Письма из тюрьмы в Армении. «Когда нет надежды»
Это пятнадцатое письмо Юрия Саркисяна. Ссылки на все предыдущие письма – в конце страницы.
Каждый заключенный и осужденный может замышлять побег. Так написано в решении следственного комитета города Еревана о прекращении производства по уголовному делу номер 86153518 и о неосуществлении уголовного преследования в отношении меня. Цитата принадлежит старшему оперуполномоченному уголовно-исправительного учреждения «Нубарашен» Армену Саркисяну — свидетелю по данному делу.
• В Армении можно заплатить штраф за уклонение от службы в армии и избежать уголовного наказания
• Чеченского правозащитника приговорили к 4 годам за хранение марихуаны
• Россиян теперь будут наказывать за фейковые новости и неуважение к власти
Уголовное дело номер 86153518 возбудили по ложному доносу моего сокамерника в начале июня прошлого года. И прекратили тридцатого числа того же месяца за отсутствием состава преступления. Но этого доноса хватило, чтобы заинтересовать судью, рассматривающего вопрос о моем условно-досрочном освобождении. И наверняка повлияло на его отрицательное решение.
Какую цель преследовал сокамерник — мне неизвестно. Он сообщил начальнику тюрьмы, что якобы я при содействии высокопоставленного чиновника учреждения готовлю вооруженный побег, и просил обеспечить свою безопасность. Просьбу моего товарища по несчастью выполнили, перевели того в отдельную комфортабельную камеру с видом на город, душем и деревянным полом. Наградили внеочередным свиданием с женой и другими льготами.
Но оговорщики и стукачи в тюрьме — это отдельная тема, и, возможно, когда-нибудь мы об этом поговорим. Сейчас речь о всепоглощающей мечте арестантов — свободе любой ценой. Благодаря ей мы выживаем, игнорируя невзгоды, сопротивляясь отчаянию, не желая умирать на коленях. Любой здравомыслящий заключенный законное освобождение предпочтет — опасности побега и его последствиям.
Конечно же, арест и лишение свободы рождает и желание вернуть утраченное. Если представится удобный случай, со стопроцентной гарантией, без риска для жизни, то и побег не исключается. Некоторые рискуют даже при меньшей вероятности успеха, «подрываются» на волю. Но, без должной мотивации, рано или поздно, вновь попадают за решетку. Лишь единицам удавалось «оторваться» на десятки и более лет. Иные счастливчики до сих пор не обнаружены. Хотя абсолютно идеальные побеги по большому счету — это выдумка кинематографистов.
Свобода всегда лучше безнадежной неволи. И если после ареста, до осуждения, можно позволить себе упустить шанс уйти, то после смертного приговора идея побега уже не покидает ни на секунду. А в блоке приговоренных к расстрелу об этом мечтали все.
Тюремная реальность неизбежно порождает фантазии. Мечтаем о чем угодно, лишь бы забыть о действительности, не увязнуть в ней, как в болоте. Фантазии, в отличие от воспоминаний, не причиняют боли. И помогают выжить. Хотя ради этого и приходится частично умереть. Стиснуть зубы. Позволить насмехаться. До поры до времени. С оковами смириться невозможно. Разве что – притвориться… Камнем, деревом, дебилом. Ради свободы. И это не просто сладкое слово. Без нее все теряет смысл – семья, друзья, любовь…
Любой способен совершить побег, имея точную информацию, четкий план, минимальную спортивную подготовку и готовность на решительные действия ради цели. Ничто не мотивирует так, как бессрочное заключение: когда мосты изначально сожжены отсутствием законного пути к свободе. Единственное, что держит пожизненно-заключенного в тюрьме, это убивающая неумирающая надежда. Стараюсь не вспоминать своих сокамерников, уснувших вечным сном и до последнего вздоха надеющихся на чудо.
Размышления о свободе — и побеге как одном из способов ее достижения — спасают душу от окончательного разложения. Грезы уступают место реальным мечтам, привязанным к действительности. И нескончаемой череде тюремных дней приходит конец. Вокруг стены, решетки, запоры, охрана, — и узник «бьется» о них головой, подгоняемый воображением и навязчивой сладкой мечтой. Старается привлекать как можно меньше внимания администрации и других сидельцев. Каждый, кто не с ним, может стать потенциальным препятствием, и задача побегушника — этого не допустить.
