Комментарий: В чем значение выборов в Грузии?

Ставка

Октябрьские парламентские выборы 2020 года в Грузии должны ответить на два вопроса. Первый лежит на поверхности: сохраним ли мы правление «Грузинской мечты» (вариант: коалиции вокруг «Грузинской мечты»), или ее сменит во власти пестрая коалиция партий?

Но на более глубинном, системном, уровне, вопрос стоит так — или мы сохраним существующую полуавторитарную политику доминирующей силы, или перейдем на более плюралистическую и открытую систему, которая, возможно, приведет нас к полной демократии (но, может быть, и не приведет). Естественно, сохранение у власти «Грузинской мечты» т.е. Бидзины Иванишвили, означает первый вариант, а смена власти – второй.     

•Все о предстоящих решающих парламентских выборах в Грузии

Предыстория

Грузинским избирателям не в первый раз приходится отвечать на такой непростой вопрос. В этом смысле ситуация была схожей в 2003 и 2012 годах. Тогда мы получили смешанные ответы: власть действительно сменилась (в 2003-м – через мирную революцию, но толчок ей дали сфальсифицированные выборы), однако ответ на вторую часть вопроса был отрицательным: одна доминирующая сила сменяла другую, пусть обещая при этом системные изменения.

Чтобы не путать читателя, поясню, что я понимаю под «политикой доминирующей силы» (этот термин я позаимствовал у американского политолога Томаса Карозерса). В ее условиях все рычаги власти принадлежат одной политической группе (в грузинских условиях она всегда объединена вокруг одного сильного лидера).

При этом есть и политическая оппозиция, независимые медиа, гражданское общество, но у господствующей группы всегда достаточно институциональных и неформальных рычагов, чтобы не допустить равноправной политической конкуренции.

В Грузии такая система консолидировалась в 1995 году; несмотря на то, что власть с тех пор сменилась дважды и временами политическая борьба становилась весьма оживленной, система сохранила стабильность в течение четверти века.

Чем отличаются эти выборы?

Отличаются ли эти выборы от предыдущих? Думаю, что да. Мы не знаем ответа на первый вопрос: сменится ли власть. Но можно с достаточной уверенностью сказать, что если оппозиция в своей совокупности победит и создаст новую правящую коалицию, воссоздание системы доминирующей силы будет намного сложнее, чем было в двух упомянутых случаях.

Что дает мне основание это утверждать? Главная причина — в избирательной системе, хотя важны и изменения в общественных настроениях. В результате общественного давления и настоятельных западных рекомендаций, «Грузинская мечта» согласилась сменить систему на «почти пропорциональную»: 120 из 150 парламентских мандатов будут распределены по партийным спискам, остальные 30 заберут победители одномандатных округов.

В грузинских условиях это крайне важно, так как правящие партии традиционно сильны в мажоритарных выборах. Кроме того, избирательный барьер снизился до одного процента, что подталкивает малые партии к тому, чтобы баллотироваться независимо.

•Важная избирательная реформа в Грузии — поправки к конституции приняты во втором чтении

•Почему важно бороться за пропорциональную избирательную систему в Грузии

Общество активно поддерживает переход на пропорциональную систему (но не низкий избирательный барьер) по двум причинам. Первая в том, что так легче менять власть через выборы. Пока такое случилось лишь раз и пока рано быть уверенным, что это легко повторить. С другой стороны, резко уменьшается вероятность того, что на смену одной доминирующей силе придет другая: пропорциональная система склонна к коалиционным правительствам. Большинство тех, кто хочет в Грузии демократии, теперь возлагает надежды на этот институциональный фактор.   

Шансы сторон

Насколько велика вероятность того, что оппозиционные партии в своей совокупности превзойдут результат «Грузинской мечты», а затем создадут коалиционное правительство? На обе части этого вопроса ответить сложно.

