Почему в Азербайджане родственники “делятся” детьми друг с другом?
Впервые опубликовано: 11.04.2019
В
афе [имя изменено — авт.] 30 лет, у нее двое детей. Она говорит, что никому не отдала бы их ни за что на свете. Хотя сама она — ребенок, которым мать «поделилась» с бездетными родственниками. Вафу вырастили дядя и тетя, которых она считала отцом и матерью. Такое «родственное усыновление» — не редкость в Азербайджане.
По официальным данным, за 2018 год в Азербайджане был усыновлен 751 ребенок. Сколько из этих детей взяты у родственников, установить невозможно. Это оформляется как усыновление и нигде отдельно не учитывается. Тем не менее любой житель Азербайджана скажет, что явление очень распространено.
Как женщин заставляют отдавать “лишних” детей
В
афа рассказывает, что правду она узнала в 18 лет.
“Я узнала об этом случайно. Благодаря болтливости соседки. Для меня это был очень тяжелый удар. Все сразу встало на свои места — я, наконец, поняла, почему у моей семьи такие холодные отношения с семьей дяди — то есть с моими настоящими родителями”.
Вафа поговорила со всеми членами семьи и выяснила, как было дело. Старший дядя Вафы был давно женат, но они с женой все никак не могли завести детей. Зато у младшего брата родились подряд две девочки. И семья, рассудив, что «все равно ведь невестка должна будет рожать, пока не появится мальчик” [то есть в семье в любом случае будет много детей — прим.ред] решила отдать его вторую дочь, то есть Вафу, старшему брату.
“Жена дяди — женщина, которая меня родила – оказалась под давлением всей семьи. Это семья решила отнять меня у нее и отдать моей нынешней матери. Все сделали по закону, через суд. Потом моя биологическая мать очень пожалела о том, что не пошла против семьи.
Она вновь обратилась в суд, чтобы меня вернуть, и они судились еще несколько лет. Мне на тот момент было уже три-четыре года. Но суд оставил меня в приемной семье. После этого отношения между двумя братьями охладели”.
Социолог Санубар Гейдарова говорит, что усыновление ребенка родственников — тяжелая травма как для матери, так и для ребенка.
“Часто договариваются о передаче ребенка еще до его появления на свет. Но когда «договорной» младенец рождается, то и биологические родители, пережившие все чувства, связанные с его рождением, и социальные родители, ждущие «своего ребенка», оказываются в сложной ситуации.
Как правило, согласно уговору, биологическая мать не должна даже кормить ребенка молоком, чтобы он к ней не привык. И как только роженица с ребенком выписываются из родильного дома, они сразу же считаются членами разных семей. Трудно описать словами, как сложен этот процесс для родившей женщины. И если эта женщина — родственница приемной семьи, то в дальнейшем она острее ощущает и переживает, что не может смотреть, как этот ребенок растет, не может быть рядом, когда он болеет, и обнять его в самые важные моменты.
Иногда из-за этого отношения между родственниками портятся, и приемная семья, чтобы сохранить свою тайну, переезжает подальше и рассматривает биологическую семью ребенка как источник опасности”.
Что же касается ребенка, то он сразу после травмы рождения переживает еще и травму отлучения от матери. А в дальнейшем — чувствует напряжение между родственниками и недосказанность.
“Чужой ребенок”
“Я никак не могу переварить часто повторяемую в нашем обществе фразу «чужой ребенок». Вы представить себе не можете, сколько раз я слышала это, когда решила взять ребенка из детского дома. Мне говорили это все — от самых родных до совершенно посторонних людей. Узнав о моем решении, сестра сразу же сказала: «И от родных-то детей толку мало бывает, а уж от чужого – тем более». И даже предложила родить ребенка и отдать мне.
А когда мы собирали медицинские справки, чтобы встать в очередь на усыновление, один из врачей спросил: «Неужели среди вашей родни нет никого, у кого вы могли бы взять ребенка? Зачем все, что вы нажили с таким трудом, должно доставаться чужому отпрыску? Неизвестно еще, каким он вырастет”.
Но несмотря на все это, Салима [имя изменено — авт.] удочерила девочку.
