Девушка из деревни, у которой все получилось
М
арьям я познакомилась на тренинге для журналистов в Батуми. Живая, улыбчивая, активная, она бегло говорила по-английски, но по-русски не знала ни слова. Это показалось мне странным, потому что русский в Азербайджане, особенно в городах — «традиционный второй язык».
Марьям оказалась родом не просто из региона, а из крохотной далекой деревушки у озера Гейгель. Жила она в Баку, снимала квартиру вместе с сестрой.
Стать героиней материала она согласилась, но попросила:
«Только без фото, пожалуйста! Я пока не готова к такой открытости».
Мы встретились в будний день после работы. Квартиру Марьям снимает в спальном районе — Ахмедлы, в пятнадцати минутах ходьбы от метро.
Все в квартире дышит обветшалой советской помпезностью — позолоченная лепнина кое-где облезла, «модные» некогда обои поблекли. Хозяева таких квартир предпочитают не тратиться на ремонт, но необходимый минимум обеспечивают — на старенькой стене висит новенький плоский телевизор. Розетки кое-где разболтались и готовы вывалиться — мужчин в доме нет, да и просить о помощи некого. Дом панельный, а отопление пока не включили; мы беседуем, грея руки о стаканы с чаем.
М
арьям рассказывает о своем детстве, и для меня, родившейся и выросшей в городе, это звучит как сказка про средневековый быт. Не верится, что два такие разные мира существуют всего в пяти часах езды друг от друга.
Жизнь в деревне начинается рано — во всех смыслах. Утром с первым криком петухов женщины выходят из дома – подоить корову, принести воду, проводить детей в школу. Дети пойдут туда, покажутся учительнице, она отметит их в журнале, а потом можно пойти за дровами в лес.
В маленькой небогатой деревеньке понятия «бедный-богатый» нивелируются. Достаток у всех примерно одинаковый, разве что, если есть у тебя корова или овцы, то и дохода побольше. Многие зарабатывают продажей дров – газа в деревне совсем нет.
«Мать, бедная женщина, старалась только на пропитание заработать. Я ни разу не помню, чтобы она взяла меня за руку и отвела в магазин одежды. Я и сейчас предпочитаю носить спортивную одежду – привычка.»
Дети взрослеют рано; с малых лет на деревенского ребенка возлагается множество обязанностей. Еще приходится мириться и со строгими родителями – за малую провинность приходится выслушивать долгую ругань, а то и терпеть побои от сурового отца, хорошо, если еще больше работы не навалят. И попробуй не выполнить – «телячьих нежностей» не дождешься.
В бедной местности, далекой от города, с населением 450-500 семей нежные чувства – непозволительная роскошь. Как говорит Марьям, детям в такой среде не развиться как личности, не научиться самолюбию, самоуважению, о развитии талантов тоже речи нет.
Марьям рассказывает:
«Когда я училась на втором курсе в университете, приехала на отдых в деревню. Попросилась в школе провести открытый урок. Поскольку я была единственной, кто за последние годы поступил в вуз в Баку, то, естественно, вызывала интерес к себе, поэтому мне охотно разрешили. Я попросила детей написать, кем бы они хотели стать. Мальчики были активнее, многие хотели стать полицейскими – насмотрелись турецких сериалов с бравыми защитниками угнетенных. Но девочки в большинстве своем смолчали. «Почему вы не написали?» — спросила я их. «А какая разница, родители все равно не позволят учиться», — отвечали они».
С раннего возраста девочек приучают к покорности и выполнению всех обязанностей. В школе девочка не должна говорить с мальчиком. О том, чтобы прогуляться с понравившимся, и речи нет. Дома ее приучают к хозяйству.
«Наша соседка, Айтян, когда еще в седьмом-восьмом классе была, такие вкусные обеды уже готовила!», — рассказывает Марьям. А надо еще и корову подоить и в огороде покопаться.
В 16 лет девушку спешат обручить. На вопрос, учитывается ли ее мнение и желание, Марьям с сестрой начинают смеяться:
«О чем ты? Никого твои желания не интересуют! Моей подруге нравился парень, она с ним иногда переписывалась по телефону. Мать узнала об этом – сестра наябедничала – отобрала телефон, избила ее, а потом поскорее выдала замуж за 35 летнего мужчину. Ей было 17.
Недавно я говорила с ней по телефону; ей двадцать, а уже двое детей. Спрашиваю: «Чем занимаешься?», говорит: «Смотрю сериал, готовлю ужин, скоро муж придет». После прихода мужа разговаривать по телефону нельзя».
Поэтому мобильных телефонов у девушек нет. Позволительно их иметь только обрученным.
Так получилось, что Марьям с ранних лет росла без отца.
«Иногда я думаю, хорошо, что так получилось. Не знаю, как бы он меня воспитывал. Моя мать достаточно широких взглядов и с образованием, она никогда не давила на меня, меня никогда не били. В других семьях отцы постоянно бьют детей и жен.
