Матери-героини: истории многодетных матерей-политзаключенных в Беларуси
Политзаключенные многодетные матери в Беларуси
В Беларуси власти все еще продолжают выявлять и осуждать на долгие тюремные сроки участников мирных демонстраций 2020 года. В том числе – многодетных матерей. Издание “Новая газета – Европа” рассказывает истории трех таких женщин.
Когда огласили приговор — шесть лет лишения свободы — Елена Мовшук прямо в клетке написала на тетрадном листе: «Я повешусь!» и показала лист присутствовавшим в зале. У Елены пятеро детей. Мужа Сергея взяли под стражу в зале суда в день вынесения приговора. Ему дали на полгода больше, чем жене. По той же статье — участие в массовых беспорядках.
«Я повешусь»
Елена Мовшук работала в пищеблоке городской больницы города Пинска. Ее арестовали в день президентских выборов.
9 августа 2020 года жители Пинска, как и других городов Беларуси, собирались по окончании голосования возле своих избирательных участков. Руководители комиссий дружно отправляли их к зданию горисполкома: мол, все бюллетени вместе с цифрами уже отправили «в город», идите и дожидайтесь результатов там.
Когда люди собрались на городской площади, к ним даже вышел начальник местной милиции и предложил выбрать пять делегатов, которые смогут войти в исполком и пообщаться с руководством города, а остальные пусть подождут снаружи.
Пинчане по-детски радовались — вот, наконец ситуация меняется на наших глазах, мы творим историю, наши голоса, наконец, услышаны, чиновники готовы общаться с народом, сегодня рождается новая свободная страна. А в это время в город ехало подкрепление из внутренних войск.
Собравшихся на площади просто окружили и «зачистили». В том числе и супругов Мовшук. Они вместе пришли на площадь, вместе оказались в автозаке. А потом их разделили.
Через 17 часов Сергей Мовшук вышел на свободу — избитый, но с административным штрафом. Он ждал жену дома в полной уверенности, что вот сейчас она придет с минуты на минуту, ведь женщин с несовершеннолетними детьми по «административкам» не сажают, только штрафуют.
Елена домой не вернулась. Несколько дней он не знал, где она, — в пинском изоляторе говорили, что среди задержанных не значится. Как выяснилось, не врали. Елену увезли в изолятор в Барановичи. Сергей узнал об этом 14 августа после звонка незнакомой женщины. Она и сказала, что видела Елену в камере — «избитую, голую, босую».
Тогда Сергей и выяснил, что Елену обвиняют по уголовной статье. Дальше — поиск адвоката, передачи, бандероли, подготовка младших детей к школе.
А 17 сентября 11-летняя Ангелина из школы не вернулась. Ее увезли в приют прямо с урока.
Органы опеки спустя почти полтора месяца после ареста Елены вдруг спохватились, что Сергей — ее второй муж, а четверо старших детей — от первого, в том числе пятиклассница Ангелина.
Так что лучше девочке будет в приюте, чем дома с отчимом, сестрами и братом — так решили белорусские госслужащие. Сестры Ангелины Юлия и Ольга и брат Денис к моменту ареста матери были совершеннолетними.
Только самую маленькую, шестилетнюю Карину, не тронули — и то до поры до времени.
В октябре от Елены пришло письмо: «…Я уже два месяца здесь, и следователь не вызывает. …Ты знаешь, что я хочу справедливости и я буду отвечать за то, что я сделала, а не за каких-то людей, которых мне приписывают 12 человек. Я знать их не знаю, и сговора у меня нет с ними. Я знать не знаю никаких людей».
А в декабре 2020 года Сергею предъявили обвинение по той же статье и поместили под домашний арест. В апреле прошлого года в Пинске прошел суд.
Кроме Мовшуков, на скамье подсудимых оказались еще 12 пинчан. Оказывается, они собрались на городской площади не на мирный митинг, а с целью захвата здания горисполкома.
