Впервые в Карабахе: путевые заметки журналистки из Еревана
Эти истории из жизни непризнанной Нагорно-Карабахской Республики рассказывает журналистка Диана Гаспарян, которая впервые отправилась туда, чтобы познакомиться с местными жителями и узнать из «первых рук», что там происходит после второй карабахской войны. Во время поездки она вела для JAMnews путевой дневник и много фотографировала.
JAMnews – это издание, которое рассказывает о процессах на Южном Кавказе и о людях, чьи жизни затронуты конфликтами. Авторы и редакторы со всего региона участвуют в создании таких историй. Многие названия и топонимы являются спорными между различными общинами и обществами, живущими в конфликтном или постконфликтном контексте. При публикации персональных блогов сохраняются те названия и топонимы, которые приняты в обществе автора, но они не обязательно совпадают с мнениями и идеями JAMnews или его отдельных сотрудников.
Путевой дневник Дианы Гаспарян
- Послевоенная жизнь в Нагорном Карабахе: люди ушли, чтобы вернуться
- Сохранить свой бизнес – развить экономику: истории карабахских предпринимателей
- «Многие останутся в Армении, и нужна работа» — о тысячах армянских семей из Карабаха
На автовокзале
«Я из Бадары. Мы с детьми возвращаемся домой. Можешь у нас остановиться. Правда, от дома почти ничего не осталось, но дети тебе покажут прекрасные места – то, что еще наше».
Пять утра. Центральный автовокзал Еревана. Людей для этого часа на удивление много, все с клетчатыми сумками времен перестройки. Мужчины курят, обсуждают «некомпетентность» молодых водителей, женщины стоят отдельно – у них разговоры о моде.
— Простите, а сколько стоит билет до Степанакерта?, — спрашиваю у стоящего рядом мужчины.
— Бесплатно. Повезло, правда? Родины почти нет, зато доехать можно бесплатно. Вот и автобус. Держись рядом, а то ты, кажется, не понимаешь, куда едешь.
Во время войны, начавшейся 27 сентября 2020 года и продлившейся 44 дня, из НК в Армению переехали примерно 90 тысяч человек. По данным министерства труда и социальных вопросов Армении, большая часть их выехала, осталось около 25 тысяч. Каждый день из Еревана в Степанакерт ходят бесплатные автобусы, которые везут обратно тех, кто покинул свои дома в дни активных боевых действий и теперь хочет вернуться.
Путешественник из меня и вправду никудышный. Я твердо знала одно – хочу в Арцах, поговорить с людьми и увидеть все изнутри. Набившее оскомину «доверяйте только официальным источникам» давно уже не внушало доверия.
В автобусе всю дорогу было тихо, мужчина из Бадары, сидящий рядом, лишь однажды нарушил молчание, когда мы проезжали наблюдательные посты в Лачинском коридоре:
«Не место им [российским миротворцам] здесь. Мы должны были этот мост отстоять. Зачем я кому-то должен свой паспорт показывать по дороге на родину? (после паузы) На, съешь конфету».
Приклеенная в моей записной книжке карта территории подсказывает – подъезжаем к Шуши. При въезде в город – надпись на азербайджанском «Şuşa», вдоль дороги стоят российские миротворцы – с одной стороны, азербайджанские военные – с другой. Их улыбающиеся лица заставляют одну из пассажирок задвинуть шторку.
10 ноября 2020 года, после подписания лидерами Армении, России и Азербайджана трехстороннего заявления о прекращении огня в Карабахе, президент непризнанной Республики Арцах Араик Арутюнян заявил: «Мы потеряли контроль над городом Шуши 5 ноября частично, а с 7 ноября – полностью. Мы были вынуждены пойти на решение о прекращении войны. В противном случае мы бы потеряли весь Арцах».
«Нужно создавать больше, чтобы было ради чего биться»
— Сними маску, здесь их никто не носит, — подсказывает друг-фотограф, встречающий меня в Степанакерте.
— А коронавирус?, — спрашиваю я.
— Считай, во время войны все переболели. Коронавирусом тут никого не запугаешь, — смеется Давид.
Он принимал участие в боевых действиях, «работал» военным фотографом, недавно прошла выставка его работ. По дороге в отель интересуюсь его самочувствием.
