"Они взяли на себя боль от смертей молодых людей" - имамы как носители травмы войны

Имамы и травмы 44-дневной войны. Эта публикация открывает серию статей, направленных на осмысление коллективной травмы, ее влияния на общество и динамику конфликта. Оригинал на сайте IndiePeace.

Рассматривая коллективную травму в азербайджанском обществе, нельзя не обратить внимания на такой институт, как имамы. Немногие понимают, какой эмоциональный груз имамы взяли на себя во время 44-дневной войны 2020 года и как они несут его в себе до сих пор.

Никто с этими людьми не работал, никто не знает, что они чувствуют, как они справляются с воспоминаниями об ужасающих событиях, которые они видели.

Они не только наблюдали трагедии, они активно работали, делали все, чтобы уберечь общество от ужасов войны. Они делали все возможное, чтобы привнести какое-то успокоение в жизнь родителей, потерявших сыновей.

Фактически они взяли на себя неимоверную боль от смерти огромного количества молодых людей. Они верят, что это была их миссия, они знали, что оберегают людей от того, чего те могли не принять и не выдержать – от кровавой картины войны.

Сегодня, как и прежде, они работают с обществом, выполняют свою миссию, проповедуют. И никто, кроме них самих, не знает, что они держат внутри себя.

Исходит ли от общества сигнал о том, что оно не хочет этого знать? Или, быть может, сами имамы до сих пор считают, что их миссия – хранить трагедию войны в себе? Как и во что трансформируется в мирное время этот травмирующий опыт войны и как опыт войны имамов отражается на их сегодняшней деятельности?

Имамам приходилось видеть самое суровое лицо войны. Этот опыт может сломать человека как физически, так и психологически.

Имамы провожали воинов на войну, встречали тела погибших, провожали их в последний путь. Более того, на них лежала ответственность работы с родными погибших. Назвать эту работу формальной обязанностью нельзя: имамы разделяли боль родных, вбирали ее в себя.

Для многих священнослужителей это был первый военный опыт, а некоторые уже сталкивались с подобным во время первой карабахской войны.

Имамам приходилось встречать и обмывать в день по 30–40 погибших. После медицинской экспертизы и анализов ДНК тела погибших отправлялись в мечети, чтобы быть похороненными по правилам религии, к которой принадлежали шехиды.

• “Героям не больно”: почему бывшие военные не идут к психологу
• “Мне что, умереть надо было?” — азербайджанские ветераны наедине со своими проблемами
• Героизация и стигма. С какими психологическими проблемами сталкиваются участники войны в Армении
• «Мы почитаем память жертв по обе стороны конфликта» — грузинские НПО о войне в Абхазии

Бремя, которое не каждый способен вынести

Священнослужитель из Бейлаганского района рассказал:

«Это был мой первый опыт. Я был напуган, я даже не хотел подходить к ним. Друг, который был рядом со мной, был более опытным. Он меня поддержал. Он просветил меня, что мученичество есть великая и святая вершина, и я преодолел чувство страха. После этого я 44 дня продолжал делать эту работу».

Имамы принимали на себя не только саму трагедию смерти, но и бремя работы с родными.

«Сообщать семьям, что ваш сын стал шехидом, мучительно. Кто возьмет на себя это бремя? Самое главное – как это сказать?! Были родители, которые не знали, что их сына через несколько часов привезут в дом, где он родился, чтобы отправить в последний путь. Кто-то должен был семьям сообщать эту печальную весть. Тело было уже в пути».

«Я сам плакал вместе с родителями. Умолял их не смотреть. До последнего сопротивлялся тому, чтобы родители видели своего ребенка в таком состоянии. Я говорил им, что в вашей памяти он должен остаться таким, каким вы его отправили. Мы не должны принижать достоинство нашего шехида».

Человек, который приносит плохие новости

В Лянкоранском районе имам местной мечети рассказал историю:

«Я должен был сообщить о шехиде, по пути встретил мужчину и поделился с ним этим. Но предупредил, чтобы тот не говорил пока отцу, что его сын стал шехидом. Сказал, что мы сами сообщим ему, когда шехида привезут. Но как только я назвал имя отца, мужчина пошатнулся и потерял сознание. Я успел подхватить его и обнял. Позже я узнал, что это был отец погибшего».

