Депортировали 14-летним ребенком, вернули 17-летним юношей. Как Россия крадет украинцев
«Если честно, мне кажется, что я был внутри какого-нибудь фильма. Но я благодарю Бога, что со мной не произошло хуже. Потому что могло произойти. Слава Богу, я жив. Это самое главное», — говорит Денис.
Он один из тысяч украинских детей, которых оккупационные власти депортировали в россию. Дениса просто схватили на улице. И долгое-долгое время мама ничего не знала о его судьбе.
А когда с помощью общественного союза «Украинская сеть за права ребенка» вернула сына домой, не узнала: потеряла его 14-летним подростком, а встретила 17-летнего юношу с опытом, которого не пожелаешь и взрослому мужчине.
Общаясь со мной, Денис часто говорит фразами, от которых сжимается сердце: «по этому факту мне нечего сообщить», «в тот период времени я не знал» и т.д. Такие фразы учатся в местах лишения свободы, когда искреннее слово может иметь очень опасные последствия. Или когда приходится многое отвечать на вопросы людей, желающих расфасовать человеческие страдания в соответствующие графы опросников: работников СБУ, разнообразных экспертов, представителей международного сообщества.
Извини, парень, что я тоже вернула тебя к жгучим воспоминаниям…
Сдал кровь и отпечатки — стал россиянином
Все, что происходило в родной херсонской деревне, пугало и казалось Денису невероятным. Просьба мамы не выходить за ворота. Обстрелы. российские автоматчики, которые то и дело заходят во двор, держат под прицелом семью, проверяют документы и каждый уголок подворья, допрашивая, нет ли оружия.
А потом отца так избили, что пришлось Денису везти его на операцию в оккупированный Херсон. В начале осени 2022 года, когда отца выписали из больницы и они просто шли по улице Херсона, их задержали вооруженные военные.
«россияне останавливали людей на улице: мужчин, женщин с детьми, пенсионеров. Потом нас колоннами грузили на паромы — вокруг какое-то ограждение, метра на полтора высотой, много вооруженных военных. Мы с отцом говорили, что никуда не хотим ехать, но нам говорили, что типа у нас нет выбора. Загрузили, повезли на другой берег Днепра, в Олешки. Там мы должны были сказать свои фамилии, имена, даты рождения, пароли от телефонов и отдать телефоны. Всё произошло так быстро, вооруженных россиян военных было так много, что я даже не успел позвонить маме. А потом нас всех погрузили в большие автобусы и увезли в Джанкой. Было очень страшно, я боялся, что меня разведут с отцом. А он просил не волноваться, говорил, что главное — мы вместе, что мы как-нибудь выкрутимся, выберемся и все будет хорошо», — рассказывает Денис.
По словам главы правления «Украинской сети за права ребенка» (УСПР) Дарьи Касьяновой, задержание людей на улице для дальнейшей депортации довольно распространенный российский прием. Но только один из многих. Ситуаций, когда украинские дети против своей воли оказываются в россии, очень много.
«Бывает, например, что они едут с родителями из оккупированных территорий через россию в какие-то третьи страны. россияне могут родителей задержать, арестовать, посадить в тюрьму, просто отобрать у них ребенка в свой интернат. Мол, езжайте, куда хотели, но ваш ребенок останется у нас. Есть случаи, когда россияне заходят в дом где-то на оккупированной территории, ребенок говорит им, что живет с мамой, которая просто отлучилась, ну в магазин или за водой пошла, но они забирают этого ребенка, фактически похищают его, и он оказывается в россии. Я уже не говорю о так называемой эвакуации детских интернатных учреждений с оккупированных территорий в россию — это отдельная боль», — говорит Дарья Касьянова.
…В Джанкое, куда доставили Дениса с отцом, россияне взяли у всех привезенных отпечатки ладоней, пальцев и подошв, слюну и кровь на анализ — мол, для того, чтобы изготовить для них удостоверения личности. Там их кормили — йогурт, бутерброды, суп, консервы. Денис говорит, что наедался и что отец делился с ним порцией.
А тогда, уже с видами личности, россияне повезли их куда-то дальше. Выяснилось, что в Краснодарский край. По тому краю их возили из одного пансионата в другой, а там всегда по периметру вооружены военные, запреты и никаких объяснений. Только слова о том, что они, россияне, спасли украинских граждан от обстрелов ВСУ. И российская пропаганда по российскому телевизору — об успешном российском наступлении и почти полной оккупации Украины…
В начале 2023 года вместо удостоверений им выдали паспорта граждан россии, которые родились и проживают в Херсонской области. Хотя никаких заявлений по поводу российского гражданства они не подавали.
