Евразийская Грузия? Мнение политолога Гии Нодиа
Что ждет Грузию после выборов? Гия Нодия
Когда вечером 26 октября председатель ЦИК Грузии объявил официальные результаты парламентских выборов, возможно, тем самым завершился определенный этап нашей истории.
Этот этап начался примерно в конце 1990-х или с «Революции роз» в 2003 году, и его основным направлением был курс на Европу.
С точки зрения социальной и политической практики мы не являлись европейской страной, но признавали европейские идеалы и постепенно к ним стремились или пытались к ним приблизиться. С другой стороны, Европа также постепенно признавала нас частью себя.
Сейчас мы перешли в качественно новое состояние, которое я назову Евразийской Грузией.
Должен уточнить: я также не верю, что результаты выборов отражают волю грузинского избирателя. Протест и различные формы борьбы будут и должны быть. Но этого может оказаться недостаточно, чтобы заставить власти отступить в принципиальных вопросах. Поэтому я исхожу из предположения, что официальный результат выборов, каким бы несправедливым он ни был, останется в силе.
Если так, то, естественно, возникают вопросы — как мы дошли до этого и что нас ждет дальше? Позвольте мне поделиться несколькими соображениями.
Почему мы проиграли? Геополитический аспект
Хотя правительство и использовало незаконные методы в больших масштабах, одним этим все не объяснить. Даже в центральных районах Тбилиси, где оппозиция показала самые высокие результаты, около 40 процентов поддержали «Мечту». Это слишком много. Логично предположить, что в других местах его реальный результат был еще выше. Почему?
Прежде всего, главный посыл «Грузинской мечты» — «Мы выбираем мир» — оказался довольно эффективным. Да, разговоры о «партии глобальной войны» — параноидальный бред, а баннеры, противопоставляющие разрушенную Украину процветающей Грузии, крайне безнравственны; но в итоге все это разжигало в людях базовый инстинкт — страх войны.
Что могла противопоставить этому оппозиция? Она решила не поддаваться на этот спор с властями и сменить тему: предложить людям на выборах сделать выбор между Европой и Россией. Объективно говоря, это действительно так и было, но была ли это эффективная предвыборная стратегия?
Логично, что она должна была сработать: мы знаем, что подавляющее большинство грузин хочет в Европу, а не в Россию. Однако «Грузинская мечта» сумела закрепить мысль (пусть и не высказывая ее буквально), что на данном этапе движение в сторону Европы означает войну с Россией или, по крайней мере, реальную угрозу войны. Не стоит удивляться, что страх перед войной перевесил привлекательность Европы.
Некоторые считают, что нежелание участвовать в теме «войны и мира» было ошибкой. Возможно. Но оппозиция выбрала такую тактику еще и потому, что у нее не было простого ответа на риторический вопрос: «Значит, ты хочешь войны?». Этот ответ должен был учитывать реальность того, что Россия действительно наказывает Украину за ее прозападную ориентацию (так же, как в 2008 году она наказала за это нас).
Я далек от мысли, что видение «Грузинской мечты» верно; но в предвыборной кампании работают не политологические рассуждения, а четкие и простые послания. Тот, кто критикует оппозицию, должен был предложить такой вариант послания. Я такого не слышал.
Результаты выборов следует рассматривать в контексте регионального геополитического противостояния. Одной из причин нашего поражения является то, что в это время российская армия наступала на украинскую; было ясно, что это также означало отступление Запада. Уже в первые дни войны Иванишвили сделал ставку на победу России, и, как бы неприятно ни было это признавать, на данном этапе ему повезло. Если бы война складывалась в пользу Украины, то, возможно, и результаты наших выборов были бы другими.
Гражданское общество против административного ресурса
В Грузии каждые выборы представляют собой борьбу между административным ресурсом и гражданским обществом (в целом оно представляет собой активных, способных к самоорганизации людей). Эта борьба крайне неравная, поскольку ресурсы гражданского общества значительно скромнее по сравнению с ресурсами власти.
Сейчас критика оппозиции вновь станет популярной, и в некоторых случаях она будет справедливой. Однако сомнительно, что на данном этапе у нас могла бы быть значительно более сильная оппозиция. Сильная оппозиция строится на сильном гражданском обществе, которое в конечном счете зависит от сильного среднего класса. У нас этого пока нет.
У власти же есть достаточно хорошо отлаженная государственная машина, унаследованная от «Национального движения» [главной оппозиционной партии, созданной Михаилом Саакашвили], которую она еще больше укрепила в части, касающейся контроля над обществом и репрессий.
Как показывает наша история, оппозиция все же может победить на выборах, если общественное недовольство особенно остро, а в правящей команде есть внутренние разногласия. Но на этот раз не было ни того, ни другого.