— Ты сейчас хоть спишь?, — мы подружились после интервью о выставке. Он тогда рассказал, что видит кошмары и почти не спит.
— Сейчас получше, — говорит Давид. — Отдохни сегодня, вид у тебя не очень (смеется). Вечером сходи в местный паб, Азат тебя встретит. Сегодня моя очередь с дочкой сидеть, — дочке Давида всего два месяца.
Заселяюсь в отель. Давид не обманул – вид у меня оставляет желать лучшего. Тушу сигарету, вызываю такси.
— Здравствуйте, мне в «Бардак», — называю таксисту адрес паба.
— У нас каждый день – бардак, а ты говоришь паб (очевидно, он доволен собственной шуткой). Фотоаппарат? Журналистка?, — киваю. — Жаль, в Шуши не поснимаешь. (долгая пауза) Все «фейсбучными боевиками» стали – вот причина поражения.
Давид меня предупреждал – здесь у каждого свое мнение, характер и история.
Меня встречает Азат, владелец «Бардака».
— Что тебе налить?
— Бакарди, спасибо.
«Эта грустная сага никогда не закончится», — поет Земфира. Таких пабов уже давно не отыскать в Ереване (а жаль): здесь и старые постеры, и газеты, фотоаппараты «из старины», манекен солдата королевской гвардии, даже настоящий снаряд смерча у входа. Одним словом, «бардак»!
— Решил открыть паб, когда в окопе лежал во время войны 2016 года. В Талыше [это село сильно пострадало во время так называемой «четырехдневной войны» в 2016-м] небо прекраснее всего. Я тогда решил, что начну свое дело. Потом эта война случилась, ранения получил», — показывает шрам на щеке, замолкает, допивает чай.
— Здесь многие не чувствуют уверенности в завтрашнем дне, — перебиваю его мысли.
— Если захотим, будущее наступит. Нужно создавать больше, чтобы потом было ради чего биться.
Земфиру сменяет Led Zeppelin, иногда музыку перебивают разговоры посетителей – снова о войне.
«Я тебя завтра отвезу в Мхитарашен. Оттуда Шуши видно», — прощается со мной Азат. А «смерч» все тут же.
«К нам отказывается ехать скорая»
Утром у отеля меня ждет внушительная машина Азата. Она местная знаменитость: большая зеленая глыба, вся в патриотических наклейках и прикрепленным к крыше флагом Арцаха.
— Нас так с постов даже заметят, Азат, — не могу сдержать удивление.
— Садись ты, мы на этой красотке еще в Шуши прокатимся, запомни мои слова.
Мхитарашен – один из наиболее пострадавших населенных пунктов Аскеранского района. Рядом с селом располагался склад боеприпасов. В первые дни войны азербайджанская сторона наносила по нему точечные удары. Жители рассказывают, что и теперь каждый день со стороны Шуши открывают огонь – в основном в воздух. Автомобильные дороги здесь общего пользования – каждый день проезжают азербайджанские колонны.
«Принеси гостье чай, Азат. Простите за бардак, не успеваю за детьми», — суетится жительница Мхитарашена Арминэ Оганджанян.
— Не тяжело тут жить?, — смотрю на Шуши из окон дома.
— Сначала было невыносимо. Мы каждое утро просыпаемся от звуков намаза. Главное – здесь небезопасно. К нам даже отказывается ехать скорая. Правительство не слишком нами интересуется. Дети до сих пор спят в одежде. Посты азербайджанские – примерно в 50 метрах. Они скот крадут, режут. Я детей не могу отпустить дальше двора. А что если огород посадим, а урожай собрать не доведется?, — Арминэ зовет к себе младшую дочь, которая выбегает во двор за мячом.
Она понимает азербайджанский. Иногда смотрит в интернете выступления Алиева: «Алиев еще не успокоился. Нам никогда с ними бок о бок не жить».
«Я на своей земле. Я со страхом не в ладах»
«У меня друг – участник войны, хочет винный ресторан открыть в Степанакерте. Он кафе в Шуши оставил и ногу – на войне, — Давид замечает, что смутил меня. — Прости, мы здесь привыкли так выражаться, без сарказма и черного юмора – уже никак».