«путин своими указами очень упростил его обретение жителям Донецкой, Херсонской, Запорожской областей. Они получают российское гражданство, считай, автоматически, потому что эти территории в Конституции россии числятся российскими. Был случай, когда мы возвращали 12-летнего мальчика. В российской базе он числился как гражданин россии, хотя не имел никаких российских документов! Навязывание гражданства — это такая российская политика. Это присвоение себе украинских граждан», — говорит Дарья Касьянова.
… российские паспорта позволяли отцу Дениса взять сертификат на получение жилья в россии. Но отца пугали слухи, что мужчин, регистрируемых в таком жилище, ждет принудительная мобилизация в армию рф. Поэтому отец с сыном поступили иначе: с российскими паспортами, которые давали им относительную свободу, ездили по Краснодарскому краю в поисках какого-нибудь неприметного хостела и временной работы.
«Мы сразу решили, что будем пробиваться в Украине. Но нужно было заработать денег на дорогу», — объясняет Денис.
Несовершеннолетний ребенок, он вместе с отцом работал на разных стройках. Неофициально. Их, «хохлов», не очень-то и хотели нанимать. А когда брали, то платили гораздо меньше, чем россиянам. И постоянные оскорбления, и устрашение, и угрозы… Чтобы получить работу, Денис в копиях своих документов исправлял год рождения с 2008-го на 2003-й. Это было опасно: старшему на пять лет юноше угрожала мобилизация в российскую армию. Полиция постоянно требовала, чтобы он стал в Краснодарском крае на военный учет.
«Чтобы не обращать на себя внимание, мы постоянно переезжали с одного места на другое. Было очень страшно. Ибо не знаешь, что случится завтра, что вообще происходит вокруг, на что ты имеешь право, а на что — нет», — говорит о своих тогдашних ощущениях Денис.
Беги, потому что убьют
Случайно он смог связаться со своей тетей, проживавшей на оккупированной части Запорожской области. Та предложила ему с отцом пробиваться на свободную украинскую территорию: мол, она что-то слышала о зеленом коридоре в Васильевском районе.
Дорога была еще та! Из Краснодарского края — в оккупированный Крым, оттуда — в оккупированный Мелитополь, затем — на северо-запад Запорожской области. И постоянно нужно было отвечать на вопросы российской полиции и военных, как и с какой целью они оказались так далеко от Херсонской области. Лгали, что едут в гости к тете.
«Мы могли остаться у сестры отца, но я очень хотел домой, к маме. И боялся, что на оккупированной территории нас с отцом россияне разлучат, что отца мобилизуют», — рассказывает Денис.
Людей, которые стремились через Васильевку добраться до подконтрольной Украине территории, было много. Но российских военных заинтересовали именно Денис с отцом и еще несколько молодых мужчин.
«Меня повели в какую-то палатку. Спрашивали, что я здесь делаю, видел ли, где находятся военные — и все очень грубо, с матом. Потом дали мне лещей, ну тоесть избили. Потом один заставлял меня отжиматься, приседать — я приседал, а он меня толкал ногами. Я думал, что все, меня сейчас убьют, я просто шокирован был.
А отца в другой палатке очень били. Они увидели на животе послеоперационные рубцы и подумали, что он украинский военный с ранениями. Требовали, чтобы он сдал украинские позиции. Говорили ему, что я всех сдал и что они меня убили. Я не помню, сколько это продолжалось. Потом нам с отцом разрешили смыть кровь и сказали, чтобы мы через десять минут исчезли из блокпоста, если хотим остаться в живых», — вспоминает Денис.
Они вернулись в тетушкину деревню. Там нанимались к людям — что-то ремонтировали, рихтовали, чтобы хоть чуть-чуть заработать денег на жизнь.
Но впоследствии должны были бежать обратно в Краснодарский край.
…Денис возле магазина сделал замечание какому-то российскому военному, чтобы тот так страшно не матерился перед детьми. На следующий день юношу вывезли в поле за село.
«Нормально так меня избивали. Типа что, я считаю себя очень умным и смелым? Потом заставляли извиняться перед российским солдатом, которого я типа оскорбил. Я отказался, они снова избивали. И все на камеру снимали. Я потом долез домой до тетки, хотел в медпункт обратиться, они это засекли и снова меня в поле вывезли. Телефон мой сломали, били очень, на колени ставили и стреляли — несколько пуль мимо меня пролетело, заставляли снова просить прощения. И снова все это снимали.