А когда во время зачистки разбегались от спецназа, повредили туи и петуньи на газоне возле исполкома. В итоге всем дали от 5,5 до 6,5 лет лишения свободы. (Xanax)
На Сергея надели наручники в зале суда. И, кажется, я понимаю, почему в этот момент Елена написала на тетрадном листе: «Я повешусь». В этот момент она поняла, что теперь в приют заберут еще и Карину, потому что теперь оба ее родителя в тюрьме. А еще между зонами запрещена переписка, не говоря уже о том, что свиданий у мужа и жены, отбывающих срок, быть не может.
Карину тоже забрали — прямо из детского сада сразу после приговора. Но Елена не повесилась. Опеку над Кариной оформила старшая дочь Ольга. Опекунами Ангелины стали ее крестные, друзья Мовшуков. Во время последнего звонка домой из колонии Елена жаловалась дочери, что ее лишили передач и свиданий. Но она выдержит.
Организатор несанкционированных чаепитий
У Ольги Золотарь пятеро детей. Старшей 17, младшему четыре. Семья живет в поселке Ждановичи под Минском. 18 марта прошлого года Ольгу задержали, когда она везла 10-летнюю дочь в музыкальную школу. Вечером того же дня пришли и за мужем Ольги Сергеем Ганкевичем.
На следующий день Ганкевичу присудили 10 суток ареста за бело-красно-белый флаг в окне. А Ольгу перевели в изолятор и предъявили обвинение по двум статьям уголовного кодекса Беларуси — «создание экстремистского формирования» и «организация действий, грубо нарушающих общественный порядок».
В тот же день в официальном Telegram-канале УВД миноблисполкома появилось сообщение об аресте Ольги Золотарь, которая «являлась администратором местного дворового чата и организатором несанкционированных массовых мероприятий, так называемых «чаепитий», «прогулок», «концертов». Данные мероприятия женщина организовывала с лета прошлого года и являлась их активным участником».
Ольга действительно администрировала дворовый чат «Клуб любителей песен Цоя». В августе 2020 года, когда после президентских выборов белорусы сотнями тысяч выходили на улицы протестовать против фальсификаций и насилия, они будто и сами себе удивлялись: «Как же нас много, оказывается!».
В то лето не только «Мы ждем перемен» Цоя оказалась самой популярной в Беларуси песней. Еще — «Мы не знали друг друга до этого лета» российской группы “Сплин”. И правда — не знали. И по всей стране начали появляться локальные чаты — двора, квартала, микрорайона.
Люди знакомились, собирались вечерами с термосами на чаепития, организовывали помощь арестованным соседям, собирали деньги на штрафы для тех, кого осудили административно. Белорусские музыканты по вечерам ездили по этим чаепитиям и давали концерты.
Оттуда, из этих дворовых чатиков, и поднялась волна белорусской солидарности, которой потом аплодировал весь мир. К середине осени власти решили, что горизонтальные связи и дворовые чаепития чертовски опасны. И началась охота на администраторов местных чатов.
После ареста Ольгу Золотарь били — «выбивали» пароль от телефона. На первом же допросе она заявила о пытках и потребовала проведения судмедэкспертизы. Экспертизу назначили лишь через семь недель — после того, как гематомы и ссадины уже точно исчезли.
Ждановичский чат любителей песен Цоя был признан экстремистским формированием.
На суде прокурор Жанна Баранова зачитывала обвинение: «Золотарь приняла меры по сплочению участников сообщества, а именно: морально их поддерживала, организовывала проведение совместного досуга».
Обвинение предъявляло доказательства вины: Золотарь организовывала встречи в местной библиотеке, где подписывали рождественские открытки для политзаключенных; приглашала участников чата на курсы белорусского языка; обучала людей «защите и уклонению от преследования и задержания»; организовывала проведение совместного досуга; участвовала в несанкционированном шествии, несла плакат «Мир, любовь, свобода».
А при обыске в ее доме нашли красные и белые воздушные шарики и бело-красный зонтик. Эти предметы прокурор предложила уничтожить как экстремистскую символику.
В последнем слове Ольга Золотарь процитировала южноафриканского архиепископа и лауреата Нобелевской премии мира Десмонда Туту: «Господь Бог создал нас и сказал: «Идите, дети мои». Теперь вы свободны. И он так уважает нашу свободу, что готов позволить нам отправиться в ад по нашей собственной воле, вместо того, чтобы под принуждением вести нас на небеса».
