«Как будто снова началась война». Что думают о мобилизации россияне, проживающие в Грузии
Утром 21 сентября президент России Владимир Путин объявил «частичную мобилизацию». Министр обороны Сергей Шойгу уточнил, что около 300 тысяч резервистов будут призваны для участия в «спецоперации» (официально еще не называемой войной) в Украине.
На первом этапе будут призваны мужчины 18-35 лет, затем 35-45 лет и т.д. Российские медиа пишут, что российская молодежь уже массово стала получать повестки на военную службу. Среди населения паника. Протесты начались в городах России. Вчера в 30 городах на антимобилизационных акциях были задержаны более 570 человек. Люди массово бегут из России. Через несколько минут после заявления Путина пропали авиабилеты в Стамбул, Тбилиси, Ереван, Баку и другие города и страны, куда россиянам не нужна виза.
JAMnews пообщался с гражданами России в Грузии. Нам стало интересно, что россияне, живущие в Грузии, думают о мобилизации. Что для них изменится с сегодняшнего дня, как в правовом, так и в моральном плане.
Сергей, 27 лет,
Россияне в Грузии о мобилизации
Эмоционально я нахожусь точно в таком же состоянии, что и 24 февраля. Я чувствую тот же страх и кошмар. Все, с кем я разговариваю в России, думают так же. Как будто снова началась война. Многие мои друзья будут мобилизованы. Мы проснулись в кошмаре. Теперь страха еще больше.
Я юрист по профессии. Я приехал в Тбилиси в марте и с тех пор работаю онлайн с российскими клиентами. Теперь помогаю всем бесплатно, чем могу. Мне звонят из России. Меня спрашивают: «Как же нам не воевать? Как покинуть страну? В какую страну бежать? Где жить, где работать?». Мне звонят не только активисты оппозиции, но даже сотрудники полиции.
До сегодняшнего дня людей отправляли на войну либо пропагандой, либо им давали деньги. Человек или считал, что поступает правильно, или ему платили. И теперь те, кого заберут, будут простые россияне, не желающие войны. Их возьмут силой. Кто раньше не шел на войну, тот и сейчас воевать не хочет.
Однако я все же не думаю, что это станет последней каплей, которая изменит реальность. У меня нет надежды, что люди выйдут на улицы. Пропаганда уже работает, людей уверяют, что мобилизация лишь частичная и коснется военных и очень небольшого процента населения страны.
Речь идет о 300 тысячах человек. Это всего лишь один процент населения, а значит, этот процесс действительно может остаться только личной трагедией и не стать социальной проблемой. Это не напугает страну.
Официально я еще не дезертир, потому что повестка на мое имя не приходила. Если меня позовут и я не пойду, то в таком случае стану дезертиром.
Сейчас люди ищут любой способ сбежать из страны. Больше всего они будут стараться уехать в Беларусь, Казахстан и Армению, где заграничный паспорт не нужен. Те, у кого есть паспорт, приедут в Грузию. Поскольку Литва [и другие страны Балтии, а также Польша] вообще больше не выдают визы, людям будет сложно поехать в Европу. Многие поедут куда-нибудь в российскую деревню и там спрячутся.
Сейчас, наверное, еще хуже, чем раньше. Тогда мы не знали, что будет. Теперь все понятно. Все мы знаем, чем занимается власть Российской Федерации. Теперь мы знаем, что прольется еще больше крови.
Дмитрий, 24 года
Завтра еду из Москвы в Грузию через Ларс. О билетах на самолет я даже не мечтал, все продано. Это кажется сном, что я должен бежать из дома. Надо было раньше уезжать, но разе это так просто — у меня новая работа, девушка, которая не может оставить родителей.
Я призывного возраста, служил в армии, а значит мобилизация касается меня в первую очередь. Однако повестки я еще не получил.
Я еду на Ларс на маршрутке. Водитель говорит мне, что везет еще одного резервиста. Если меня спросят, я должен сказать им, что мой родственник находится на операции в Тбилиси, мое присутствие необходимо и что я вернусь через две недели.
