«Мы здесь пережили все: и оккупацию, и деоккупацию, и обстрелы». Репортаж из Херсона, спустя год после освобождения
Репортаж из Херсона
Херсон — единственный областной центр, который удалось захватить российским войскам с начала полномасштабного вторжения в Украину. Но эта «победа» была временной. Год назад, 11 ноября, украинская армия освободила город после долгих девяти месяцев оккупации.
Все это время здесь оставались многие местные жители. Кто-то стал волонтером, кто-то помогал переселенцам, а кто-то становился партизаном. Каждый из этих людей приближал освобождение города, как мог.
Партнер JAMnews, «Новости Донбассу», собрал их истории.
Сопротивление
24 февраля российская военная техника пересекла контрольно-пропускной пункт между аннексированным Крымом и Херсонской областью. Российские оккупанты захватывали населенные пункты один за другим.
1 марта танки РФ заехали в Херсон и через несколько дней над зданием областной администрации появился российский триколор. Но город не сдался и ответил сначала многотысячными акциями протеста, а затем партизанским движением сопротивления.
Один из его участников — Владислав Недоступ. До полномасштабной войны он работал в сфере продажи автозапчастей. В первый день вторжения российской армии вступил в ряды территориальной обороны.
Попав в окружение, 1 марта, все бойцы получили приказ рассеяться по городу. Позже он вспоминал, что каждый в условиях оккупации выживал как мог — спрятали оружие и отыгрывали роль гражданских.
«Самый первый день был действительно страшным в том плане, что ты не понимаешь, что происходит. Ты видишь неохватное наступление на твою страну. Это очень страшная вещь, когда в твой город заходит армия другого государства. А здесь еще не просто другое государство, российская армия. И ты понимаешь, что уехать не можешь, бежать не можешь. То, что Херсон так быстро оккупируют, конечно, никто не мог представить», — говорит Владислав.
Пройти российские блокпосты и остаться в живых не было никаких шансов. Списки участников теробороны попали в руки оккупантов. В квартиру Владислава дважды с обысками вламывались россияне — как военные, так и ФСБшники, прихватив с собой всё, что могли унести.
Сам он скрывался, постоянно меняя место дислокации внутри города. Все это время оккупанты вели охоту на военнослужащих, партизан, волонтеров и проукраински настроенных жителей.
«Никогда не забуду эти утренние моменты. Именно под утро они всегда начинали обыски. Тишина, слышу — болгарка работает, что-то выбивают. Иногда людей с мешками на голове выводили. Я трижды находился в доме, где проходили обыски. Дважды это происходило в соседнем подъезде. Специфические ощущения», — вспоминает Владислав.
Все девять месяцев оккупации Владислав был в подполье. Организовал сеть информаторов и корректировщиков. Все данные передавал украинской разведке.
«Задаешь себе вопрос — чем ты можешь быть полезным? Это обмен информацией. Здесь и у стен есть глаза. Они жили в одном городе с нами. В нашем городе. На них смотрело всё. Учитывая, что вы пришли сюда, захватили город и поломали жизнь абсолютно каждому, не удивляйтесь, что каждый будет бороться против вас», — говорит Владислав Недоступ.
Другого херсонца, Олега Дегусарова, начало полномасштабной войны застало в Европе.
«Работал на «Самсунге» на заводе. Я, отец и брат в Венгрии, мама и три сестры были в Херсоне. Решил, что нужно выезжать. Забрал из консульства свой паспорт и уже 28 февраля приехал в Украину», — вспоминает Олег.
Сначала Олег остановился в одном из монастырей Львова. Помогал эвакуироваться за границу тем, кто бежал из зоны боевых действий. 15 марта сумел заехать в уже захваченный Херсон.
Получив опыт прохождения российских блокпостов, он продолжил эвакуацию — вывозил мирных жителей из родного города. Будучи студентом духовной семинарии, Олег решил воспользоваться этим для пересечения линии фронта в обе стороны.