На это также повлияла экономическая ситуация. Экономическое положение наших граждан нельзя назвать удовлетворительным, но экономическая динамика последних лет была сравнительно позитивной (в том числе и потому, что Грузия в краткосрочной перспективе выиграла от своей позиции в отношении войны в Украине). Высокая инфляция 2022 года забыта. Поэтому экономические, «хлебные» вопросы, которые наиболее волнуют людей, не играли на этих выборах большой роли; без этого выиграть выборы сложно.
Что нам делать в Евразийской Грузии?
Официальный результат выборов означает, что мы становимся евразийской, а не европейской Грузией.
Почему я говорю «евразийская», а не «российская»? И последнее определение не было бы ошибкой: эти выборы окончательно прояснили, что в конфликте между Россией и Западом мы на стороне России (хотя и не заявляем об этом открыто). Однако это не обязательно подразумевает открытое движение в сторону России. Россия уже выиграла, поскольку Грузия фактически отказалась от европейской ориентации. Остальное — детали.
Я хочу сказать, что типологически Грузия превращается в евразийскую страну (и под этим я не имею в виду обязательно членство в «Евразийском союзе»). Такая страна может вообще не иметь четкого внешнеполитического курса; антизападную риторику и шаги она может сочетать с договоренностями с Западом по конкретным вопросам (если это будет возможно). Иванишвили называет это «налаживанием отношений».
Главная выгода, которую приносит Иванишвили переход в евразийский лагерь, заключается в том, что он может, по сути, игнорировать мнение Запада (чем он занимается уже последние годы).
Главным результатом станет системная атака на институты гражданского общества — на оппозицию, неправительственные организации, независимые медиа и университеты. Эта атака уже анонсирована; вероятно, она составит основной политический контекст ближайших лет.
Цель Иванишвили заключается в том, чтобы превратить Грузию в страну, подобную Беларуси или Азербайджану. Надеюсь, ему это будет сложно, но исключать ничего нельзя.
Наиболее значительным достижением Грузии за последние десятилетия является даже не статус кандидата в члены Европейского Союза (который сейчас имеет нулевую ценность), а реальное (пусть и не слишком мощное) формирование гражданского общества. Мы привыкли к свободе слова и действия; от этого отвыкнуть не так просто, однако режим Иванишвили именно это и попытается сделать.
Это означает, что грузинское общество переходит в режим обороны от нападений. В настоящее время мы находимся примерно в таком же состоянии, как украинская армия в Донбассе: она яростно сражается, чтобы не потерять больше, но когда видит, что другого выхода нет, организованно отступает. Разница только в том, что наши методы мирные.
Сейчас общество находится в режиме смятения, депрессии и частичного отрицания реальности, что последовало за полуторачасовой эйфорией после объявления экзитполов. Это очень опасно. Мы должны вернуть себе чувство реальности. Атака провалилась, этот раунд проигран; теперь необходимо сохранить как можно больше и подготовиться к контрнаступлению, когда появится возможность (никто не знает, когда это точно произойдет).
Роль Запада в этой ситуации
В этой борьбе у нас остается надежда на Запад. У этого есть основания. Но, к сожалению, у нас немного преувеличенное представление о его конкретных рычагах и возможностях в отношении Грузии.
До сих пор влияние Запада в основном базировалось на том, что Грузия стремилась к евроинтеграции и членству в НАТО. Европейский Союз мог побудить страну, предоставляя конкретные выгоды (беспошлинный режим, статус кандидата и т.д.), или наказывать ее за отказ от этих выгод. Теперь, когда окно для западной интеграции закрыто, эти рычаги больше не будут работать.
Существующие достижения также могут быть утрачены (особенно болезненным будет отмена безвизового режима). Но после того, как режим Иванишвили обеспечил себе как минимум еще четыре года у власти, это уже не испугает его.
Как мы знаем из истории, эффективность западных санкций ограничена. Может быть, нас порадует, что кто-то не сможет путешествовать по Европе и Америке, но это в значительной степени не изменит поведение Иванишвили. Трудно представить санкции, из-за которых он уступит власть.
Это не означает, что мнение Запада его совершенно не интересует — он готов вести с ним переговоры. Мы еще не знаем, как именно Запад отреагирует, но нельзя исключать, что, поскольку на данный момент перспективы поворота Грузии на Запад больше не существует, он действительно может установить прагматичные отношения с режимом Иванишвили — не как с кандидатом на членство в Европейском Союзе или НАТО, а как с обычной евразийской страной.
Это не означает, что Запад «бросит» нас — но, вероятно, мы станем менее интересны для него. Это именно то, чего хотят как Иванишвили, так и Россия. Наше гражданское общество должно сохранить надежду на помощь Запада, но также научиться меньше зависеть от нее.
Евразийская Грузия