Готовясь к побегу, осужденный чувствует себя сверхчеловеком, спасающим мир или то, что от него осталось, свой мир, разрушенный собственными руками. Тюрьма, правительство, законы, безысходность, переживания – отступают на задний план. Вопреки всем мнениям и непреодолимым стенам – вчерашний арестант преображается, становится свободным человеком. Узник – из жертвы прошлых ошибок и заложника системы – превращается в хозяина собственной судьбы. Он больше не ждет милости от властей, судебного снисхождения, помилования, амнистии. Он начинает действовать.
Приговоренным к смертной казни в этом плане было сложнее. Информации – ноль. Инструментов – алюминиевые ложки. Обзор нулевой. Небольшие проемы окон наглухо закрыты стальными жалюзи. Но они тоже хотели жить и пытались сбежать. Правда, неудачно.
Первый удавшийся побег смертников произошел в тюрьме, находящейся в городе Горис. Всего за пару часов разобрали стену: постройка двухсотлетней давности, от кладки – одна труха. Десятки кирпичей вынимали, складывали в целлофановые пакеты, выносили в баню и припрятывали. Никто ничего не заметил. Выскоблили просторный лаз под самую решетку. Оставалось сантиметров десять. Но эти сантиметры оказались сюрпризом – прочнейшим бетоном, опоясывающим камеры смертников. Гвоздем и электродами его даже не поцарапаешь.
Пришлось разбирать кладку поверх бетонного пояса. Спустя час путь был открыт. Осталось застраховаться от преждевременного обнаружения. Ночь заговорчески сгустилась. И люди тенью устремились к свободе. Зимний декабрьский вечер завершился удачей лишь для двоих узников.
Я не намеревался бежать, лишь после выхода сокамерников не удержался, рванул вперед. Но вовремя заметил вышедшего из караулки офицера, спохватился – и сам бы не успел, и ребят бы подставил. Быстро задвинул решетку, прикрыл отверстие, чтоб не заметили снизу. Крикнул громким шепотом наверх: «Уходите!» А сам остался. Наполовину в камере, наполовину – с ребятами.
До утра метался – от вопроса к ответу, от варианта к другому. Выход открыт. Но следующая смена караула и отключение сигнализации – в полночь. Только крыша будет уже под наблюдением. И я смирился. На месяцы, годы… Всю ночь провел в тревоге, меняя положение «кукол» под одеялами на соседних шконках: лишь бы ребят не поймали!
Выбравшись на крышу, узники вдохнули свободу полной грудью, легли на спину и какое-то время наслаждались красотой огромных звезд – незабываемым контрастом с тюрьмой. В тот миг они стали свободными. А четырнадцать лет спустя один из них отблагодарил меня, написав ложный донос и лишив возможности покинуть тюрьму через парадную дверь.
Осужденные рассуждают иначе, чем законопослушные граждане. В силу особенностей интеллекта и мышления, порожденных тюрьмой. Этические дилеммы между добром и злом – тоже решают по-своему.
К сожалению, всех поймали. Одного через десять дней. Второй продержался месяц. И всех осудили. Побегушникам дали по семь с половиной. А мне полтора – за недонесение.
Осуждали не только судьи, но и заключенные. Они ведь не знали, какие бури и ураганы пронеслись в сердцах счастливчиков, вырвавшихся на свободу. Есть вещи, которые невозможно понять стороннему наблюдателю. Их надо прожить, прочувствовать, прорыдать.
По-моему, нет ничего естественнее, чем желание жить. Даже у тех, кто сам когда-то отобрал жизнь у другого. Реальная возможность освобождения должна способствовать исправлению осужденного. Неимение же такой надежды только провоцирует пожизненно-заключенных искать спасение любым другим способом. Чего бы это ни стоило.
Предыдущие письма:
Первое письмо: воля, неволя и все, кто в доле
Второе письмо: там, где сон предпочтительнее реальности
Третье письмо: будущее прекрасно, когда оно есть
Четвертое письмо: последнее предупреждение
Пятое письмо: человек всегда на распутье
Шестое письмо: горечь сладкой мечты
Седьмое письмо: Свобода – и скомканная жизнь
Восьмое письмо: опасное соседство
Десятое письмо: «В чем была моя ошибка?»
Одиннадцатое письмо: «Жертвы и палачи»
Двенадцатое письмо: «Воспоминания все еще кровоточат»
Тринадцатое письмо: «Дефицит позитивных впечатлений»
Четырнадцатое письмо: «Один на один с системой: ребенок под молотком правосудия»