«Надел подрясник, наклеил знак красного креста на лобовом стекле. Думал, все мы православные и так будет проще делать все эти миссии. Это спасало стопроцентно. Когда ехали колонной в три машины, товарища задержали на блокпосте. Его раздели, не отпускали, хотели машину забрать. Я подошел: «Побойтесь бога, мы тут женщин и детей вывозим». И отпустили», — рассказывает Олег Дегусаров.
Все дороги, доступные для выезда, обстреливались россиянами. На пунктах пропуска оккупанты проводили «фильтрацию». На одном из самых жестоких блокпостов Херсона, при въезде в микрорайон Остров, Олега задержали захватчики.
«Меня допрашивали сотрудники ФСБ. В эти моменты страшно, потому что не знаешь, чего ожидать. Когда забирали, маме сказали вслед: «Можете его не ждать, он сейчас на семь лет в Саратов или Сызрань поедет». Подержали час и отпустили», — вспоминает Дегусаров.
В августе, когда российские оккупанты уже вели охоту на активистов, волонтеров и их семьи, из Херсона пришлось выехать. Уже будучи в Запорожье, Олег продолжал волонтерскую деятельность. В родной город вернулся в первые дни деоккупации. Так начался новый этап — гуманитарная помощь всем нуждающимся. Этим Олег занимается по сей день.
Больше всего пыточных — в Херсонской области
Все девять месяцев оккупации россияне пытались выявить участников сопротивления. Владислав Недоступ называет себя «везунчиком». Ему удалось ни разу не попасть «на подвал».
«Да, они работали над тем, чтобы искать подполье. Искать людей, кто вовлечен в процессы сил сопротивления, кто помогает спецслужбам. Но все равно страдали в большинстве гражданские. Таких людей, которые занимались тем же, что и я, другие партизаны — никого не щадили. Бывали случаи, когда только после пыток, избиений людей отпускали. Но просто так тебя не отпустят. Тебя или сломают физически или эмоционально, или вовсе убьют. Неоднократно мне просто невероятно везло», — говорит Недоступ.
По данным Херсонской областной прокуратуры, на освобожденной части региона официально зафиксированы 11 пыточных. Семь из них находилось в Херсонском районе, больше всего в самом областном центре. Одну из пыточных тюрем россияне обустроили в изоляторе временного содержания. В ней девять дней провела Ирина Радецкая.
Ирина — заместительница директора Херсонской гимназии. Россияне склоняли ее к сотрудничеству во время оккупации города. Требовали, чтобы привела в школу детей и убедила сотрудничать коллектив.
На все звонки Ирина отвечала: «Я в ваши игры не играю, не тратьте мое и свое время». Затем ей начали угрожать расправой. В один из дней женщина наведалась на свое место работы. Там вовсю кипела подготовка к новому учебному году во главе с назначенным россиянами директором.
Чтобы показать так называемому руководству, что захватчиков не боится, женщина пригрозила «директору» учебной гранатой.
«Спрашиваю: «Чеку тут сорвать?» Последняя фраза, которую я ему сказала, выходя из кабинета: «Ты сдохнешь». Секретарше тоже это сказала», — вспоминает Ирина.
Уже на следующий день в пять утра в дом Радецкой ворвались вооруженные военные РФ. После обысков ее забрали в ИВС. В камере она была седьмой заключенной. Ирину обвинили в «терроризме» и угрожали 20 годами тюрьмы.
«Били током. Вливали в рот воду. Били со всей силы ногой в живот, прикладом по спине. У меня были завязаны глаза, я даже не могла сориентироваться на удары. Все время спрашивали, где склады боеприпасов. Предлагали назвать три фамилии АТОшников, активистов, партизан. Мол, тогда отпустят домой. Я говорила, что таких не знаю, в другой сфере работаю», — рассказывает Ирина Радецкая.
Спустя девять дней пыток Ирину, наконец, отпустили домой. Уже тогда ее тело ощутило всю причиненную боль. Впереди предстояло долгое лечение. Все истязания российских оккупантов она ощущает до сих пор.
Только в изоляторе временного содержания пыткам подверглись около 300 человек. Это только официально зарегистрированные случаи. На самом деле потерпевших может быть гораздо больше.
Четыре человека были замучены до смерти. Помимо того, около 200 мирных жителей правобережной части области были умышленно убиты российскими оккупантами. 59 человек подверглись сексуальному насилию. В целом зафиксированы более 19 тысяч криминальных правонарушений со стороны военных РФ.