Ее приговорили к четырем годам лишения свободы. Поскольку муж остался на свободе, на ее пятерых детей государство больше пока не покушалось.
Из письма Ольги Золотарь родным: «Во мне горит любовь. Любовь к моей семье, а также всем людям, включая моих обидчиков».
«Какую цель преследовали?» — «Правду»
У Ольги Томиной 560 тысяч подписчиков в Instagram, студия визажа и трое детей — 13-летние близняшки-дочери и 11-летний сын. В профессиональных кругах ее называли «богиней цветных макияжей». Ее арестовали 9 марта, как раз накануне дня рождения сына.
Потом провластные Telegram-каналы с большим удовольствием это обсуждали: вот, вместо того чтобы с ребенком провести его день рождения, она в тюрьму отправилась, а ведь был же выбор.
В том-то и дело, что многие белорусы — да что там многие, абсолютное большинство — в августе 2020 года поверили, что есть выбор. Что, наконец, можно изменить ситуацию в стране.
И белорусский режим до сих пор преследует тех, кто выходил в августе 2020 года на улицы. Ольгу Томину арестовали за участие в маршах спустя полтора года — по фотографиям с акций. Силовики до сих пор их изучают, устанавливают личности и арестовывают.
Ольгу арестовало самое одиозное подразделение белорусского МВД — ГУБОПиК. Вообще-то изначально его задача — борьба с организованной преступностью и коррупцией. Но сами «губоповцы» в последнее время называют себя центром борьбы с экстремизмом.
Сидят в интернете, изучая старые посты и фотографии августа 2020 года, выбирают, за кем прийти завтра, и сочиняют подводки к будущим видео.
Подводки, скажем прямо, без фантазии. В случае с Ольгой Томиной это звучало так: «Про эту дамочку рассказ можно начинать со слов «жила-была Оля». И дальше — про успешный бизнес, троих детей, большие заработки, хорошую квартиру в центре. В общем, «все это она променяла на тюремные нары, будет теперь мейк-ап сокамерницам делать». (Кстати, в этом они не ошиблись — в СИЗО Ольга Томина действительно «наводила красоту» всем сокамерницам и давала мастер-классы.)
Ольгу отвезли в тюрьму не сразу — сначала в ГУБОПиК, в тот самый кабинет с дверью. Измененный голос на видео спрашивает, участвовала ли она в протестных акциях. Ольга не возражает: «Да, участвовала». Голос спрашивает: «С какой целью участвовали?» Ольга отвечает: «За правду». Потом это видео силовики опубликовали на ее странице с полумиллионом подписчиков в Instagram, взломав аккаунт.
В камере СИЗО Ольга Томина всем рисовала стрелки и губы, а еще каждый день делала по 200 приседаний и 200 «скручиваний». В одном из писем домой она написала: «Все, что со мной происходит, я воспринимаю как своего рода квест, ну никак иначе не получается. Первый день в ИВС, конечно, трясло, сложно было собраться с мыслями, все казалось, что это странный сон. Но потом, когда оказалось, что я такая не одна, — стала быстренько приходить в себя, насколько это было возможно в тех сверхспартанских условиях.
Потом мы уже с девочками освоились: ели хлеб, играли в мафию, крокодила. Да и просто разговаривали на всякие интересные темы. В тюрьме все намного проще, как бы странно это ни звучало. У меня есть своя «постель» на втором этаже, книги, расчески и даже крем».
26 мая Ольгу приговорили к двум годам лишения свободы по «народной» статье 342 — организация действий, грубо нарушающих общественный порядок. Обвинение строилось на нескольких фотографиях с августовских маршей 2020 года, на которых красивая женщина с идеальным макияжем просто улыбается.
Вышла на площадь, прошла по городу, организовала чаепитие для соседей — вот за что сидят эти женщины. Три женщины сидят в тюрьме, и 13 детей страдают. В Беларуси несколько тысяч политзаключенных (точную цифру не могут назвать даже правозащитники). И у большинства дети. Tысячи детей сейчас без мам или пап, или без обоих — и не понимают, почему.
