Письма из тюрьмы: будущее прекрасно, когда оно есть

Третье письмо Юрия Саркисяна

Завершается год. В неволе и на воле — почти одинаково. Радуемся, что худшие опасения не подтвердились. И грустим о несбывшихся надеждах. Иллюзий не питаем! До сих пор ни один бывший смертник Армении не был освобожден. Прошло двадцать пять лет с момента последнего расстрела. Но приговоренные к смертной казни умирают по-прежнему. Погибают от безысходности, от того, что и завтра на их небосклоне не взойдет солнце.

Пожизненно заключенных все еще относят к разряду отверженных и не собираются давать второго шанса. «Независимая» комиссия по условно-досрочному освобождению игнорирует любую положительную информацию о нас, руководствуясь исключительно фактами из уголовного дела.

Службы, ответственные за проведение воспитательных работ с осужденными, со своей ролью не справляются. Здешняя действительность никак не способствует ресоциализации осужденных, но лишь научает выживать в неволе. Мы сами стремимся вырваться из порочного круга вопреки попыткам администрации всячески этому помешать.

Евростандарты, к которым так рвется Армения, отрицают месть общества личности. Однако положение отверженной категории заключенных свидетельствует именно о мести. Человека уничтожают как личность и требуют смирения и покорности.

Регулярно, день за днем, из года в год, узник живет в нечеловеческих условиях, подчиняясь чужим правилам. Отсутствие работы, дозированная подача света, свежего воздуха, воды и пищи – вырабатывают стереотипы социального иждивенца. Ограничение свиданий с родными – разрушает семейные связи. А обречение на смерть в тюрьме – превращает человека в зверя.

Наказание должно быть исключительной мерой, а не становиться нормой жизни. Но во что другое как не в норму существования превращается пожизненное заключение без шанса на освобождение?

И если заключение не определяется сроками ради самого осужденного, то, значит, его бессрочное содержание в местах не столь отдаленных отвечает другим интересам. Каким?

Мой двоюродный брат, двадцать пять лет прослуживший тюремщиком, слегка приоткрыл завесу: «В отличии от осужденных, которые там находятся не по своей воле, а по приговору, администрация пришла  работать, чтобы кушать хлеб с медом и маслом».

Но в подробности вдаваться не стал, не желая вспоминать прошлое. Да и мне не хотелось бы услышать от родственника такое, что сделает нас чужими. В этом разница между бывшими ментами и заключенными. Они хотят все забыть, иначе совесть замучает. А мы никогда ничего не забудем: совесть не позволит.    

Условия содержания в тюрьмах намеренно приводятся в несоответствие с международными нормами с целью привлечения дополнительных инвестиций на якобы их исправление. Но лишь малая часть расходуется по назначению. Остальное исчезает в бездонных карманах чиновников.

Современные пенитенциарии не отпускают грехов – они их совершают. От ненасытности этих преступников в погонах страдают не только заключенные, но и их семьи, помыслы которых прикованы к тюрьме до тех пор, пока там находится их близкий. Желание хоть как-то скрасить его заключение стоит дорого. А некоторые льготы вынуждены покупать за очень большие деньги.

Комнаты свиданий представляют собой бункера – с небольшим окошком либо без такового. Внутренняя отделка, мебель и бытовая техника оплачивалась и закупалась самими заключенными. За более чем десять лет эксплуатации многое пришло в негодность, стены из-за плохой вентиляции отсыревают и разрушаются. Но администрации наплевать, что люди, пришедшие на свидание, на целых три дня попадают в условия хуже камерных.

Тюрьма не исправляет человека – она его ранит, калечит и убивает. А делает это гуманным способом или изощренно садистским – не столь важно.

В лихие девяностые бывшие советские республики тянулись к новой реальности, цепляясь за старую. Сегодня они все еще остаются «бывшими советскими», так и не обретя собственное «лицо». Сменились декорации, но суть осталась той же.

Система поощрения и наказания развивается, становится более современной. Но она не меняется. Потому что это у нас в крови, впитанное с молоком матери и повзрослевшее вместе с нами. Кнутом и пряником воспитывают людей и дрессируют животных. Система, на которую сваливают все невзгоды, — это мы с вами, наша культура, традиция. И тюрьма – неотъемлемая часть этой традиции, основа культуры, порожденной страхом. Есть ли будущее у такой цивилизации – не знаю. Но бороться за то, чтобы оно было, – люди не перестанут.