Экоцид
Подрыв дамбы Каховской ГЭС называют едва ли не самой большой техногенной катастрофой за последние десятилетия. Масштабы этой трагедии оценивают по сей день. Армия РФ разрушила жизни тысяч людей.
То, что не уничтожила большая вода, оккупанты уничтожают ежедневными обстрелами. С первого дня катастрофы Олег Дегусаров вместе с другими волонтерами эвакуировал людей и животных из зоны подтопления. К 11 утра 6 июня авто уже пришлось поменять на лодки.
«Мы продолжали эвакуацию, пока не забрали всех возможных собак, которых видели в поле зрения. Утром 7 числа к нам уже начали приезжать люди с лодками. На третий день у нас на воде уже было 16 лодок. Мы координировались по рациям, мессенджерам между собой, с военной администрацией, с ГСЧСниками. Думаю, вся страна, весь мир видел, что все работали, как один большой организм. Как могли», — вспоминает Олег.
Во время одной из эвакуаций на воде волонтеры попали под обстрел. Дедушка, которого спасали из затопленной квартиры, получил легкое ранение в голову. К счастью, все остались живы. Скольких людей и животных удалось спасти.
Мужчина живет в микрорайоне Остров. Он ближе всего расположен к реке и пострадал больше всего. Уровень воды здесь достигал восьми метров. Николай вспоминает, что вместе с женой и собакой удалось выехать из дома в последний момент.
Затем он помогал волонтерам эвакуировать жителей на своей лодке — до полномасштабной войны работал водным таксистом. Каждый день мужчина приводит в порядок свой дом, уже здесь живет и готовится к зиме. Даже несмотря на постоянные обстрелы, уезжать не собирается.
«Это считается нулевая зона, серая. На той стороне были уже орки (так в народе называют российских военных — ред.). Мы здесь пережили всё: и оккупацию, и деоккупацию, и обстрелы, всё, что можно. Этот потоп уничтожил жизнь. Всё, что наживали, к чему стремились — смыто водой. Дом есть дом. Назло им будем здесь жить. Они нас хотят отсюда выгнать — не получится. Это мы их будем выгонять с нашей территории. Это всё родное, всё наше. Никому не отдадим. Будем восстанавливать то, что потеряли», — говорит Николай.
Его соседка, Любовь, выехала из Херсона еще в декабре, как только участились обстрелы. Сейчас вернулась приводить в порядок свой дом. Уцелело только то, что забрала с собой, временно покидая прифронтовой город.
«Сколько мы здесь строили с мужем, всё сами делали. Нам родители оставили дом. Сделали ремонт полностью, всё закупали новое, своими силами. И вот за 25 лет нажили. И муж умер, и дома нет. Это страшно. И не понять, что дальше делать, как дальше жить», — говорит херсонка.
Вернувшись даже в полностью разрушенный дом, Любовь больше не хочет покидать Херсон. Надеется начать жизнь с нуля в родном городе.
Херсон сейчас
Сбежав на левый берег Днепра, российская армия ежедневно поливает огнем освобожденный Херсон. Линия фронта проходит буквально по реке и небольшое расстояние позволяет оккупантам применять все доступные им виды оружия — артиллерию, минометы, танки и беспилотники.
За последние месяцы участились удары ракетами и авиабомбами. В то же время сами херсонцы говорят, что после пережитой оккупации им уже ничего не страшно. В городе остаются около 70 тысяч жителей.
«Самое страшное в оккупации было, что меня разыскивали за активизм и хотели расстрелять. Но не нашли. А сейчас этого нет. В оккупации страшно было на улицу даже выходить. Сейчас не так ужасно, но все равно не очень хорошо живется», — говорит местный житель Иван.
По словам херсонки Татьяны, к звукам взрывов она уже давно привыкла. Научилась на слух определять «выходы» и «прилеты».
«Орки — да, с ними было страшно даже голову поднимать. А теперь вы посмотрите — люди все ходят с гордо поднятыми головами. Да, страшно. Но ожидаем, конечно, возвращения нашего левого берега», — говорит женщина.
