в феврале требования митингующих касались, главным образом, Москвы, центра, Кремля, ЦК КПСС, то с приближением лета адресатом все чаще становилось руководство Армении.
Логика была примерно такой: если Совет народных депутатов НКАО, в полном соответствии с законами СССР, обратился к Верховным советам Азербайджана и Армении с просьбой согласиться на переход из одной братской республики в другую, то почему Верховный совет Армении не рассматривает эту просьбу? Ведь это же соответствует законам?!
Следовательно, ее надо рассмотреть и принять. А когда Армения ее примет, а Азербайджан, естественно, отклонит – тогда Москва выступит в роли арбитра, и посмотрим, что она решит.
Обратите внимание – в первые месяцы карабахского движения Азербайджан не был даже адресатом митингов. Не было попытки завязать диалог – ни с официальным Баку, ни с демократическими силами или диссидентами Азербайджана. Вместо этого сначала добивались решения Москвы, а затем – тоже решения Москвы, но уже как ответ на действия официального Еревана.
Как объяснить это? Видимо, тем, что, с одной стороны, митингующие предполагали, что разговор все равно не получится. С другой – «о чем с ними говорить?»
С третьей – между соседними республиками не было традиции общения на официальном уровне – все шло только через Москву, хотя на уровне простых людей контакты были, причем часто вполне дружеские. Заключались смешанные браки, армяне и азербайджанцы ездили друг другу в гости, жили по соседству, торговали – и вместе, и друг с другом… И, конечно, ругались и дрались. Как же без этого?
Но вернемся на оперную площадь.
онотонное течение митингов нарушилось, если мне не изменяет память, в середине мая, когда группа студентов села на ступеньки оперного театра и заявила, что не встанет с места, пока Армения не примет официального решения и не удовлетворит просьбу Карабаха.
Число студентов на сидячей забастовке быстро росло, и вскоре их уже было около двухсот человек.
Эта была очень неожиданная форма протеста, внесшая в ереванские митинги позитивную струю молодости и задора со светлой аурой. Вокруг сидевших на ступеньках оперного театра студентов стали собираться люди, к ним приходили барды и пели им свои песни, их навещали актеры, чтобы поговорить и развлечь, а музыканты приходили со своими инструментами, чтобы сыграть для них.
Забастовщиков кормил весь Ереван – считалось хорошим тоном пойти на площадь, взяв из дома что-нибудь съестное, или хотя бы принести им термос с чаем или кофе.
Сидячая забастовка стала редчайшим случаем в СССР, когда массовый протест достиг своей цели. Недавно назначенный на пост первого секретаря ЦК компартии Армении Сурен Арутюнян уступил требованиям митингующих и забастовщиков, и 15 июня Верховный совет Армянской ССР принял решение о включении Нагорного Карабаха в состав Армении.
Тот период – май-июнь 1988 года – и сейчас многие вспоминают как «время сидячей забастовки». Среди лидеров, выдвинувшихся в ходе этой студенческой акции протеста, оказались несколько человек и сейчас играющих значительную роль в жизни Армении, ставших государственными деятелями, дипломатами, журналистами.
А для одного из студентов, Наири Унаняна, забастовка стала звездным часом. В следующий раз он появился на публике через 11 лет – 27 октября 1999 года, когда во главе вооруженной группы из пяти человек ворвался в зал заседания парламента.
Они убили премьер-министра страны, председателя парламента, двух заместителей, нескольких депутатов и министра и спровоцировали глубочайший политический кризис, поставив под удар саму армянскую государственность.
Унанян сейчас отбывает пожизненный срок.