Я даже не хочу думать о том, что делать, если меня не пропустят через границу.
Я не собираюсь идти на эту войну. У меня есть несколько вариантов в виде плана — совершу какое-нибудь мелкое хулиганство и меня посадят на год. Я уже подумал, что буду делать. У родственника есть магазин, и я там что-нибудь «украду». Он вызовет полицию.
Или другой вариант — сломать руку или ногу. Мой отец высказал еще одну идею, которую он услышал от кого-то: «Если у вас есть знакомый хирург, он может сделать вам операцию. Например, аппендицит.
Я не знаю, что делать в Грузии. У меня грузинская фамилия и российское гражданство. Мой отец грузин, мама русская. Я даже не знаю грузинского, чтобы устроиться здесь на работу. Но я предпочитаю все, что угодно, лишь бы не идти на такую войну. Я не могу ни в кого стрелять и я не хочу, чтобы в меня стреляли. Я не считаю себя дезертиром. Кто-то напал на мою страну, а я предал и сбежал? Что это за война. Почему мы нападаем на людей в их стране, у них дома?
Валерий, 24 года
Эмоционально мы начинаем заново 24 февраля. Я не знаю, что делать. Я не знаю, как помочь тем, кто застрял там и теперь хочет сбежать. Пока что все вокруг меня в шоке.
До сих пор пропаганда внушала людям, что эта война не про них. И вот война постучала в дверь каждого. Теперь наши друзья, родственники и члены семьи отправятся на войну. Они не хотят убивать людей. Они тоже не хотят умирать. Они до сих пор не знают, что делать. Меня спрашивают — что делать? У меня нет ответа. Нужно бежать.
Выход на митинг – одно из решений. Людей, вышедших на акцию, тут же арестовывали и сажали в тюрьму. Сесть в тюрьму определенно лучше, чем идти на войну. Я рекомендую это своим друзьям, чтобы они присоединились к протесту.
Даже если массовые демонстрации не начнутся, обязательно будет массовый саботаж. Завтра и послезавтра, конечно, ничего не изменится, но этому режиму конец. Путин начал уничтожать себя этим решением.
Мы втроем снимаем квартиру в Тбилиси. Можем разместить еще одного человека — сейчас ждем его приезда. Главное — попасть сюда.
Сейчас в Грузию приедет очередная большая волна эмиграции, если, конечно, им разрешат въехать. И самое главное, если их выпустят из России.
Я вернусь, только если режим в России будет полностью уничтожен. Впрочем, может быть, я и не вернусь. Я вообще не умею планировать будущее. Я понятия не имею, что будет завтра и где я проснусь. Горизонт наших планов меняется каждый день.
Александр Коровайн, 37 лет
Я не могу найти себе место. Целый день разговариваю по телефону, смотрю новости, разговариваю с юристами и стараюсь помочь своим близким. Мне очень плохо. Большинству моих друзей от 18 до 35 лет, поэтому их возьмут первыми.
Все, с кем я разговаривал, в шоке. Они ищут разные способы, что делать. Некоторые пытаются покинуть Россию. Некоторые думают, что уже слишком поздно уезжать, и планируют отправиться в тюрьму. Некоторые говорят, что пойдут, но не будут стрелять. Из моих друзей никто не хочет убивать людей. У них нет врагов. Они не понимают, почему они должны убивать или должны умирать сами.
Моя сестра вышла замуж в воскресенье. Я, конечно, не был на свадьбе. Сегодня мой зять в мобилизационном списке один из первых. Я звоню весь день, и они не отвечают. Наверное, очень нервничают. Однако даже если они ответят мне, я не знаю, чем смогу помочь. Единственное, я могу помочь людям найти дом в Грузии, но добраться сюда очень сложно.
Один друг уже в пути, он едет через Ларс. Теперь нам нужно придумать хорошую историю, чтобы его выпустили. Они никого так просто не выпустят.
В первую очередь на акции должно приходить как можно больше женщин. Ожидается, что мужчины, которые придут на митинг, будут мобилизованы в первую очередь и взяты непосредственно на войну.