Родной город сложно видеть таким пустым, считает Владислав Недоступ. Но при этом здесь, под обстрелами, больше ценится жизнь.
«Это не норма — то, как мы все живем, в каких условиях. Но, с другой стороны, быть свободными на своей земле гораздо лучше, чем жить в оккупации. Лучше по нам стреляют, мы будем сражаться. Я хоть по улице хожу и перестал оглядываться. Меня уже не напрягают большие джипы или военная техника, потому что сразу возникали ассоциации с оккупантами. Я чувствую свободу. Кто свободу терял, тот понимает, о чем я говорю. Свобода — это самое важное, что должен иметь человек», — считает Владислав.
С каждым днем в Херсоне все больше и больше разрушений. Ликвидировать последствия обстрелов помогают волонтеры — зашивают окна и крыши, разбирают завалы. После подрыва Каховской ГЭС команда Олега Дегусарова с пяти человек возросла до 60.
Неравнодушные местные жители объединились, чтобы помочь всем нуждающимся. Сейчас это организация «Справжні». Бригадир одной из бригад команды Андрей Пономаренко говорит:
«Мы живем на фронте. Оттуда стреляют, к нам прилетает. Когда где-то рядом, естественно, стараемся укрыться по возможности. По сути, уже привыкли».
Волонтеры, коммунальщики, водители автобусов и троллейбусов — все работают в касках и бронежилетах. Комплект защиты стал обязательным атрибутом любой униформы в Херсоне.
«Психика у нас уже у всех нарушена. Плохо это или хорошо? Когда я долго не слышу выходов или приходов, для меня это уже странно. Как ни крути, мы уже все вовлечены в это, живем этим. Мы уже привыкли к войне. Страшно, в любом случае жить хочется. Не скажу, что прям страх испытываешь. Но переживаешь, особенно за всю семью. Когда вас уже больше 50 человек, то понимаешь, что это большая зона ответственности», — говорит Олег Дегусаров.
Российская пропаганда запугивала херсонцев расправами «киевского режима». Якобы вместе с деоккупацией начнутся преследования. Но спустя год после освобождения города Украиной — вынесены 17 судебных приговоров, составлены 413 обвинительных актов. По данным Херсонской областной прокуратуры, всего 2 000 дел заведено.
Это преступления против основ национальной безопасности. Все они касаются государственных изменников и коллаборантов. Более, чем пятистам людям сообщено о подозрении. Среди них организаторы псевдореферендумов, так называемый «губернатор» и пособники оккупантов.
Ни о каких массовых «расправах» над русскоязычными говорить не приходится. Но запугивание мирных жителей на захваченных территориях продолжается по сей день.
«Знаю, что запугивают, потому что есть знакомые, живущие в Новой Каховке. Им очень тяжело. Заставляют брать российские паспорта. Люди держатся, они ждут. Кто хотел на Россию работать, тот давно работает. Никаких репрессий нет, так все вранье», — рассказывает жительница Херсона Инна.
По мнению местного жителя Ивана, на коллаборантов «репрессии» должны распространяться, а тем, кто не сотрудничал с оккупантами, — нечего боятся.
Херсон, захваченный в первые дни войны, переживший псевдореферендум и якобы «присоединение к России», стал настоящим свидетелем нарушений международного права и военных преступлений российской армии.
11 ноября стало сакральной датой для всех херсонцев. Самым большим праздником стал день освобождения. Здесь в Херсоне верят — своей долгожданной даты дождутся все жители временно захваченных территорий.
«Я знаю, что оккупация — для каждого свой ад. Каждая судьба сломана по-своему. Люди, которые в оккупации, — за вас не забыли. Наше время пришло и ваше тоже настанет. Ничего не бывает вечного. Я хочу, чтобы вы выбрались из этого ада. Чтобы вы снова почувствовали, что такое быть свободным человеком. Это невероятные ощущения. Я вам желаю почувствовать это снова и больше никогда не быть в тех условиях, в которых вы сейчас», — подчеркнул Владислав Недоступ.
Репортаж из Херсона
Материал создан при поддержке «Медиасети».
exchange
