Азербайджанский фотограф, прошедший через 44-дневную войну
Фотограф Вели Шукюров на войне
«Фотографировать я начал с 21 года. У нас был крупный проект под названием United Colors of Azerbaijan. Снимали на улице портретные фото людей и задавали один единственный вопрос: «Назовите вашу самую большую цель в жизни». Этот вопрос я адресовал примерно 8 500 человек и увидел, что у 90 процентов из них нет никаких целей».
Вели Шукюров – фотограф. Он один из азербайджанских фоторепортеров, освещавших 44-дневную войну осенью 2020 года. Говорит, что у него даже в мыслях не было становиться военным фотографом. Все произошло мгновенно.
- Дети, истребители и танки
- Автомобиль, который сберег фотографии, и другие истории беженцев из Карабаха
- На одном курсе с “врагом”
«Были разрушены 29 зданий из 30»
«Было 27 сентября 2020 года. Услышали, что началась война. Рано утром с моим другом Азизом (он тоже фоторепортер) сели в машину и умчались в Физулинский район. Где-то два-три дня пробыли там. Там нам не разрешили двигаться дальше – ближе к линии фронта. Поэтому мы отправились в Тертер.
То, что нам довелось увидеть, снять и наблюдать в Тертере, было очень прискорбно. К примеру, в поселке Маргушеван Тертерского района около 30 домов. Эти дома были построены для вынужденных переселенцев, бежавших из родных краев в годы первой карабахской войны. Могу сказать, что 29 из этих 30 домов были разрушены и стерты с лица земли.
Когда мы были там, в Тертере не осталось ни одной женщины, ни одного ребенка. Оставались лишь мужчины, и часть из них приютились в подвале одного дома. Весь район беспрерывно подвергался артиллерийскому огню.
Мы сняли тех людей в подвале. Когда брали интервью у них, все как один заявляли: «Пусть все снаряды, выпущенные армянами, попадут в наши дома. Мы их отстроим. Лишь бы солдатам ничего не было и они не пострадали».
«Снаряд упал в 150-200 метрах от нас»
«Впервые я слышал звуки оружий, разрывы снарядов (в этот момент Вели, как бы стараясь что-то вспомнить, пристально смотрел в одну точку). В одну из частей Тертера упала ракета, но не взорвалась. Мы с друзьями приблизились и сняли ее.
В войне есть такое. Стреляют, проходит 5-10 минут, стреляют вновь. Прошло некоторое время, и очередной снаряд упал в 150-200 метрах от нас и взорвался. В тот день мои ноги тряслись от испуга без остановки. Но эта боязнь длилась от силы двое суток. Потом уже начали привыкать к этим звукам.
Одной из отрицательных черт войны является то, что это действует на человека психологически, ты уже начинаешь думать, что так и должно быть. За короткое время мы успели привыкнуть к тем звукам оружий и взрывов. И когда уже не стреляли долго, думали, а что они не стреляют? Будто это уже нормально…»
«Снимали тыл, в окопы не пускали»
«В основном мы снимали тыл. Из фотографов никто в окопы не спускался. Не разрешали. Работали в большинстве случаев с населением. Снимали разрушенные дома, горе людей.
Фотография матери – одна из самых печальных. Фотография гордой женщины, отправившей на фронт троих сыновей. Когда мы беседовали с ней, она сказала, что готова пожертвовать всеми тремя сыновьями ради родины.
Как-то сняли фотографию одного пожилого мужчины. Его сын получил ранение. Дом был полностью разрушен. Это было в Тертере. Мужчина сказал нам, что согласен на то, чтобы были разрушены десять таких домов, он это перетерпит, лишь бы не пострадали солдаты в окопах, в них не попала пуля.
Таких проникновенных фотографий немало. У каждой своя история.
К примеру, как-то ходили в гости в одну семью. Там были три малолетних ребенка. Они еще не знали, что их отец стал шехидом».
«Фоторепортер должен быть хладнокровным, я не такой»
«Когда мы 27 сентября ездили туда, не думали, что это протянется так долго. Не были готовы к такому. Даже сменную одежду не взяли – только то, что было на нас и наши камеры.
Спустя 15 дней я вернулся назад, чтобы прийти в себя. Отдохнуть было необходимо.
Вернувшись, ни дома, ни на работе я практически ни с кем не общался. Спрашивали, что видел, что снимал. Отвечал, что все то, что вы видите по телевизору. Мол, ничего, кроме этого, не снимал, не видел. Не мог говорить. Примерно через 10 дней вернулся в прифронтовую зону.
Психологическое состояние после войны… Где-то две-три недели я старался собраться. В Барде мы похоронили четырех шехидов.
В момент первого удара по Гяндже [в ходе 44-дневной войны ВС Армении нанесли пять ракетных ударов по городу Гянджа, расположенному вне фронтовой зоны. В результате этих ударов погибли 26 мирных жителей, 175 человек получили ранения – JAMnews] мы спали в Барде. Между этими городами примерно 30 минут езды.
Знаете, фотографы, журналисты должны быть хладнокровными. Но, к большому сожалению, я не хладнокровен. Иногда от горя забываешь кто ты такой, с какой целью ты находишься тут. Я пережил такое в дни войны».
«Я тоже начал плакать»
«Есть дорога между Тертером и Бардой. И там у поселка Сарыджалы расположен высокий холм. Люди забирались на тот холм и смотрели в сторону Тертера, следили за общим ходом войны. Мы тоже с фотографами отправились туда.
Когда уже оказались на самой вершине, я заметил, что один пожилой мужчина прислонился к дереву и плачет. Друзья продолжили снимать все происходящее, я же постоял около этого мужчины, положил руку на его плечо и спросил: «Дядя, что случилось? Расскажите, может, мы сможем помочь вам».
Тот ответил, что уже несколько дней подряд разговаривал со своим сыном. Но со вчерашнего дня не может связаться с ним: «Сын на переднем фронте, воюет. Думаю, что его ранили, поэтому он не говорит со мной». Говорил и плакал.
Это очень подействовало на меня. Независимо от своей воли я начал плакать вместе с ним. Это такие моменты, когда забываешь, что ты журналист, фотограф, забываешь даже о самом репортаже… Потому что человеческие чувства все это затмевают».