И после этого нам с отцом уже просто захотелось куда-то убежать, мы боялись, что если останемся на оккупированной территории, нас точно расстреляют. И мы вернулись в Краснодарский край, там было безопаснее», — говорит Денис.
Между тем, он через Instagram сумел разыскать свою старшую сестру, которая жила на оккупированной территории. Она дала знать маме, что Денис жив. И мама обратилась к волонтерам УСПР — мол, помогите его вернуть из россии.
По словам Дарьи Касьяновой, УСПР чаще всего узнает факт депортации ребенка именно от его родственников. А еще от соседей ребенка, которые были свидетелями его вывоза, от других детей, которых удалось вернуть в Украину раньше, от украинской разведки, СБУ, детского омбудсмена, иностранных партнеров, организаций, мониторящих российские сайты об усыновлении украинских детей и т.д.
К маме
«Мы постоянно меняем алгоритм возвращения депортированных детей. Где-то до конца 2023 года мы отправляли по них мам или других законных представителей — таково было требование россии. Но россияне начали арестовывать, допрашивать этих мам, бабушек, сестер, то есть сложилась угрожающая для родственников ситуация. И сейчас за детьми мы посылаем специальных людей, имеющих необходимый пакет разрешительных документов от официальных опекунов ребенка. И доставляем детей в Украину через третьи страны. Но если я вам сегодня расскажу все, то завтра ни одного ребенка не вывезу», — прекращает мои расспросы Дарья Касьянова.
По ее словам, возвращение ребенка — достаточно стоимостная операция. Подготовка документов, логистика, сопровождение, проживание-питание стоят денег, в среднем до 1500 долларов. Все финансируется международными организациями.
УСПР разрабатывает план реинтеграции ребенка в украинскую жизнь сразу, как только начинается операция по его возвращению. Продумывается, в частности, где и с кем ребенок будет жить в Украине. Если бы, например, семья Дениса до сих пор находилась в оккупации, для него нашли бы приемную семью, которая вместе с психологами помогла бы избавиться от страхов прошлого.
… «Мама сбросила мне телефон волонтера, я с ней списался, переслал ей все наши документы. Позже она купила нам с отцом билеты на поезд в Минск. Мы сели — и через неделю я уже был в Киеве. А волонтеры отца помогли из Беларуси добраться до Европы. Меня белорусская сторона не хотела выпускать, потому что я несовершеннолетний без сопровождения взрослых. Я им что-то врал, просился, и они пропустили в Украину. Представляете, пока меня не было, у мамы и отчима дочь родилась, я ее смог взять на руки. А маму сначала тоже не узнал, как она меня», — смеется Денис.
Кейс-менеджер УСПР Наталья Гуменюк, встречавшая Дениса на украинско-белорусской границе, рассказывает, что увидела его там довольным и улыбающимся. И немного растерянным: парню не верилось, что он уже в Украине.
«Чувствовалось, что пережитое в россии сделало его осторожным в высказываниях и немного замкнутым. Он волновался за безопасность отца, еще остававшегося в Беларуси. Теперь, когда отец в Европе, а Денис поверил в его и свою безопасность, он стал более откровенен в общении», — говорит Наталья.
С момента встречи на границе в июне 2025 года она занимается Денисом: привезла парня в Киев, где теперь живет его мама. Помогла с оформлением украинских документов, получением статуса ВПЛ и ребенка, вернувшегося из депортации, соответствующих государственных выплат. Помогла трудоустроиться и встать на военный учет. А еще с решением образовательных проблем.
Ведь полномасштабка помешала Денису окончить 7 класс. В россии он не учился. И теперь, в 17 лет, наверстывает пропущенное.
«Ясно, что за парту он уже не сядет. Это взрослый парень, привыкший в депортации работать на строительстве, зарабатывать и решать взрослые проблемы. Мы предлагали ему занятия с репетиторами, он попробовал потом отказался. Пошел работать, чтобы помогать семье. А в школе учится экстерном», — объясняет Наталья Гуменюк.
По словам Дениса, он учится онлайн в своей сельской школе (его село освободили от оккупации в ноябре 2022 года) — мама договорилась, чтобы его с сентября приняли сразу в 9 класс. Хвостик незаконченного седьмого класса отпал, восьмой — пропал. А что делать? Надо форсировать ситуацию. За годы депортации Денис немного отвык говорить по-украински, но со школьными задачами справляется. Сейчас планирует закончить 9 класс и получать среднее образование одновременно с профессиональным.