“Не понимаю, как можно взять ребенка, у которого есть отец и мать, и растить его прямо у них на глазах. Это напоминает игру в родительство. Зачем брать ребенка родственников, у которого есть собственные родители, если в стране столько брошенных детей и сирот, действительно нуждающихся в семье? Лично я вообще уже забыла, что не сама родила свою дочь. Потому что ее родители не мелькают у меня перед носом, она только мой ребенок”, — говорит Салима.
Юрист Самира Агаева говорит, что процедура “родственного усыновления” проще для родителей — в первую очередь потому, что не нужно стоять в очереди, потому что биологические родители пишут заявление о добровольной передаче.
“В моей практике был такой случай. Женщина отдала ребенка бездетной сестре, причем ребенок с самого начала был для этого “запланирован” и рожден. Его отвезли к тете прямо из роддома”, — рассказывает Агаева.
Оставила дочь себе — “разрушила семью”
Р
асмия [имя изменено — авт.] много лет назад должна была отдать одну из трех дочерей брату мужа, но в последний момент передумала и не смогла отказаться от своего ребенка:
“У моего младшего деверя не было детей. А у нас три дочки и сын. При этом я замужем за двоюродным братом, так что брат мужа мне не только деверь, но и двоюродный брат.
Я очень за них переживала. Деверь с его женой по любви поженились. Но она не могла родить. Муж долго уговаривал меня отдать им нашу среднюю дочь. Я долго сомневалась, и, наконец, согласилась.
Невестка прикипела к нашей дочке. Повсюду, куда шли, они брали ее с собой, одежду ей покупали. В общем относились, как к своему ребенку. А меня это очень мучило. С одной стороны, я жалела деверя и его жену, а с другой стороны, обидно было. И поняла, что нет, не смогу я этого сделать”.
Когда Расмия сообщила, что изменила свое решение, деверь с женой очень огорчились. Это для них был единственный способ сохранить брак. Так и не сумев стать родителями, они вскоре развелись.
“Странный подход — ребенок обязательно должен быть «своей крови». Они могли бы усыновить ребенка из детского дома, и семья бы не распалась. Вот, например, моя сестра так и сделала – усыновила ребенка из детского дома. И ничего, чудесный ребенок. Точнее, сейчас он вырос, так что это чудесный взрослый мужчина», — смеется Расмия.
“Потом деверь снова женился, стал отцом, но уже не смог быть таким же счастливым, как с первой женой”.
Почему именно ребенок родственников?
Социолог Санубар Гейдарова говорит, что желание непременно усыновить ребенка “своей крови” часто определяется недостаточной информированностью:
“У многих народов есть поговорки вроде “яблоко от яблони”, пытающиеся объяснить поведение людей генетикой. В развитых странах по мере развития социальных институтов и по мере того, как стала очевидна роль воспитания и образования в формировании ребенка, такого рода предрассудки сошли на нет.
Усыновленный ребенок может стать и причиной трагедии, и спасителем семьи. Но так как в нашей стране процесс отслеживания жизни ребенка в приемной семье непрозрачен, невозможно определить, какой процент усыновлений оказывается “удачным”, а какой нет и, соответственно, невозможно показать это обществу.
А когда нет точной информации и статистики, этот пробел всегда заполняют легенды. А у азербайджанцев сказки, как правило, пессимистичные — “такой-то усыновил ребенка и пожалел, чего только с ним не случилось”, “откуда ты знаешь, чей это ребенок, нормальные родители от детей не отказываются”,“приемыши никому не верят, всем навредить стараются”.
Если же люди усыновляют ребенка из знакомой семьи, то, как они говорят, “ясно, чья кровь течет в его жилах”, и это внушает родителям определенное спокойствие. Хотя последствия такого усыновления могут быть даже хуже, чем «привести в дом непонятно кого»».
П
осле того, как Вафа обо всем узнала, она вновь сблизила две семьи. Сказала, что не хочет разрываться между биологическими родителями и теми, которые ее вырастили. Психологи, работавшие с ней в тот период, дали семьям такой же совет.
“У меня не оставалось иного выхода, кроме как смириться с ситуацией. Но мне хотелось, чтобы потрясение это не усиливалось еще и враждой. Теперь я в очень хороших отношениях с обеими моими семьями – и с биологической, и с вырастившей меня. Но знаю одно – что ни с кем не стану делиться своими детьми”.
