Как люди и животные спасают друг друга. История из Армении
Уникальный приют для животных в Армении
«Кентавр» – уникальный приют для животных в Армении. Бездомные, брошенные и затравленные в свое время животные проходят здесь дрессировку, и затем с их помощью бесплатно проводится терапия для людей с инвалидностью, в том числе – детей из детдомов.
С 2008 года в «Кентавре» проводится иппотерапия (терапия посредством общения с лошадьми и верховой езды) как для взрослых, так и детей с детским церебральным параличом и другими проблемами со здоровьем. Несколько лет назад в центре начали проводить терапию и с помощью собак – в основном для детей с аутизмом.
О центре и о своих еще не сбывшихся мечтах рассказывает основательница приюта Асмик Ованнисян.
- «Рак не приговор. Я его преодолела». Видеоистория из Еревана
- Снова жизнь: возможность иметь детей – для родителей погибших на войне армянских солдат
- 90 секунд: жизнь детдомовцев в Армении после совершеннолетия
Все началось с улыбки
«Сейчас трудно представить, но до 24 лет я страшно боялась собак. Когда я училась в Англии, вообще не думала о людях с инвалидностью или бездомных животных. Все началось с журналистского материала. Я решила принять участие в конкурсе, который там проводился. Нужно было написать эссе о лошадях и юношеском конном спорте. Мое эссе было о мальчике, который во время тренировки упал вместе с лошадью. Лошадь сломала ногу, после чего ее усыпили, а он оказался в инвалидном кресле. На конкурсе я заняла второе место.
Тогда у меня была возможность выполнять волонтерскую работу, я подала документы на позицию помощника конюха. Не приняли – не было опыта работы», – вспоминает Асмик Ованнисян.
Говорит, и представить не могла, что это несбывшееся желание потом полностью изменит ее жизнь.
Возвращение Асмик в Армению было незапланированным – неожиданно скончался отец. Она не позволяла себе выражать эмоции, ее постоянно утешали словами «нужно быть сильной». Это полностью задавило Асмик. И кто-то из друзей посоветовал ей заняться верховой ездой.
«Я стала ездить на ипподром. И спустя год, сидя верхом на лошади, я впервые засмеялась. К тому времени я не помнила даже, как растягиваются мышцы в улыбке. Тогда поняла, что эти животные могут помочь не только мне. Уже работала журналисткой, была волонтером в Харбердском специализированном детдоме, где живут дети с инвалидностью. И, конечно, стала тратить всю зарплату на то, чтобы привозить детдомовских малышей к лошадям», — вспоминает Асмик.
В то время она почти ничего не знала об иппотерапии, только наблюдала у детей улучшение после общения с лошадьми. Тогда она стала искать специалистов и ипподромы, где проводится терапия с лошадьми. В Армении таковых не оказалось. Асмик решила, что сама все организует:
«Тогда у меня был журналистский кризис – ничего не могла писать. Решила на какое-то время бросить журналистику. Поехала в Грузию, училась у Дмитрия Дзверавы, который первым «завез» иппотерапию в Советский Союз».
Сальма – первая из спасенных животных
Как-то Асмик побывала в селе Уши, где один из ее тренеров много лет назад работал на частном ипподроме. Лошади были неухоженные, и владелец обрадовался, что кто-то захотел о них позаботиться.
«Так лет пять без каких-либо документов мы с друзьями ухаживали за животными в Уши, а потом владелец решил продать лошадей. Мы организовали сбор средств и смогли купить их. Потом неожиданно нашелся благотворитель, армянин из США, который пожертвовал 50 тысяч долларов, чтобы мы купили собственную территорию и основали приют для животных. Тогда я поняла – вся вселенная хочет, чтобы это стало реальностью», – говорит Асмик.
Первая лошадь, которую она спасла 13 лет назад, была Сальма. Как говорит Асмик – буквально из-под ножа мясника. Хозяин за нее просил 60 тысяч драмов [около $110] у мясника, 100 тысяч [около $200] – у Асмик․
«Сальма была самой некрасивой лошадью, которую я видела. Она ненавидела мужчин и тыквы. До сих пор вздрагивает при виде тыквы. До того, как продать Сальму мяснику, ее кормили только тыквой. У нее дважды рождались жеребята. Она видела, как одного унес волк, другого зарезал хозяин – тоже у нее на глазах.
13 лет назад я стояла перед своей первой собственной лошадью и спрашивала: «Что же мы будем делать дальше?» А Сальма опускала голову и вздыхала, будто понимая, что она не может быть лошадью чьей-либо мечты. Тогда я еще не знала, что она поможет сотням детишек, как бы передавая им свою нереализованную материнскую любовь, будет учить их сидеть, стоять, ходить, говорить и смеяться».
Бездомные животные стали лечить людей
Сальма была первой из сотни несчастных животных, появившихся потом в приюте. За два года Асмик приютила около 300 брошенных и истерзанных собак, вылечила их и отдала в хорошие руки. Животных с инвалидностью в Армении редко забирают. Они остаются в приюте и именно с ними тут проводят канистерапию (терапия с помощью обученных собак).
«В большинстве стран терапию с бездомными собаками не проводят. Когда я поехала на курсы в Польшу, один из профессоров даже предложил повезти в Армению его дрессированного лабрадора, чтобы с его помощью обучить остальных животных. Он был уверен, что уличные собаки не поддаются дрессировке и не могут проводить терапию.