«Дети, которые находились в депортации или вернулись с временно оккупированных территорий, понесут многие образовательные потери. Но они имеют возможность наверстать утраченное. К примеру, благодаря партнерской помощи правительства Канады мы можем оплачивать их индивидуальные занятия по определенным предметам. А чуть больше месяца назад наш Координационный центр вместе с ЮНИСЕФ в Украине запустили пилотный образовательный проект в десяти школах Киева и Киевской области, где учится больше таких детей. Проект реализуется Украинской сетью за права ребенка в сотрудничестве с благотворительным фондом “Голоса детей”, который обеспечивает реализацию этой части инициативы. Речь идет о том, что администрация школ назначает специального педагога, помогающего этим детям адаптироваться к образовательному процессу, а сам процесс организуется в соответствии с индивидуальными потребностями детей. В целом же за годы COVID-19 и войны у нас наработаны очень профессиональные методики по ликвидации образовательных пробелов у детей», — говорит Ирина Тулякова, глава Координационного центра по развитию семейного воспитания и ухода за детьми.
Сколько же депортировано?
«С начала полномасштабной войны в россии была мощная кампания по усыновлению украинских детей. И даже когда дети говорили, что у них есть родители в Украине, когда эти родители требовали возвращения детей — россия их не возвращала. Им меняли фамилии, имена и отчество, выписывали российские свидетельства о рождении — и попробуй найти такого ребенка», — отмечает Дарья Касьянова.
По словам юриста Регионального центра прав человека Екатерины Рашевской, после того, как весной 2023 года Гаага выдала ордера на арест путина и российского детского омбудсмена Львовой-Беловой, россияне сделали процесс усыновления маленьких украинцев непубличным.
«россияне постоянно говорят, что усыновлены 380 украинских детей. Этот показатель у них официально не меняется с апреля 2023 года. Хотя, по нашим данным, дети попадали в российские семьи и в 2025 году. россия просто скрывает настоящие цифры. Хотя случаются и истоки информации — это когда российские чиновники на местах хотят похвастаться своими достижениями», — говорит Екатерина Рашевская.
Знает ли Украина общее количество депортированных россией детей — усыновленных или переданных в российские интернатные учреждения?
Екатерина Рашевская говорит, что нет. Ведь в Украине юридически не различаются дети, депортированные в россию, и дети, которых россияне перемещали в пределах оккупированных территорий, например, из Херсона в Мелитополь. Считается, что права ребенка в обоих случаях нарушаются одинаково.
«В Минюсте есть реестр сведений о депортированных и принудительно перемещенных детях. На платформе „Дети войны“ можно увидеть, что речь идет о 19 546 детях. Специальная комиссия при Минюсте проверяет информацию о каждом ребенке, числящемся в реестре. Минус этого реестра — его закрытость от родителей и общественности. На платформе “Дети войны” можно ввести ФИО конкретного ребенка и узнать только то, есть ли этот ребенок в реестре. В то же время, весь реестр увидеть невозможно. И выписку из реестра может заказать только законный представитель ребенка — родители или опекуны. Это ограничивает возможности общественных и волонтерских организаций работать с данными реестра», — отмечает Екатерина Рашевская.
Юрист убеждена, что показатель в 19 546 детей нуждается в тщательной проверке. Мол, нелегко, но можно узнать, сколько детей из интернатных учреждений или приемных семей депортировали или переместили. Также сориентироваться в количестве детей, которые жили с родителями и пропали без вести, то есть могли быть депортированы россиянами — родители сообщают об этом соответствующие государственные органы. Но очень трудно определить, сколько детей осиротели из-за военных действий россии и были ею депортированы. Ведь о таких детях после гибели родителей некому заявить.
По словам Екатерины Рашевской, в Украине часто называют депортацией те случаи, которые с юридической точки зрения депортацией не являются. Например, когда законный представитель ребенка вывез его из Украины в россию, то это семейные дела, а не депортация, даже если ребенку в россии не нравится. А вот когда россияне говорят украинцам о выезде через эвакуационные коридоры и в то же время вывозят их в россию — это речь идет о депортации.
«Так как депортация — это принуждение. А принуждение — это не только об автомате у виска, но и об обстоятельствах, когда ты не можешь свободно принять решение. То есть, когда россияне предлагают только один коридор для эвакуации — в какой-то, например, Таганрог, а оттуда людей вывозят во Владивосток или Новосибирск, то это не эвакуация, а депортация. Стоит вспомнить слова Львовой-Беловой в апреле 2023 года, которая сказала, что именно таким эвакуационным способом границу россии пересекли 730 тысяч украинских детей. Поэтому показатель 19 546 детей нуждается в верификации», — отмечает Екатерина Рашевская.