Результаты опросов общественного мнения отличаются друг от друга, но в сумме дают схожую картину. На первом месте с большим отрывом правящая партия, но ее поддержка не превышает сорока процентов. На втором месте – коалиция «Сила в единстве», созданная вокруг бывшего президента Михаила Саакашвили; у нее сторонников более чем вдвое меньше, чем у правящей партии.

Третьей идет «Европейская Грузия» и за ней – большая группа партий: «Стратегия Агмашенебели» Гиорги Вашадзе, «Лело» Мамуки Хазарадзе, «Альянс Патриотов» Ирмы Инашвили и Давида Тархан-Моурави, лейбористы и т.д. Даже исключая «патриотов», которых многие считают сателлитами партии власти, сумма сторонников оппозиции близка или превышает число сторонников «Грузинской мечты».

Картину усложняют несколько факторов. В первую очередь, это большое количество неопределившихся избирателей – их процент различен в опросах, но всегда больше двадцати процентов.

Во-вторых, существует так называемый «административный ресурс», подразумевающий разные методы подкупа избирателей и давления на них. Партия власти всегда их применяла и применит на этот раз, но как измерить их будущий эффект?

Наконец, есть Covid-19. Все сходятся на том, что относительный успех властей в сдерживании пандемии стал для власти важным козырем и серьезно повысил ее популярность. Но начавшаяся в сентябре вторая волна может спутать все карты.

Ежедневное количество инфицированных уже в 10-15 раз больше, чем весной, когда у нас был всеобщий карантин, и продолжает ползти вверх. Но на этот раз власть не спешит принимать строгие меры. Видимо, ей важно сохранить имидж успешного борца с пандемией до дня выборов, но насколько ей это удастся? Мы не знаем ответа на этот вопрос – так же как и не можем исключить, что взрыв пандемии приведет к переносу выборов.

Опасность «никчемного плюрализма»

Допустим, выборы прошли в срок, и оппозиция в своей совокупности получила больше мандатов, чем партия власти. Есть ли гарантия, что она создаст коалицию и завершит правление «Грузинской мечты»?

Это вполне возможно, но не просто. Коалиционного правительства у нас никогда не было, так что мы не можем опереться на прецеденты. Но известно, что в развитых демократиях на создание коалиций могут уйти месяцы – иногда безрезультатно.

Когда «Грузинская мечта» пришла к власти в 2012 году, она называла себя «коалицией», хотя была таковой лишь на словах. Ее членов выбирал лично Бидзина Иванишвили для того, чтобы они помогли в осуществлении его личного проекта. Если коалиция состоится на этот раз, это будет впервые в нашей истории. (https://www.sweetfixbaker.com/)

При этом нельзя исключить, что какая-то из оппозиционных партий предпочтет партнерство с «Грузинской мечтой». Сегодня оппозиция исключает такую возможность, но в грузинской политике партии легко меняют позиции.

Самым большим препятствием на пути создания коалиции вне «Грузинской мечты» может стать персона Михаила Саакашвили. Объединение «Сила в единстве» выдвинула его своим кандидатом в премьеры. Поскольку это объединение будет самым крупным субъектом в коалиции, претензия на пост премьера более чем естественна.

Но для многих других партий эта идея – за красной линией. Кампания некоторых из них основывается на принципе «ни Иванишвили, ни Саакашвили». Для того, чтобы найти компромисс, Саакашвили – но не только он – все должны проявить добрую волю. 

Выше я упомянул Томаса Карозерса, автора термина «политика доминирующей силы», который хорошо характеризует нашу политическую систему. Но он описал и другой тип гибридного политического режима, характерного для стран вроде Грузии: он нарек его выражением feckless pluralism, которое можно перевести как «никчемный плюрализм».

Эта версия менее авторитарна, но и менее действенна: политический класс плюралистичен, но ему не хватает компетенции и чувства ответственности для того, чтобы эффективно править. Задача Грузии в том, чтобы выскользнуть из прокрустова ложа политики доминирующей силы, но так, чтобы не угодить в болото никчемного плюрализма.