Но для меня было принципиально, чтобы именно эти животные научились делать это, потому что мы были вынуждены периодически проводить сбор средств на их содержание и уход. Люди иногда не понимают, зачем жертвовать деньги на нужды бездомных животных, но я понимала, что если собаки начнут помогать людям, они будут считать, что их траты оправданны», – объясняет Асмик.
Через три года профессор приехал в Армению. Увидев наших «бездомных терапистов», он объявил, что в Армении уличные собаки отличаются от других. Но Асмик уверена, что все дело в терпении и любви:
«Все это – о любви. Я часто сама удивляюсь, как в наши дни, когда стало так трудно жить, люди доверяют нам, поддерживают, жертвуют деньги на корм или лечение животных. Думаю, они понимают, что животные для нас не важнее людей.
Я не могу любить животных и не любить людей. Я не понимаю защитников прав животных, которые противопоставляют любовь к животным любви к людям.
Я люблю жизнь во всех ее проявлениях и считаю, что важна каждая жизнь, за каждую жизнь стоит бороться».
Сегодня в приюте «Кентавр» живут четыре лошади, 42 собаки, восемь кошек и одна черепаха.
До пандемии коронавируса животные ездили по детдомам Армении и кризисным центрам по уходу за детьми, оказавшимися в сложной жизненной ситуации. Но из-за антиковидных ограничений они больше не могут посещать закрытые учреждения. Вместо того прошлое лето они провели в Мартуни и Егегнадзоре, где проводилась терапия для детей с инвалидностью.
«Нет ничего важнее, чем то, как меняется жизнь людей. В какой-то деревне, где ребенок с ДЦП проживает жизнь, сидя на краю кресла, его никогда даже из дома не выводят, потому что стесняются его инвалидности, приводят на терапию только в семь утра, чтобы никто его не увидел, спустя месяцы делает первые шаги. И какой бы трудной ни была эта работа, я ее ни на что не променяю», — говорит Асмик.
Отказывали все
В первое время для осуществления иппотерапии нужны были конюшни с соответствующей территорией – манежем. Асмик обратилась ко всем, и все ей отказали:
«Хозяева ипподромов утверждали, что у детей с проблемами плохая энергетика, которая угнетает животных, и отказывались помочь нам. Лошади действительно очень устают после терапии, поэтому мы не подковываем своих лошадей, чтобы прямое соприкосновение с землей помогало животным восстановить потерянную энергию».
Все виды терапии Асмик сначала пробует на себе. Если речь идет о слепых, то она завязывает себе глаза и сидит верхом на лошади часами, неделями, пытаясь понять, что будет чувствовать человек, который не видит. Спустя какое-то время после иппотерапии слепые тут сами ведут по манежу лошадь, верхом на которой – уже другой человек с проблемами зрения.
Со времени, когда о «Кентавре» стали писать медиа, ипподромы, отказавшие Асмик, поняли, что это может принести дополнительную известность и деньги. Сейчас они тоже предлагают иппотерапию.
Когда животные учат верить
Асмик говорит, что сложнее всего работать в детдомах, потому что имеешь дело с системой и системными стереотипами. Но работать здесь важнее всего. Животные учат детей поверить в собственные силы и заботиться друг о друге:
«Почему-то в детдомах есть такой стереотип: ребенок должен быть чистым и сытым, больше ничего ему не нужно. Но это не так. В одном из детдомов была девочка в инвалидном кресле. Она очень любила собак, но была уверена, что не может выгулять собаку. А когда я предложила взять поводок и прогуляться с собачкой, она обиженно ответила мне, что не может одновременно управлять инвалидным креслом и держать поводок. Тогда я предложила другим детям ей помочь. И дети, которые не привыкли заботиться друг о друге, стали это делать.
Так, шаг за шагом дети начинают понимать, что и они могут делать то, что делают другие, и что найдутся люди, которые им помогут.
В другом детдоме была слепая девочка, которая мечтала стать фотографом. Помню, когда она вышла из здания, шнурки на ее ботинках были разного цвета. Мой муж тоже любит шнурки разного цвета, но это его выбор, а этот ребенок не видел. И когда девочка рассказала о своей мечте, воспитатели в детдоме сказали, что это невозможно, незрячих фотографов не бывает. А мой муж, русский по национальности, решил научить ее. Так было приятно наблюдать их общение: девочка пыталась использовать по возможности простые армянские слова, чтобы мой муж ее понял, а он пытался научить ее снимать то, что она никогда не видела».
Асмик вспоминает, что как-то обещала ребенку из Харбердского детдома занятия верховой езды. И когда в силу каких-то причин больше невозможно было приводить детей на терапию в приют, она написала программу на получение гранта, чтобы построить ипподром прямо на территории детского дома. После двух лет борьбы на территории здесь действительно появились лошади.
Еще одна мечта – собаки для военных
После 44–дневной войны 2020 года у Асмик появилась новая цель, она хочет, чтобы собаки-тераписты работали с военными, которые участвовали в ней.
«Мой брат – офицер, прошел всю войну. Он никогда не говорит о ней. Уверяет, что особого стресса не пережил, так как ни один из его солдат не погиб в те дни. Но после войны я никогда не видела, чтобы брат улыбался, даже когда играл со своим ребенком.
У нас в приюте есть собака, ей 15 лет. 13 из них она провела на улице, абсолютно не поддается дрессировке, но очень любит играть с мячом. Однажды я взяла ее с собой, когда ехала к родителям. Племянник стал играть с собакой в мяч, а я вошла в дом. Вдруг услышала звонкий смех и поняла, что это не ребенок. Вышла и увидела, что это брат играет с собакой. С того дня я мечтаю организовать терапию для солдат», – говорит Асмик.