Одни думают, что это последний шанс, другие не верят, что что-то изменится. 300 тысяч молодых, здоровых людей отправляются на войну. Это уничтожение нации.
Когда я приехал в марте, я был уверен, что скоро вернусь. Сейчас я не собираюсь возвращаться. Я не вернусь к этому режиму.
Анастасия, 33 года
Я приехала сегодня утром. Я села на последний свободный поезд из Еревана. Фактически я сидела в пустом поезде. Были только несколько русских мужчин. Мне они сказали, что боятся мобилизации и убегают. Я была рада, что им разрешили пересечь границу без проблем. Тогда я не представляла себе, что они были последними, кто спасся.
До прошлой субботы я пыталась бороться и не покидать свою страну. Впрочем, недавно я уже поняла, что скоро объявят мобилизацию. Я была в депрессии в течение длительного времени. Наконец, я почувствовала, что нахожусь на грани смерти. Если я останусь в России, я умру. Я поняла, что это не скоро закончится, и уехала.
Я поехала в Армению на две недели, потом в Грузию. Я оставила своего 6-летнего сына с родителями. Думала, увижу, где предпочитаю жить, вернусь домой, подумаю, как все распланировать и уеду с ребенком.
Сегодня, когда я проснулась и увидела новость, все кончилось. Я не могу вернуться. Главное, вовремя привезти ребенка. У меня осталось в общей сложности 115 долларов из денег, которые я взяла с собой, и теперь я понятия не имею, где жить, как взять деньги из банка, что делать вообще.
Я говорила своим друзьям, что они должны уезжать, что это их последний шанс. У кого-то была работа, кто-то беспокоился о семье и остался. Теперь я боюсь, что они не смогут уехать. Границы зароют и никого не выпустят.
Сегодня инвалидность — единственное реальное решение, чтобы не убивать людей. Вы должны подделать документ, что вы инвалид.
Я люблю свою страну и пыталась что-то изменить, пока могла. Теперь я понимаю, что ни выборы, ни какие-либо другие усилия не имеют смысла. 24 февраля начался кошмар, который, как я думала, скоро закончится. И теперь я понимаю, что этот кошмар не заканчивается.
Я весь день разговаривала с друзьями и предлагала варианты, как им спастись. Я даже не знаю, что будет сегодня вечером.
Я много лет думала, что мы уже на грани — и люди проснутся, но я столько раз разочаровывалась, что даже сейчас не думаю, что что-то изменится. Протестующие будут арестованы и отправлены на войну в первую очередь.
Даниил Бурмака, 22 года
После 24 февраля жизнь в России резко изменилась в худшую сторону. Тем не менее я все равно пытался получить диплом. Я учился на четвертом курсе, мне оставалось всего несколько месяцев.
В июле, как только получил диплом, я уехал. Я чувствовал себя очень плохо. У меня много родственников в Украине. Я очень привязан к этой стране. Я не знал, что делать.
Я все время говорил на эту тему. Я даже изменил мнение некоторых людей, которые поддерживали войну. Не многих, конечно, но хотя бы нескольких.
Мы уже знали, что произойдет со вчерашнего дня. Теперь наша обязанность максимально помочь людям — юридически, морально.
Человек, который не согласен с войной, не должен идти на войну только потому, что так сказал диктатор. И мы должны сделать все для этого.
Меня бы призвали. Если бы я не уехал в июле, мне пришлось бы идти на войну или находить способ избежать этой катастрофы. Официальным дезертиром я теперь не считаюсь, потому что я лично повестки не получал.
Друзья до сих пор в шоке. Они ссорятся друг с другом, они в панике. Многие российские граждане не имеют финансовых средств, чтобы покинуть страну и уехать в другое место. Поэтому инвалидность является одним из решений. Одна из популярных тактик — спрятаться у родственников и друзей.
Русские очень, очень напуганы. Хотелось бы надеяться на большой российский протест, но я не очень в это верю. Я на это и не надеюсь.
Русские, проживающие в Грузии, по мобилизации