россия манипулирует. А мы?
Бывает, что украинская сторона может организовать возвращение ребенка из россии, но ребенок не хочет ехать, потому что россияне ему втолкнули, что как только он пересечет украинскую границу, то его Украина заберет в детдом, а маму расстреляет.
Но обычно ситуация другая.
«россия не отдает наших детей, даже если о них заботятся международные организации, наши иностранные партнеры. Вот пример, который я всегда использую: была группа из Донецкой области, 31 ребенок, которого в мае 2022 года россияне депортировали в Московскую область. На сегодняшний день удалось вернуть шестерых или семерых детей» , — говорит Дарья Касьянова.
По ее словам, в тусовке людей, занимающихся возвращением украинских детей изроссии, самым страшным врагом считается… время.
Дети, депортированные в маленьком возрасте, не помнят свою украинскую жизнь и родственников. Такой ребенок растет и формируется в российской среде, и она для него становится родной.
Есть соответствующая Конвенция ООН, которую россия ратифицировала много лет назад, в которой написано, что ребенок имеет право знать свои корни. То есть когда депортированный из Украины ребенок спросит у своих российских родителей о биологических родителях, те должны сказать ему правду. Теоретически. Но спросит ли ребенок и скажут ли родители?
«Эти дети вырастают и называют чужих россиян мамой и папой. Как сделать так, чтобы возвращение в Украину не причинило им большей травмы, чем воспитание в российской семье? Это частный вопрос. Но государство Украина не может согласиться с законностью передачи своих граждан в российские семьи. То есть должны существовать международно-правовые механизмы, которые делали бы определенную валидацию такого решения в лучших интересах ребенка.
У нас есть два варианта. Или замалчивать этот процесс, делать вид, что таких детей нет, и пусть они дальше растут в российских семьях, а после 18 лет принимают собственное решение, и это решение будет в 90% случаев — не возвращаться в Украину, потому что они выросли с российской идентичностью. Или задуматься, как мы можем организовать процессы возвращения детей, обеспечивая права ребенка. Для этого необходимо сотрудничать с рф. А россия сотрудничать не хочет», — заключает Екатерина Рашевская.
Она рассказывает, что после Второй мировой Польша, например, смогла вернуть только 10-15% своих детей, которых немцы увезли в Третий Рейх. И это при том, что Германия была оккупирована союзными войсками и поляки имели возможность искать своих детей чуть ли не в каждом доме. Но и тогда государства-победительницы не имели одного мнения по возвращению детей. СССР настаивал на безусловном возвращении, союзники требовали оценивать ситуацию в интересах ребенка: если ему в немецкой семье лучше, чем дома в интернате, то зачем везти его домой.
«россия сегодня манипулирует в вопросе с депортированными детьми в свою пользу: говорит, что отдаст ребенка только биологическим родителям или законным представителям, а не государству Украина. И в своих манипуляциях добивается успеха. Например, из 48 детей из Херсонского областного дома ребенка на сегодняшний день в Украину удалось вернуть только семерых. А это детки были от нескольких месяцев до четырех лет. россия заявляет, что украинские дети не хотят возвращаться в Украину. Но мнение ребенка не равно его лучшим интересам. Превращаться в пушечное мясо россиян — точно не в интересах украинских детей», — отмечает Екатерина Рашевская.
Однако, по ее словам, ситуация понемногу меняется к лучшему. В частности, 17 октября 2025 года Международный Красный Крест в новом комментарии к четвертой Женевской конвенции четко предусмотрел, что государство, говорящее, что оно эвакуировало детей, должно их немедленно вернуть в страну происхождения. Иначе это будет считаться депортацией, то есть нарушением требований Женевских конвенций.
Хотя в этом комментарии речь не идет конкретно о россии, разумный поймет…
К моменту написания статьи Украина смогла вернуть 1791 ребенка. Сколько из них были депортированы в россию, сколько перемещены в пределах оккупированных территорий — неизвестно. В статистике эти две категории детей не различаются. Среди них и Денис.
Парень говорит, что сейчас самое заветное его желание поехать к отцу в Европу: «Хочу к отцу, а дальше жить, наслаждаться, развиваться и забыть все, что нам с ним пришлось пережить. Я окончу школу — и дальше все в моих руках».
Материал создан при поддержке «Медиасети».
exchange
