“Мой Карабах”. История седьмая, заключительная: конфликт между BBC и Баку – и эпилог
Это седьмая и заключительная история из серии армянского журналиста и писателя Марка Григоряна “Мой Карабах”, которую он написал специально для JAMnews.
Предыдущие шесть частей:
1988 год. Первые карабахские митинги
Лето 1988. Ереван требует присоединения Карабаха
Радиоматериал, посвященный десятилетию перемирия в Карабахе, вышел в эфир 12 мая 2004 года. К этому времени я проработал на Би-би-си немногим более полугода.
Это был объемный материал – более 16 минут. Его главная идея актуальна до сих пор – руководителям Армении и Азербайджана надо договориться о мире, которого хотят простые люди в обеих странах.
В этом радиоочерке разные точки зрения на конфликт представляли армянские и азербайджанские политики, аналитики, простые люди. О способах его разрешения говорили западные специалисты, представители России и Турции.
Он был одобрен руководством до того, как выйти в эфир. Его даже перевели на азербайджанский. И это был не единственный журналистский материал, подготовленный на Би-би-си к десятилетию перемирия. Мои коллеги также сделали ряд других материалов, и в их числе были репортажи, присланные из Степанакерта.
Я был очень рад тому, что результат моего труда вышел в эфир. Но я не мог знать, что передача, в которой прозвучал этот материал, вызвала настоящую бурю в правящих кругах Азербайджана. И уже на следующий день, 13 мая, в бакинской газете «Зеркало» вышла статья, где со ссылкой на телерадиокомпанию ANS было сказано, что Марк Григорян «проповедует армянство и, не брезгуя приемами, пытается доказать, что Нагорный Карабах является армянской территорией». Надо ли говорить, что ничего такого в том материале не было?
На следующий день «Зеркало» писало уже о Стивене Ике, который в те дни был в Карабахе и рассказывал оттуда, как живут карабахцы: «Стивен Ик, крадучись, апеллируя к некоему общественному мнению, которое непонятно как и посредством чего он изучал, вонзает в сознание огромной международной слушательской публики тезис о том, что армяне Нагорного Карабаха обладают своим собственным мировосприятием».
В те же дни руководство правящей партии Йени Азербайджан и парламента страны выразило протест Би-би-си. И это уже было очень серьезно: фактически, верхушка целого государства была недовольна репортажами Стивена из Карабаха, моим радиоматериалом и еще – начатой нами в соавторстве с азербайджанским коллегой «Карабахской страницей» на сайте Русской службы Би-би-си.
Тогда же меня вызвал к себе редактор и попросил «некоторое время» не вести эфир. Би-би-си написала письмо в ответ на претензии Азербайджана. Но его оказалось недостаточно. Скандал разгорался.
Телерадиокомпания ANS, предоставлявшая свой эфир для передач Би-би-си, пригрозила, что прекратит ретрансляцию, если меня не уволят до 31 мая. Примерно в те же дни мне рассказали, что посол Азербайджана встретился с высоким бибисишным начальством и потребовал моего увольнения.
Рассказали мне еще, будто бы в парламенте Азербайджана прошли слушания, посвященные Би-би-си и тому, как там работают Стивен Ик и Марк Григорян. При этом наши увеличенные фотографии проецировались на большом экране.
Каждый день, приходя на работу, я открывал сводки, которые готовила служба мониторинга Би-би-си, и каждый день видел свое имя в азербайджанских СМИ.
24 мая ведущий новостей на телеканале ANS объявил, что Марку Григоряну осталось работать на Би-би-си всего семь дней.
Еще через день глава группы компаний ANS Вахид Мустафаев сказал, что Григорян в ответе за антиазербайджанскую пропаганду, которую ведет Би-би-си. 27 мая СМИ передали слова депутата парламента Мубариза Гурбанлы: «Русская служба Би-би-си целенаправленно передает программы, направленные против государственности, истории и национальной культуры Азербайджана».
Тот же Гурбанлы заявил, что я давал в эфир музыку Фикрета Амирова, представляя ее как произведения Арама Хачатуряна. Меня снова пригласили к начальству, и я был вынужден давать письменные объяснения: действительно ли я вместо «Танца с саблями» или вальса из «Маскарада» ставил симфонический мугам «Шур» или «Азербайджанское каприччио».
Это были, наверно, самые тяжелые недели в моей жизни. Я искренне боялся, что Би-би-си не выдержит давления со стороны азербайджанских властей и меня уволят.
Нервы мои были напряжены, я чувствовал себя загнанным в угол. При том, что азербайджанские СМИ каждый день что-то писали обо мне или в мой адрес, армянские молчали, словно воды в рот набрав. Я интерпретировал это молчание как знак, что Армения отказывается мне помогать. Мне было не с кем говорить о своих проблемах на работе. Друзья, прожившие всю жизнь на Западе, не понимали ситуации, в которую я попал.
Наконец наступило 1 июня. Меня не уволили, а ANS прекратил ретрансляцию. Но Би-би-си все равно можно было слушать на территории Азербайджана, так как корпорация имела отдельную лицензию на вещание в FM-диапазоне. Ее власти отозвали в конце 2008 года, закрыв вещание Би-би-си вместе с западными радиостанциями «Свобода» и «Голос Америки», а также российской «Европа-плюс».
Рассказывая об этих событиях, я обязательно должен отметить, что все время моей жизни и работы в Лондоне, у меня были совершенно нормальные отношения с сотрудниками Азербайджанской службы Би-би-си. С некоторыми я подружился и дружу до сих пор.
А с коллегой Фамилем Исмайловым мы создали и вели «Карабахскую страницу», которая в 2005 году получила награду Би-би-си Original Online Journalism Award.
Эпилог
Я снова приехал в Гадрут летом 2015 года – спустя более чем 50 лет после того, как побывал там еще ребенком.
Я увидел маленький провинциальный городок, узнал небольшую площадь, по которой мы так любили ездить на соседском ослике.
Но дом, где мы жили в 1964 году, обвалился. Вернее, обвалился второй этаж, а на первом этаже, где мы жили в то лето, соседи устроили свинарник.
Но в садике все еще стояло старое тутовое дерево, а тропинка до родника была все той же.
Удивительно, но я помнил каждый ее изгиб.
Я вернулся в Гадрут моего детства, где уже не было тети Дышхо, мальчиков, с которыми я играл, и не было азербайджанцев, живших там до войны.
И там, в Гадруте, я понял, что всю свою жизнь я возвращался в Карабах. Не приезжал, а именно возвращался. В первые послевоенные недели я вернулся, чтобы креститься в Зеленой церкви Шуши, потом приезжал по делам или просто на летний отдых, повидать друзей или пообщаться с коллегами.
И знаете, чего мне хочется? Чтобы Карабах стал фактором, объединяющим два народа, а не разъединяющим их. Но, судя по тому, как развиваются события, мне этого увидеть не дано. А моим детям и внукам?