Помню, мы играли в волейбол на школьном дворе. Вдруг увидели, как бежит женщина, а за ней ее муж. Я бросила мяч, чтобы посмотреть. Он догнал жену и стал жестоко ее избивать на глазах у нас. Мне стало страшно, я начала плакать. Мои родители недолго жили вместе, дома такого я никогда не видела. А все стояли и смотрели, для них это было привычно. Когда я подросла, я стала замечать, что это очень распространено: муж, избивающий жену на глазах у детей. Наша соседка постоянно бегала к нам прятаться».
Мама Марьям работает в школьной библиотеке. Благодаря этому девочка читала много книг, хотя и выбор там не очень большой.
Марьям не думала, что когда-то будет жить в Баку.
«У нас из республиканских каналов было только АзТВ, да и то, с антенной. А там Баку всегда показывали таким красочным».
Летом в деревне прохладно, и жители зарабатывают тем, что сдают свои дома городским. «Наш дом двухэтажный, сами мы жили на первом этаже, со «средним ремонтом». На втором условия лучше, его мы и сдавали. Случалось, что снимали его на весь сезон».
Когда Марьям училась в шестом классе, по соседству арендовала дом одна семья. Приезжали они много лет подряд. Их сын был старше Марьям на несколько лет, и сегодня он — известный журналист.
Хотя жили они и не так близко, но в деревне, хочешь — не хочешь, все так или иначе сталкиваются; Марьям часто видела, как он гуляет вместе с сестрой.
«Однажды они сняли домик рядом с нами. Познакомились мы случайно, на моем дне рождения. Из-за того, что я росла без отца, мама всегда старалась справлять мои дни рождения особенно пышно, чтобы я не чувствовала себя обделенной. Мама стала настаивать: «Позови всех соседей». Я зашла и к соседке, у которой снимали комнаты городские гости.
Я стеснялась разговаривать с ними, если им и приходилось заходить к нам за водой или еще за чем, я убегала и пряталась. Но в этот раз они пришли около двенадцати часов ночи, поздравили меня, даже подарок принесли — как сейчас помню, это была сувенирная фигурка ангела.
Мы подружились. Мальчик часто сидел за книгами, он готовился к поступлению в институт. Телефонов у нас не было, поэтому мы общались только летом — я их называла: «летние друзья». Всю зиму я ждала лета, чтобы они приехали.
Они были очень интересными людьми с широким кругозором, парень, мой новый друг, привозил мне книги, рассказывал о Баку. Он всячески старался развивать меня, охотно знакомил со своими городскими друзьями.
Для деревни разговор девочки с незнакомым парнем — это нечто из ряда вон выходящее, но никто не говорил ничего плохого; мой друг вызывал интерес своей образованностью, был воспитан, всегда старался помочь. К примеру, в деревне в то время не было компьютеров. Только в школу привезли две штуки. Если кто не мог справиться, он помогал разобраться. Меня он всегда называл своей маленькой «хала гызы» (букв. «кузина» по матери).
Друг говорил, что мне нужно учиться. Я возражала: «Я ничего не знаю, где я, а где Баку, как я смогу учиться?». Он настаивал: «Старайся, читай, занимайся понемножку, все получится».
Моя бабушка была образованной, она говорила мне: «Ты только учись, я тебе буду давать деньги на учебу с пенсии». Но когда я была в восьмом классе, бабушка скончалась».
На поминки приехал родственник из Москвы, которого Марьям никогда в своей жизни не видела.
«Дядя — московский человек, приехал с подарками для всех. Спросил меня: «А ты что хочешь?» Я ответила: «Я не хочу подарков, я хочу учиться!».
Дяде это показалось любопытным. Он отозвал меня в сторону и сказал: «Знаний, чтобы поступить в институт, ты здесь не получишь, постарайся пойти на курсы. А я буду присылать тебе деньги».
Марьям приехала в Гянджу к тете, чтобы поступить в колледж и для подготовки к институту. Но колледж, куда ее хотели «устроить» без экзаменов за взятку в размере примерно 700 долларов, оказался таким же суррогатом, как и сельская школа. Марьям сама нашла курсы для абитуриентов, где действительно преподавали.
«Я пообещала тете: если не поступлю, то больше никогда не заговорю об образовании. Буду жить в деревне, выйду замуж.
Жить я должна была в доме у моей тети. Она очень хорошая женщина, но жила вместе со свекровью. А с ней они не ладили. Тетя все переживала за меня: «Как же ты тут будешь жить?». Я говорила: «Не беспокойся, я тут буду только спать, утром уйду на занятия, вечером вернусь, никто меня не увидит и не услышит, я даже из комнаты выходить не буду».
Мать беспокоилась о том, каково будет деревенской девочке в довольно крупном городе. Это бакинцам Гянджа кажется провинцией. На самом деле этот второй по величине город Азербайджана мало чем отличается от Баку, разве что масштабом поменьше.