Как он сегодня вспоминает, на него в районе смотрели как на человека, который приносит плохие вести.

«Я вообще не хотел сообщать о шехидах. Я ненавидел себя. Сообщать о смерти очень сложно. Но это была наша миссия тогда».

Вспоминая о войне, имам мечети в Барде говорит, что эти сцены часто оживают перед его глазами. Он наблюдал человеческие страдания с начала первой карабахской войны и снова столкнулся с ними во время последней.

Сегодня он надеется, что нам никогда больше не придется видеть и переживать тех ужасов, которые он наблюдал. Во время интервью он говорил долго, медленно и с болью. В какой-то момент, сделав долгую паузу, он наконец решился рассказать историю, которая, очевидно, потрясла его больше всего.

«В 12 часов ночи привезли шехидов. Мы готовились поместить их в морг. В это время один из ребят сказал, что среди трупов есть человек, у которого тело теплое и, кажется, нащупывается пульс. Потом другой посмотрел и подтвердил.

Мы быстро отвезли солдата в госпиталь. Врачи подключили систему, и организм принял ее. Ребята возвращались и громко кричали: «Живой, живой»!. Утром дети проходили и тоже кричали, что он жив. Я навестил его в больнице, и врач сказал, что все в порядке.

Я был счастлив. Я часто интересовался этим солдатом, ждал, когда он вернется к жизни. Но потом пришла медсестра и сказала, что солдат открыл глаза, огляделся и снова их закрыл навсегда».

Голос его дрожит, глаза стали красными. Он пытается не рыдать, но слезы текут по его щекам.

Утешать родителей – самый тяжелый труд

Это особая миссия. Никто к этому не может быть готов, даже имамы. Имам в Тяртярском районе, рассказывая о своем опыте войны, уходит в тяжелые думы. Его глаза наполняются слезами, горло сжимается.

«Родителей шехида очень сложно утешить. Самые святые, самые драгоценные слова в мире бессильны утешить их боль. Мы часто не давали родителям видеть своих сыновей – иногда ты находишь в себе силы, чтобы пойти даже против последней воли родителей увидеть своего сына, ты мобилизуешься со всей своей силой, всем своим существом, чтобы воспрепятствовать их желанию.

Мы помним ушедших в мир по-другому – мы помним их приятные лица, смех и тогда улыбка оживает на наших глазах. И я не допускал, чтобы отец до конца своей жизни был вынужден помнить своего ребенка таким, каким я его видел».

Имамы после войны

Война накладывает огромный отпечаток на всех. И очевидно, что имамы в Азербайджане не могут быть исключением. Сегодня они продолжают жить и работать с обществом.

Один из них признался, что часто видит во сне матерей этих солдат. И что для него намного труднее видеть этих матерей, чем тела погибших солдат.

А другой имам признался, что после войны он часто стал обнимать своего сына. При этом он вспоминает отцов солдат и чувствует сопричастность им, чувствует, как они страдали, когда ждали тела своих сыновей.

Мы не знаем, как имамы справляются с этим тяжелым грузом, не знаем, как их травмы проецируются дальше на их семьи, на верующих, с которыми они работают, на общество в целом.

Сложно сказать, насколько у них сегодня есть готовность делиться той трагической частью войны, которую они видели. Однако самое главное – есть ли готовность в обществе услышать это?

Возможно, эти два вопроса взаимосвязаны.

Автор: Сеймур Казимов, в кооперации с Indie Peace.

Данный материал является частью инициативы Indie Peace по коллективной травме, финансируемый Европейским союзом. Мнения, выраженные в этом материале, являются исключительной ответственностью организации Indie Peace и не обязательно отражают мнения Европейского союза. Упоминаемые в материале топонимы/географические названия представлены в том виде, в котором их использовали люди, упомянутые в статье.