У входа нас встречает Айк, он совсем немного хромает. Если бы Давид не предупредил, я бы ничего не заметила. В фартуке и с грустной улыбкой Айк проводит нас внутрь. Заведение должно открыться на днях, подготовительные работы идут полным ходом. Айк готовит брускетты. Хмурится и отворачивается, когда пытаюсь его сфотографировать.
«До войны я работал поваром, у меня свое заведение было в Шуши. Присядем?, — он с трудом садится на диван, смотрит на меня и догадывается, что сама не спрошу о ранении. — Ногу на войне потерял. Четыре часа лежал на поле боя. Думал – умру. Держал гранату наготове – лучше умереть, чем попасть в плен. Парни меня вытащили».
На вопрос, видит ли он будущее в Арцахе, Айк отвечает: «Мы – раненый народ. Но если оставим Арцах с кровоточащими ранами, это будет равносильно предательству. Я остаюсь. Есть люди, которые боятся. Но есть понятия: страх, родина, дружба. У меня страх на третьем месте. Я на своей земле. Я со страхом не в ладах».
— Айк, почему мы проиграли?, — наивный и глупый вопрос (думаю я), но, наверное, самый важный.
— Мы не были готовы. Начался хаос. А хаос и паника – начало конца. Я не хочу думать, что наше поражение было кому-то на руку, тем более «нашим».
По оживленным и одновременно грустным улицам возвращаюсь в отель.
Здесь даже дети играют тихо, а люди из окон будто смотрят в никуда.
«Война превращает плохое в ужасное, а хорошее – в прекрасное»
День четвертый. Я не нахожу такси, чтобы поехать в Сарушен.
«Из Степанакерта боятся сюда ехать – опасно. Дорога общая с азербайджанцами. Они кидаются камнями. Создают аварийные ситуации», — рассказывает Ваче по дороге в Сарушен.
Он оставил родителей в Ереване и переехал в приграничное село Аскеранского района в декабре 2020 года. Не было ни света, ни воды, ни отопления.
Он основал инициативу «Арцахские женщины для Арцаха». Во время войны женщины из разных поселений собирались и шили экосумки.
А еще Ваче преподает в сарушенском учебном центре, который был открыт его же усилиями.
Он знакомит меня с «приютившей» его семьей. Женщины сразу же накрывают на стол, дети, как маленькие мауглята, бегают вокруг штатива и камеры.
«Война превращает плохое в ужасное, а хорошее в прекрасное. Здесь прекрасного стало больше. Я думал, что управляю эмоциями, — замирает Ваче на мгновение и пальцем показывает перед собой. — Смотри. Видишь села? Уже не наши. А ведь каких-то 200 метров. К нам во двор иногда приходят незнакомцы – посмотреть на свои дома хотя бы издалека. Я бинокль для них купил».
В ответ на вопрос, не опасно ли жить так близко от азербайджанских постов и возле общей дороги, хозяйка дома улыбается, наливая мне чай: «Опасно. Детей дальше двора не пускаем. Интересно, но молодые азербайджанцы агрессивнее. Старики даже их ругают. Да, взрослые знают правду».
По сообщению полиции, 25 марта 2021 года проезжающие по дороге Сарушен – Кармир азербайджанцы забросали камнями машину армянина. 12 апреля азербайджанские военные открыли огонь по жителям Сарушена, работавшим на поле.
«Ни один нормальный человек не должен видеть войну»
День последний, скоро – домой.
Напоследок встречаюсь с блогером Арутюном из Лусадзора, который строит экодомики и надеется, что Арцах станет туристическим центром для Армении.
«Ни один нормальный человек не должен видеть войну. Тело моего брата еще не нашли. Он погиб при обороне Физули, — Арутюн, щуря глаза от солнца, собирает для меня цнепак, так здесь называют спаржу. — Яичница с цнепаком – просто шик».
Арутюн переехал в Арцах из Ставрополя три года назад: «Я «гадрЮтский», как здесь говорят. На 100 процентов. Сначала я не понимал, почему на лицах арцахцев столько грусти. Сейчас осознал, как война может ударить, не измениться невозможно».
Арутюн показывает мне своих кроликов, свиней, голубей и собаку, с которой ему так и не удалось подружиться. Он с доброй завистью смотрит, как я глажу огромного пастушьего пса.
— Арут, а что в тебе война изменила?
— Давай я тебе лучше цнепак приготовлю.