«Я пообещала матери, что надену длинную кофту поверх брюк, буду ходить с опущенной головой и ни о чем, кроме учебы, не думать».
Начались занятия. Никогда Марьям не было так трудно учиться. Особенно тяжело было на уроках английского.
«Учитель говорил мне фразу, требовал перевести ее на английский. А я не могла и делала ужасные ошибки. Все смеялись надо мной. Многие дети ходили на эти курсы чуть ли не с детства, кто-то — с шестого класса, курсы были очень сильные, все знали предметы гораздо лучше меня.
Неделю я была в страшной депрессии. С одной стороны — жизнь в доме с постоянными скандалами; с другой стороны — ощущение полнейшей своей беспомощности и сознание того, что я не справилась».
Марьям повезло, что многие учителя знали о ее положении, о том, что она приехала из деревни, что ей трудно живется, и сделали скидки.
«Учитель математики сказал, что вообще не будет брать с меня денег. Самыми важными для меня были английский и азербайджанский-литература. По каждому мне сделали скидки».
А на английский она налегла на каникулах, и скоро он стал ее самым успешным предметом.
«Учителя любили меня. Я никогда не общалась с мальчиками, была вежлива, со страха, что учитель поругает меня, всегда выключала звук мобильного. Были девушки, которые встречались с парнями, но мне это казалось диким: как это, думать о парнях, когда надо получать образование?
Тогда я не думала всерьез, что стану журналистом. На вступительный экзамен я приехала в Баку с мамой. Я просто тряслась от страха. За последние 10 лет я была единственной, кто уехал из деревни за образованием.
Перед экзаменом Марьям с мамой поселились в съемной квартире в Ясамальском районе Баку.
«Там из окна была видна площадь Флага. В первый раз я там увидела новый автобус. Мне было ужасно интересно: люди сидели там, кто-то разговаривал, кто-то читал — в точности как в заграничных фильмах. В Гяндже таких больших и красивых автобусов нет. Думала: интересно, мне доведется вот так же ехать в автобусе? Я говорила себе: Марьям, ну, где ты, а где Баку».
Ночью мама подошла к моей кровати, думая, что я сплю, поцеловала меня в лоб и сказала: «Ай Аллах, дай моей дочери исполнить ее мечту!».
Марьям поступила в университет на факультет журналистики.
Сначала она снимала квартиру вместе с тремя другими девушками, но соседки попались несерьезные: они допоздна смотрели турецкие сериалы и мешали заниматься.
Но случайно девушке повезло: ее одногруппница жила в общежитии, она познакомила Марьям с комендантом:
«Мне там понравилось, нормальные условия за 15 манатов в месяц. И комендантше я понравилась. Позже я узнала, за что. Как-то она позвала меня к себе и сказала: «Ты понравилась мне тем, что, в отличие от всех остальных девочек тут, не выщипываешь брови» [в азербайджанских деревнях считается, что выщипывать брови можно только после свадьбы]. Мне дали хорошую комнату — она была чистенькая, побеленная эмульсией, на двоих с другой девочкой».
Жило там 60 девочек, на всех одна кухня. Конфорки не все работали. Случались скандалы.
«Одна девочка поставит греть на газ ведро с водой, чтобы помыть голову, а другой надо готовить, она снимает ведро. Даже волосы друг другу драли. Горячей воды не было, была баня за 50 копеек, но из экономии мы грели воду, даже в электрочайнике. Но мне нравилось, отношения со всеми были хорошие. В деревне люди живут близко, все знакомы и здороваются. И здесь тоже я со всеми здоровалась. В общежитии все были бедные и деревенские».
И в институте дела складывались неплохо.
«Декан относился ко мне хорошо. Видел, что я скромная, только занимаюсь. Вообще у нас в вузе очень обращали внимание на материальное положение студентов.
Так получилось, что мне за хорошую учебу и мое положение дали стипендию имени Гасан бека Зардаби, 106 манатов. А потом и работу предложили, редактором в университетском журнале – 80 манатов. Жила неплохо, только одежду хорошую позволить себе не могла».
С другими студентами в группе Марьям близкой дружбы не завела.
«Городские» подчеркивали свое превосходство. «Я по большей части слушала, а сама говорить стеснялась. Из-за этого сокурсницы думали, что я тупая, — вспоминает Марьям. — В группе у нас было три девочки из района, одна после учебы вернулась обратно, другая — она из Ленкорани — отучилась в GIPA, живет в Тбилиси, сейчас известный журналист».
Многие мне говорили, что я не справлюсь, но вот сейчас я работаю в крупном медиа проекте, мы публикуем новости, работаем над интересными аналитическими статьями, организовываем тренинги, встречи в регионах.
И тем не менее, меня спрашивают: «Когда же ты выйдешь замуж?». Но я не хочу – замужество сегодня — шаг назад для меня. А ведь многие девушки, учившиеся со мной, вернулись в деревню и создали семьи. Хочется спросить: и чего вы приезжали? Зачем учились?».
